Ольга Юнязова - Цветок папоротника
Вселенная – это кристалл. Ее кристаллическая структура многомерна (не могу это объяснить пока, не проси), но самый последний, верхний слой кристалла – это трехмерный мир. Расстояния между узлами кристаллической решетки трехмерного мира, как, впрочем, и всех остальных, стремятся к нулю (ты ведь учился в школе, тебе должны быть понятны эти термины), значит, кристалл является абсолютно твердым телом. Поэтому любое действие, произошедшее в любом месте этого кристалла, мгновенно отражается во всем кристалле.
Символ «едины Ночь и День» означает, что нет разделения между светом и тьмой, между добром и злом, все есть одно неделимое целое. И… вот это самое трудное для моего понимания… центр кристалла находится на поверхности сферы, радиус которой равен бесконечности, а середина этой сферы вот здесь. – Оксана показала средним пальцем точку на груди. – Это для меня здесь, – поправилась она, – а для тебя – у тебя в груди, и у каждого человека вот здесь середина. Потому эта точка и называется «сердце» – «середина центра».
– А лучи? – Александр чувствовал, как его бьет мелкая дрожь и слегка кружится голова.
– А лучи – это наша связь с центром всего. Они выходят из сердца и идут во все стороны, но символически в трехмерном мире они проявляются как оси координат – помнишь из геометрии, наверное, – поэтому они похожи на трехмерный крест.
– А «лабиринт времен» – это что? – Александр перешел на шепот.
Оксана закрыла глаза, пытаясь восстановить образ.
– Это… вижу, но уже не понимаю. Точнее, понимаю, но очень глубинной какой-то точкой сознания. А когда пытаюсь вытащить это понимание на поверхность, то… В общем, чтобы это объяснить, мне придется приводить много примеров. Как-нибудь потом, если вспомню.
– А в двух словах? – Глаза Александра горели как два угля.
– В двух словах: прошлое, настоящее и будущее – одновременны и бесконечны.
– Спасибо! – обреченно вздохнул Александр. – Все стало гораздо понятнее.
Оксана засмеялась:
– Не переживай, я тоже уже ничего не понимаю. Сон тает, растворяется, и вполне вероятно, что для того чтобы осознать все то, что я тебе сейчас наговорила, у меня уйдет не один год и даже не десять лет. А может быть, несколько жизней.
– А может быть, ты все это уже давно знаешь?
Оксана пожала плечами:
– Прошлое и будущее одновременны, не забывай. Да и вообще… – Она встала и потянулась. – С чего ты взял, что к этому стоит относиться серьезно? Это всего лишь сон.
В доме началось будничное утреннее движение. Вся семья Кузнецовых готовила Владимира к поездке в город.
– Пойду помогу донести фляги с молоком до машины, – сказал Александр, – а потом мы этот разговор обязательно продолжим. Хорошо? У меня еще море вопросов.
– А ничего, что я не пойду помогать? – робко спросила Оксана. – Мне как-то неловко бездельничать, когда все работают, как пчелы.
– Отдыхай, трудоголик! – засмеялся Александр. – У тебя здесь совсем другие дела.
Он ушел, а Оксана, упав на заправленную постель, снова заснула.
Стихи
Проснулась Оксана от громкого возбужденного заикающегося голоса Володи-младшего, который доносился из соседней комнаты. Ему что-то отвечал низкий надтреснутый голос Александра. Они явно о чем-то спорили. Но смысла этого спора Оксана разобрать не могла, да и не особенно хотела.
Ей показалось, что в спальне немного душно, и она, встав с постели, подошла к окну и открыла его. Звуконепроницаемый стеклопакет вместе со свежим воздухом впустил музыку деревни: крики петухов, лай собак, урчание трактора.
– Ты предатель, дядя Саша, – обиженно подвел итог спора Вовка.
Оксана вздрогнула, стало неловко оттого, что она случайно подслушала разговор из соседней комнаты, где окно тоже было распахнуто настежь.
– Володя, – шутливо оправдывался Александр, – ну не относись к этому так серьезно. Это была всего лишь игра.
– Это для тебя игра, – возмущенно сопел Вовка, – а она сидит там сейчас одна и ждет тебя. Ты обещал ей, понимаешь! Ты обещал ей! И она тебе поверила. А ты… Ты ее бросил! – В голосе мальчика звучали слезы.
Оксана, почувствовав слабость в коленках, закрыла окно, чтобы не иметь больше возможности подслушивать чужие разговоры. Последнее, что она успела расслышать, – это как Александр сказал:
– Ну хорошо, Володь, давай сегодня вечером…
Оксана села на кровать, пытаясь выгнать из души захлестнувшую ее волну обиды, которой она явно заразилась от Вовки. Вот только непонятно было, за что она обиделась на Александра: за то, что он бросил какую-то незнакомую ей девушку, или за то, что сегодня вечером он снова пойдет к ней, бросив Оксану.
Безжалостно объяснив себе, что вообще-то Александр ей ничего не обещал, поэтому ничего не должен, и она здесь всего лишь его пациентка, а никак не невеста и даже не подруга, Оксана убедила себя спокойно отнестись ко всему услышанному и сделать вид, что ее это абсолютно не касается. Встав и изобразив на лице «американскую улыбку», она направилась в столовую.
Там никого не было. На столе стоял чайник и лежали бутерброды с сыром. Оксана посмотрела на них и не ощутила желания позавтракать, хотя еще пять минут назад была голодна. Вот чего ей сейчас больше всего хотелось, так это спрятаться где-нибудь и спокойно пережить нахлынувшую тоску. Она развернулась и вышла в сад.
Сад Кузнецовых был чудом ландшафтного дизайна. Совсем не большой, всего соток двадцать, участок земли представлял собой целую экосистему. Здесь было маленькое, метра четыре в диаметре, декоративное озеро, наполненное чистой прозрачной водой, в которой плавали золотые рыбки. Берега озера были выложены камнями, между ними пестрели мелкие цветочки с голубыми неоновыми сердцевинками. В озеро впадал ручеек – он брал начало на вершине альпийской горки и с тихим звоном живописно стекал по замысловатому руслу, петлявшему между клумбами с экзотическими цветами.
На одной из клумб была собрана целая коллекция разноцветных «анютиных глазок». Видимо, это были любимые цветы Галины, потому что рядом стояла красивая резная скамейка. На эту скамеечку и села очарованная Оксана.
Рассматривая каждый цветок по отдельности и всю клумбу в целом, она чувствовала, как силы возвращаются в тело, как серая пыль выметается из души радужным веником и многозвучие жизни сливается в музыку. Сердце отогрелось, и снова стало хорошо и спокойно.
– Вот ты где! – услышала она за спиной голос Александра. – А я тебя везде ищу!
– А я вот здесь греюсь на солнышке, – улыбнулась Оксана, – цветами любуюсь. Это Галина здесь такую красоту создала?
– Не только. Все приложили свое умение понемногу. Скамейка, заборчик – это Владимир, цветы – это Маша с Дашей, а вон, видишь… – Александр показал рукой на небольшую пещеру в альпийской горке.
– Ой! – воскликнула Оксана. – Это что, гномы?
– Ага. Вовка из глины вылепил, потом долго фигурки на костре обжигал, а потом раскрасил. Но все равно решили их от дождя упрятать, чтобы точно не рассыпались. А Галина это все проектировала, придумывала, рисовала.
– Да, творческая семейка! – восхищенно сказала Оксана. – Бывает же такое!
– Бывает! – покивал Александр. – Кстати, о творчестве: ты что, правда этот стих вот прямо у меня на глазах сочинила?
– Правда, – пожала плечами Оксана, делая вид, что для нее это обычное занятие и ничего особенного в этом нет.
Конечно, она лукавила, понимая, что обладает незаурядными поэтическими способностями и для других людей они являются таким же чудом, как для нее способность Галины выразить свое настроение в рисунке, платье или дизайне сада.
– Просто не верится, ты уж извини, – развел руками Александр.
– Ну, ты не думай, что я вот так вот с ходу могу любой стих придумать, – уточнила Оксана, – некоторые приходится по полчаса сочинять.
– Полчаса? – Александр расхохотался. – Ты считаешь, что полчаса – это огромный срок для сочинения стиха?
– Ну, смотря какого стиха! – Оксана резко посерьезнела. Ей вдруг стало неприятно это лукавство, в котором сквозь пренебрежение своим талантом просвечивали хвастовство и самодовольство. – Ну, я на самом деле умею сочинять стихи, – со спокойной гордостью сказала она. – Как-то научилась еще в детстве и сейчас умею. Конечно, я много тренировалась быстро находить рифмы, и конечно, у меня есть от Бога этот талант. Поэтому здесь нет ничего удивительного, но если хочешь – восхищайся!
– Восхищаюсь! – просто сказал Александр. – И жалею, что у меня этого таланта нет.
– А ты пробовал?
– Что?
– Сочинять стихи.
– Нет.
– Тогда откуда ты знаешь, что нет таланта?
Александр пожал плечами:
– Ну, если бы был, то, наверное, уже проявился бы.
– Как бы он проявился, если ты не пробовал его проявлять? Вот как я, например, обнаружила, что у меня он есть? Однажды в детстве я услышала пушкинское Лукоморье. Подошла к маме и спросила: «Мама, почему, когда я говорю, нет таких повторяющихся окончаний и слова не выстраиваются в как бы песенку?»
