Ольга Юнязова - Цветок папоротника
– А Кузнецовы пустят?
– А почему нет? Заодно и «скафандр» твой постираем. Пошли.
Галина и девочки уже доили коз, а Владимиры еще спали, поэтому на звонок долго никто не выходил. На ночь Князя спускали с длинного поводка, и он мог спокойно передвигаться по всей территории двора, поэтому Александр решил не рисковать слабыми нервами Оксаны и подождать.
Они уселись на бревно, лежащее возле дороги, и Александр спросил:
– Ну вот скажи мне, пожалуйста… я серьезно не понимаю, ну чего такого ужасного ты увидела в этой милой забавной зверюшке?
– Ты находишь эту тварь забавной? – Оксана состроила брезгливую гримасу.
– Ну, мы с ней, по крайней мере, дружим, – признался Александр. – Я ей даже сухарики оставляю.
Оксана посмотрела на Александра с подозрением, что он над ней издевается.
– Я серьезно! – заверил ее Александр. – Она у меня даже эти сухарики из рук берет.
Вдруг Оксана ощутила то знакомое состояние, когда требуется на всякий случай схватить ингалятор. Но ингалятора не было – сумка осталась в избушке. Это обстоятельство перепугало Оксану, и от ужаса ком удушья медленно, но неумолимо начал набухать в легких. И тут мимо них по дороге пробежала стая деревенских собак. Для Оксаны это оказалось последней и решающей каплей. Начался приступ.
Александр не сразу понял, что произошло. Оксана закатила глаза и судорожно пыталась вдохнуть. Но вдох не получался, как будто легкие уже были переполнены и воздух не мог ни войти, ни выйти. Из горла вырывался странный звук – то ли свист, то ли лай, на кашель это было уже не похоже.
Сначала Александр растерялся, но потом все стало происходить само собой. Он повалил Оксану на спину и несколько раз резко нажал ей на грудь, выдавив из легких воздух. Потом посадил ее и резко надавил ногтями ей на пальцы. Он не знал, почему и зачем это делает, но ее посиневшие губы слегка порозовели, а взгляд приобрел некоторую осмысленность. Только дышать она так и не начала.
Тогда Александр снова положил ее на землю и медленно выдохнул воздух ей в рот, а потом снова выдавил его из легких. И так несколько раз. Увидев, что Оксане полегчало, он еще раз решился на эксперимент с кристаллом. Посадив Оксану, он положил руку ей на грудь и, быстро выстроив лучи и запалив яркое солнце в своей груди, начал переливать свет в грудь Оксаны. Но «свет» сопротивлялся, словно натыкаясь на какие-то барьеры.
Александр сосредоточился на этих помехах и обнаружил, что легкие Оксаны как будто переполнены чем-то, раздуты и не вмещают в себя больше ничего, в том числе и свет. Тогда он принялся по тому же каналу выкачивать это лишнее из легких Оксаны.
Серая, похожая на вязкий дым масса медленно и тягуче начала перетекать в его руку. Несколько раз он стряхивал эту массу на землю и снова продолжал вытягивать ее из легких. Когда легкие показались ему относительно чистыми, он еще раз попытался влить в них свет. И получилось! Оксана вдохнула и закашлялась. Потом она перегнулась через бревно и стала сплевывать серую вязкую слизь.
Александр отошел, чтобы не смущать ее, понимая, что именно эти не очень эстетичные моменты заставляли ее стесняться своей болезни.
Галина, увидев обессиленную после приступа Оксану и выслушав «ужасную историю» про крысу, сразу же согласилась, что Оксане лучше пожить у них. Она привела ее в гостевую комнату, где зимой жил Александр, предложила располагаться и вернулась к своей утренней работе.
Александр ушел к себе, чтобы собрать вещи Оксаны и принести сюда.
Оксана осталась одна в не очень большой, но уютной и светлой комнате, которая была намного комфортнее тесной избушки. Она сидела у открытого окна с видом на далекий лес и с наслаждением, насколько это было возможно, дышала утренним воздухом. Состояние после приступа еще не пришло в норму, да и, как показывала практика, должно было нормализоваться не скоро.
Через пару часов в дверь постучалась и вошла Галина.
– Привет, – устало, но искренне улыбнулась ей Оксана.
– Привет, пойдешь завтракать? – на всякий случай предложила Галина, по виду Оксаны понимая, что аппетита у нее нет.
Оксана помотала головой.
– Понятно. Тогда отдыхай.
– Галя, – позвала Оксана, когда хозяйка уже собиралась уйти, – мне очень неудобно тебя просить, но…
– Что? Говори.
– А можно Александру тоже пока пожить у вас? Я боюсь оставаться здесь без него. Приступ может повториться. Я чувствую.
– Конечно! Мы уже с ним об этом договорились. Он будет ночевать у Володи в комнате, это за стеной.
Всего лишь сон
На следующее утро, несмотря на слабость, Оксана решила не отменять купание в росе, но провести его не в лесу, а в саду возле дома.
Она вышла в сад, еще не освободившись ото сна, стряхнула на себя росу с рябины, вздрогнула под градом прохладных капель и замерла, держась за гладкий ствол. Сознание мгновенно прояснилось.
Обернувшись, она увидела Александра, который стоял и, улыбаясь, смотрел на нее.
– Ну, как спалось?
– Нормально. – Оксана тоже улыбнулась ему и снова закрыла глаза.
– Утренние процедуры закончены, пойдем в дом. – Александр накрыл ее большим махровым полотенцем. – Что снилось?
– Ой, что снилось! Что снилось! Мне такое снилось! Такое! – Оксана, дрожа и кутаясь в полотенце, так и шла с полузакрытыми глазами, пытаясь вернуть образы сна.
– Ну какое, какое? – Видно было, что Александр спрашивает пока просто для поддержания разговора, но настоящий интерес уже заполняет его душу.
– Сейчас оденусь и расскажу. – И она посмотрела на него взглядом, который обещал необычайно интересную информацию.
Оставив заинтригованного Александра под дверью сгорать от любопытства, Оксана зашла к себе в спальню. Через пять минут он, не выдержав, постучал и, осторожно открыв дверь, просунул голову в комнату.
Оксана сидела на уже заправленной постели, поджав ноги и задумчиво глядя в угол. Она была одета в свой белый «скафандр», который Александр вчера тщательно прополоскал в корыте с отваром мяты прямо под ее окнами, чтобы она видела.
– Чего сидишь? – поинтересовался он.
– Вспоминаю…
– Сон?
Оксана кивнула и снова погрузилась в себя.
Александр вошел и по своей привычке сел на пол в ту же позу, что и Оксана. Прошло несколько минут. Каждый думал о чем-то своем, молча встречая невидимый отсюда рассвет. Солнце, осветив макушки далекого леса и отразившись в камне на берегу реки, проникло в комнату и вывело Оксану и Александра из оцепенения.
– Во сне все было так понятно! – начала разговор Оксана. – А сейчас, когда пытаюсь перевести то, что видела, на язык сознания, получается… ну, не ерунда, но совершенно непонятные образы.
– Все равно рассказывай, – попросил Александр, – может быть, вместе что-нибудь поймем.
Оксана качнула головой и улыбнулась:
– Это невозможно рассказать. Это можно выразить разве что стихами. Сейчас… – Она закры-ла глаза и начала медленно, с паузой после каждой строки говорить:
На острие свечиМерцает нимб огня,Хрустальные лучиУходят в глубь меня,
Из сердца моегоЛучи уходят в даль,Туда, где центр Всего,За звездную вуаль.
Едины Ночь и День.Я знаю – час насталОтдать свой Свет и ТеньВ Божественный Кристалл,
Нести трехмерный крестСквозь лабиринт времен.Я Тот, кто был, кто есть,И Тот, кто не рожден.
Ошеломленный Александр дождался, когда Оксана откроет глаза, и спросил:
– Это чьи стихи?
– Как чьи? – удивилась она. – Мои, конечно! Разве можно чужими стихами выразить свое состояние?
– Твои?! И давно ты их сочинила?
– Вот только что. – Оксана смотрела на него с не меньшим изумлением, словно не понимая, что такого странного в том, что человек выдает четыре четверостишия без черновиков и творческих мук. Как будто это в порядке вещей – вот так разговаривать рифмами.
Несмотря на то что это не укладывалось в его сознании, Александра сейчас больше занимало другое:
– А откуда ты узнала про лучи, про кристалл, про трехмерный крест? Галина рассказала?
– Я же говорю: сон приснился. Я как будто была в открытом космосе, но не в скафандре, а… Как будто я была пламенем свечи, но не самим пламенем, а только той точкой, которая на самом острие… Ну, я же говорю, что это невозможно описать… Я даже сама сейчас не понимаю многого из того, что было предельно понятно во сне.
– И что? Там было что-то про лучи, про кристалл. Ну постарайся, хоть как-нибудь… Я попытаюсь понять!
– Ну хорошо, попробую. – Оксана смотрела на Александра, но он видел, что на самом деле ее взор уходит в противоположную сторону, в глубь сознания. – Только не говори потом, что я сошла с ума и горожу какой-то бред. Вполне вероятно, что некоторые символы я не смогу назвать знакомыми нам словами. ТАМ мне было все понятно без слов.
