Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

Он сложил ладони рупором и крикнул;

– Та-ня!!!

«А-ня-ня…» – отозвалось в беломшаной тайге далеким отголоском.

«Неужели заплуталась?..»

Возле болота попался ему на глаза свежий медвежий след. Он только сейчас подумал о том, что Таня могла наткнуться на зверя неожиданно, и тогда… Вот теперь-то он пожалел, что не взял с собой лайку, хоть и советовал ему Илья прихватить Барса, молодого могучего кобеля-медвежатника.

Костя еще раз трижды выстрелил. Прислушался к притаившейся тайге. Ни звука в ответ…

И Костя заторопился, засобирался лихорадочно. Быстро вытащил из палатки запасной патронташ, перебросил его через плечо, застегнул пряжку, сунул топор за пояс, вытащил из ножен охотничий нож, зачем-то попробовал на палец лезвие.

Пора. Он пошел в тайгу по старому следу, стремясь найти отвилок от тропы и опасаясь, что сумерки помешают ему это сделать, а ночью навряд ли он разыщет девушку. «Если она ушла очень далеко – выстрелов не слышит. А если…»

Он гнал от себя скверные мысли, потому что знал: Таня хорошо стреляет, знал, что она с детства привычна к тайге. Однако освободиться от тревоги полностью не мог, и это заставляло его спешить.

«А если зверь напал неожиданно…»

Черноватым дымом ложились потемки на тайгу. Тянул неторопливый ветерок в сторону озера.

Костя дал подряд шесть выстрелов. Прислушался.

«Пожалуй, это бесполезно. Один патронташ опустел, а ответных выстрелов нет».

Он прослушивал ночную, тишину до звона в ушах, но теплый южный ветер не помогал ему.

Вдруг раздался дальний рыдающий крик… Костя замер. Сердце тревожно застучало… Нет, это филин…

Он опять закинул ружье на плечо и почти ощупью зашагал по ночной тайге. Мох под ногами казался сероватым снегом.

Неожиданно нанес к нему ветер еле уловимый запах дыма… Костя определил направление и, продираясь по мелколесью, двинулся в ту сторону, откуда тянул ночной южак. Таежник втягивал в себя воздух, как разгоряченный олень, улавливал запах мшелой земли, смолистый навой кедрача и горьковатость осиновой коры. Слабый запах дыма теперь был лучшим ориентиром для него. На сердце у парня полегчало. «Жива! Сидит, наверное, у огня…»

Оставалось только сосредоточить внимание до предела и не утерять этот еле уловимый запах, который был единственной тоненькой ниточкой, могущей привести его к девушке. Он не сомневался, что с Таней случилась беда. Но что?..

«Вон тебя, оказывается, куда занесло-то…»

Они сидели у костра. Жарко лизал огонь сухие ветки, подбрасываемые Костиной рукой. Охотник с ухмылкой посматривал на Таню. Приключение для нее кончилось благополучно. А девушка, смущенно опустив глаза, растирала опухшую коленку. Сейчас Тане легче, нога не так болит.

– Тебе вот смешно… – тихо сказала Таня, – а я уже помирать собралась. Выстрелы слышу, кричу, а крик остается в яме, как в запечатанной бочке… А когда выстрелы совсем близко слышны стали, огонек мой потухать начал…

– Таня, а я ведь запаха дыма не чуял… Сердце вместо компаса вело.

– Смейся… Смейся… – девушка не знала, принимать ли Костины слова всерьез или в шутку.

Костя набил трубку табаком, но прикуривать не торопился. Он задумчиво смотрел на огонь. Таня не спускала с него глаз. В эти минуты Костя казался необыкновенно близким. Ей хотелось положить голову ему на колени и смотреть в ночное звездное небо, смотреть в его глаза, гладить чубатую голову и говорить, говорить самые заветные и нежные слова… Хотелось ей сказать Косте, что он очень сильный, широкоплечий, что такому не страшны никакие переходы, никакие таежные опасности…

Спокойно горит нодья. Дремлет Таня на моховой перине и видит во сне Костю. Парень сидит рядом, на лоб свесился чуб… Он улыбается как-то загадочно.

Но только во сне приходил Костя к Тане, приходил и целовал ее. Непонятное, неприступное сердце у парня.

Последние дни у Сони в магазине бывало людно: кому нужно что купить и кому ничего не надо, все равно идут в магазин. Да и как не идти, откуда новости узнаешь? А улангаевцев интересует сейчас очень – обманул председатель или нет.

– Эх, вы, бабеночки-бабенушки! Ну чего ко мне пристаете? Что я вам, бюро последних известий… Где взять председателю такие деньги!..

Бабка Андрониха днями не выходила из магазина. Как же не тревожиться ей. Три дня работала – разносолы готовила на артельной кухне, поварихой была. С великого волнения приложилась сегодня старуха к рюмке. Сидит на магазинном подоконнике, поглядывает на улицу и костерит председателя на чем свет стоит.

– А ведь партейный… А чтоб на него мужиковская слабость напала, а в это время баба с жиру заиграла… Ведь как народ-то старался строить ладно и крепко. Такую звероферму отгрохали. Глядючи, плясать даже захотелось. И забор побелили. А клетки-то, клетки стоят под крышей, что игрушечки.

– Суленый кус не в зубах.

– Кончайте судить-рядить, бабоньки. Магазин буду закрывать. Пойду К Югане. Скоро понесут ее дочь-цыганочку на кладбище. Умерла, сердечная, маялась последние дни…

Женщины скорбно-сочувственно закивали головами.

Плескались утки на тишистых круговинах у берегов Ледового озера. Цокотали белки, точили коготки, прыгали, резвились на развесистых ветвях кедров. Стонали-плакали бурундуки: медведь разрывал норы, пожирал маленькие кладовые безобидных зверьков. Важно клохтали тетерки, пурхаясь на песчаном берегу. Стелилась паутина на сухостойные кустарники – пауки наколдовывали солнечные дни. И утреннее солнце поднималось, словно омытое в теплом озере, слепило и ласкало весь таежный мир.

Печально и пусто в это утро на Соболином острове. Люди покидали гостеприимный клочок земли. Бочки с бензином закопаны в землю – на тот случай, если кто вернется в эти края. Неповоротливый неводник загружен соболиными клетками, мешками с сушеным мясом, ураком и другим припасенным в дорогу кормом для зверьков. Грустно покидать остров, который обживали целых четыре года. Прикипели сердца Ильи и Кости к чудесному таежному уголку. Только Таня не печалится. Хочется ей поскорее вернуться в родной Улангай.

Наконец все собрали, все приготовили. Решили так. Илья на мотолодке потянет грузный неводник на Юган. Таня, конечно, будет помогать ему в нелегком путешествии. Костя же улетит на самолете вперед, чтобы подготовить к приему соболей звероферму.

Воздушный тихоход славно послужил таежникам, но напоследок закапризничал, будто почуял свою старость и смерть.

– Ладно, Илья, второе магнето я отключил. Пробита катушка, и запасных у нас нет. Полечу на одном. Пойду вдоль Югана. В случае чего сяду на речку и дождусь вас.

– Костя, не дай бог гробанешься…

– Брось, не волнуйся… Где наша не пропадала!..

Взлетел самолет. Костя кружил над островом, пока маленький плавучий караван не вошел в исток полноводного Алтымигая.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Дед Чарымов предложил Андрею купить у него половину дома, в котором раньше жил сын, уехавший в город. Шаманов сразу согласился. По душе пришлось ему, что дом на берегу и окна смотрят на Юган. В весенний разлив вода добирается до самого крыльца. Лодка с обласком, привязанные к перилам, танцуют на легкой волне, точно лебеди перед взлетом. А пока Андрей живет в Мучпаре. Сегодня утром приехала к нему Югана с Тамилой.

– В тайгу пришли русские люди, – сообщила Югана, вынимая трубку изо рта. Ищут керосин, трубы под землю толкают. Югана их не видела, они далеко: Люди говорят, что у них много сильных машин. Среди кедрача дорогу проложили, лесины с корнями вывернули, как прутики поломали. Очень крепкие машины дорогу делали. Вездеход у них есть, через болота и реки сам ходит.

Югана раскурила потухшую трубку. Поглядела задумчиво на Андрея, перевела глаза на Тамилу, тихонько примостившуюся в уголке у стола.

– Человек с машиной очень сильный. Изменит он жизнь Вас-Югана. Плохо только, что не бережет он тайгу. Жалко вырванных с корнями молоденьких кедерок и старые деревья жалко, на которых не успели нынче созреть шишки.

Югана насторожилась, прислушалась, неторопливо подошла к окну. С реки доносился рокот мотора, и Сильга с Черным уже заливались на берегу приветственным лаем. Югана бросила трубку на подоконник, важно пошла к двери. За ней следом Андрей и Тамила вышли. К берегу, поднимая высокие буруны, стремительно двигался двукрылый самолет.

– Пошто, Костя, шел водой, а не по небу? – спросила сурово Югана выбравшегося на берег парня в замасленной куртке и самодельном летном шлеме.

– Над Щучьим мысом заглох мотор. Свечи старенькие, подвели. Прочистил свечи, а рисковать не стал. Вот и плескался по реке чуть не сорок километров, – с улыбкой отчитывался Костя.

– Жалко самолет, зачем утопить его в омуте хочешь? – так же сурово продолжала старуха.

– Он свое отслужил, Югана. Ну и, как говорится, концы надо прятать в воду…