Рольф Лапперт - Пампа блюз
Масловецки вздыхает и снова замолкает. Где-то вдалеке, так далеко, что даже не разберешь, это наяву или только пригрезилось, слышится мерное гудение мотора грузовика или мотоцикла. Под единственным на всю округу работающим фонарем роится мошкара. Иногда мимо пролетает летучая мышь.
— Я должен рассказать тебе, чем все закончится.
— После того как НЛО сядет на землю?
— Ага. Йо-Йо посадит тарелку возле старой фабрики. Там он ее спрячет. Там же стоит тачка с химикатами в бочках. Он выкатит тачку на лужайку рядом с фабрикой, ну, ты знаешь, такой заросший пятачок, где мы раньше отмечали праздники. Потом он разольет содержимое по круглой площадке, на которой предварительно скосит траву, и подожжет.
— Подожжет? Зачем?
— Когда немного погорит, минут десять, на земле останется выжженный круг диаметром метров в шесть-семь.
Масловецки смотрит на меня.
— Похожий… на…?
Я продолжаю думать. Наконец, меня осеняет:
— На место посадки?
— Бинго! — кричит Масловецки и хлопает меня по коленке. — НЛО больше никогда тут не появится! Но место приземления тарелки — оно останется! И его можно будет показывать людям! Так старая фабрика со временем превратится в отель!
— А что за химикаты?
— Спецсостав, собственного изготовления. Бензин. Метиловый спирт. Ацетон. Спирт. Немного серы, щепотка магния, немного натрия. Все, что удалось раздобыть.
— А что, одного бензина мало?
— Они сделают пробы, Бен. Эксперты отправят образцы почвы в лабораторию на анализ. Чем круче смесь, тем больше они там удивятся.
Мне нужно время, чтобы переварить очередную порцию бреда Масловецки. В небе пролетает самолет. Я представляю, каково ему там, среди звезд, и что чувствуешь, направляясь в неведомые края.
— Ну? Что скажешь?
Я отпиваю глоток пива, прежде чем ответить.
— Ничего нового: ты рехнулся.
— Значит, ты не веришь в мой план?
— Угадал.
Масловецки с шумом выдыхает и встает.
— Так и знал. Разве нашему дорогому Бену Шиллингу может хоть что-то понравиться в этом отстойном Вингродене?
— Масловецки, — говорю я, пытаясь сохранять спокойствие, — давай представим, что сюда действительно забредет какой-нибудь журналюга. Он увидит НЛО и сделает фотку. А газета ее напечатает. Газету прочитают люди. Как думаешь, что тогда произойдет?
— Кто-нибудь из них возьмет да и приедет сюда.
— Ага, парочка каких-нибудь психов.
— Но эти психи все общаются друг с другом! — орет Масловецки, дико размахивая руками. — Если всего десять человек поверят в нашу тарелку, через неделю их уже будет сто! А потом тысяча! Я уже говорил тебе, Бен: есть люди, которые верят в НЛО, потому что хотят верить! Это как религия!
— Ладно. Пускай сюда приедет тысяча идиотов, — соглашаюсь я.
Я стараюсь сохранить деловой тон, хотя разговоры о тарелках мне порядком надоели. Я бы лучше посидел сейчас в своей комнате и почитал книжку, чем слушать его бредни. Но ведь кто-то же должен объяснить Масловецки, что он сошел с ума и как раз собирается совершить очень большую глупость.
— А что, если один из них окажется не полным идиотом? — продолжаю я. — Какой-нибудь ученый, например! Или поднимется такой шум, что сюда нагрянут военные!
— Ну и что? — Масловецки разводит руками и проливает при этом пиво. — Вот и прекрасно! В Розуэлле военные утверждали, будто НЛО нет! Но людям нельзя запретить верить!
Хорст и Альфонс выходят из пивной. Я слышу голоса Отто, Курта и Вилли, которые уже явно перегрелись от разговоров о марсианах и конце света. Альфонс несет чемодан и передвигается так же медленно, как мой дед.
— Спокойной ночи, ребята! — кричит Хорст и машет нам рукой.
Мы машем в ответ. Они направляются к машине, красному «Опелю Кадет» семьдесят второго года выпуска, садятся в него и уезжают. Надо будет при случае сказать Хорсту, что левое заднее колесо немного болтается.
— Пойду-ка я, а то они, чего доброго, начнут разливать себе пиво сами, — говорит Масловецки. Он смотрит на меня, будто ждет, что я еще что-нибудь скажу, но я уже наговорился на сегодня. Я киваю, и он уходит.
Через час за столиком остаются только Масловецки, Отто и мы с Карлом. Масловецки показывает нам каталоги с музыкальными автоматами и спрашивает, какая модель нам больше нравится. Всем нравится разное, и тогда Масловецки и Отто начинают спорить о том, нужен ли в баре вообще автомат или нет. Я не вмешиваюсь и просто пью пиво. Карл рвет бумагу. На нем очки, которые он выиграл в «Бинго». В желтой оправе, с розово-красными стеклами и стеклоочистителями. Вид идиотский, дальше некуда.
Наконец дискуссия по поводу музыкальных автоматов окончена, Отто с Масловецки возвращаются к теме НЛО. Отто считает, что Курт и Вилли все придумали, спросонья или по пьяни. Масловецки изображает святую невинность. Мне надоела эта трепотня, и я говорю Карлу, чтобы он допивал скорее. Я забираю у него с колен журналы и закрываю коробку из-под печенья крышкой. Карл благодарит меня и быстро высасывает остатки колы через трубочку. Отто утверждает, что у него не бывает галлюцинаций, даже когда он выпьет. Меня так и подмывает сказать ему, что сегодня ночью его очередь, что Йо-Йо заберется на крышу его дома и с помощью удочки опустит тарелку на уровень окна его спальни, но я решаю промолчать и допиваю свое пиво.
Когда я собираюсь встать из-за стола, входит Анна.
Все поворачиваются к ней, кроме Карла, который еще возится с колой. Анна останавливается. Когда дверь у нее за спиной захлопывается, она вздрагивает. Она выглядит замученной, глаза заплаканы.
— Анна. Что случилось? — Масловецки встает и подходит к ней.
Анна молчит. Потом мотает головой.
— Ничего, — говорит она, — я только хотела…
Она замолкает, словно забыла, зачем пришла. Масловецки берет ее под руку и ведет к столику. Отто и я киваем ей. И сразу же отводим глаза. Не потому, что она такая красивая, а потому что она выглядит ужасно грустно в своем летнем платье в цветочек.
— Привет, — говорит Анна. — Привет, Карл.
Ее лицо озаряет улыбка, которая сразу же исчезает. Только сейчас мне приходит в голову снять с Карла очки. Я складываю их и засовываю к себе в карман.
— Садись, — говорит Масловецки и придвигает Анне стул. — Хочешь чего-нибудь выпить?
— Нет, — отвечает Анна быстро. — Я зашла спросить, есть ли у тебя лед. В кубиках.
Она торопливо убирает со лба выбившуюся прядь волос.
— Есть, конечно.
Масловецки уходит за стойку и открывает холодильник, чтобы достать из морозилки контейнер со льдом.
Вообще мне нравится, когда люди просто молчат. Но такое молчание, как сейчас, невыносимо. Я лихорадочно соображаю, что бы такое сказать. Все, что приходит на ум, банально и сделает ситуацию еще более неловкой.
Масловецки включает горячую воду, и мы слышим, как кубики льда падают в раковину.
Потом снова воцаряется мертвая тишина.
— Ну как дела? Все в порядке? — спрашивает Отто вдруг радостным голосом.
К вопросу о неловких ситуациях.
Мне хочется провалиться сквозь землю, и я закрываю глаза. Когда я открываю их, я все еще сижу на своем месте. К счастью, Масловецки вовремя успевает принести Анне целую миску со льдом, избавляя ее от необходимости отвечать.
— Столько хватит?
Анна кивает.
— Он упал. Ударился головой… Здесь все распухло.
Она показывает на свой висок.
— Давай мы тебе поможем? — говорит Масловецки. — Отнесем его в кровать?
— Он не хочет. Он все еще лежит на полу. Там он и будет спать. На полу.
Анна берет у Масловецки миску и обеими руками прижимает ее к животу.
— Спасибо.
— Я могу вызвать врача, — предлагает Масловецки.
Анна мотает головой, поворачивается и идет к двери.
Только сейчас я вижу, что она босая.
— Спасибо, — благодарит она еще раз, открывает дверь и уходит.
Масловецки не двигается с места и все вытирает руки о штаны, хотя его руки уже давно сухие. Кран подтекает, я слышу, как в мойку падает капля за каплей.
— Все хорошо, — произношу я с закрытыми глазами и роняю голову на стол.
Отто бормочет что-то невнятное.
Масловецки приносит со стойки три стопки шнапса и ставит их перед нами. Следующие несколько минут мы тупо сидим, уставившись на них. Карл высасывает через трубочку последние капли колы из стакана, издавая при этом свистящие звуки. Я снимаю крышку с коробки из-под печенья и кладу журналы Карлу на колени.
А потом выпиваю первый шнапс в моей жизни.
Отвратительный вкус.
10
На часах самое начало девятого, когда звонит телефон. Нам редко звонят, особенно с утра пораньше. Поэтому я, еще как следует не проснувшись, плетусь в гостиную. Вдруг что-то важное. Я снимаю трубку.
— Шиллинг.
