Давид Беньковский - Любовь красное и белое
А на экране больше нет мотоциклистов, теперь преодолевающих препятствия лошадей показывают. Великолепно скачут кони, совсем как Дед на своем жеребце во время военной кампании или восстания. Нет больше у меня сил с ней разговаривать, а виски меня согревает изнутри. Я усаживаюсь на диване и смотрю, как лихо кони со всадниками скачут и преодолевают препятствия. Не всем это удается, некоторые кони препятствий не замечают и задевают их. А я сижу и думаю, что если бы я сидел в седле, то тоже мог бы так скакать да еще по мобильному или сразу двум мобильным телефонам разговаривать, вот как меня Дед вышколил в юности. Смотрю, как они препятствия берут, а из головы не выходит это ее «Видишь ли, Павел…».
— Видишь ли, Павел… — сказала она в кухонной части нашей квартиры примерно полгода назад.
Мы сидели ужинали, на столе блинчики с креветками, свежайшие, только что приготовленные, прямо со сковороды. Она выложила их на тарелки, сбрызнула лимонным соком. Я встал, несмотря на то что уже удобно сидел, достал из шкафа бутылку вина, открыл ее и наполнил бокалы.
— Видишь ли, Павел… — И посмотрела на меня. — Как ты, наверное, заметил, я много времени провожу дома одна. — И положила в рот маленький кусочек блинчика. — Пожалуй, я слишком долго сижу дома…
Я немного медленнее начал пережевывать эти вкуснейшие блинчики, потому что уже знал, что сейчас опять начнется. Но что на этот раз? А пока молчал. Ждал. Только еще вина в бокалы подлил.
— И, честно говоря, должна тебе признаться, меня уже достала работа за компьютером, эти тексты, переводы, сидение дома, отсутствие общения, словно я одна в пустыне… — продолжала она. — Я долго размышляла и пришла к определенным выводам, Павел… — Тут она прервалась, положила в рот кусочек блинчика и стала пережевывать, пережевывать…
Я выпил вина и тоже все жевал блинчик, но никак не мог понять, к чему она клонила, а я очень не люблю не понимать, ведь я человек, мужчина, не говоря уж о том, что Юрист. А она продолжала молчать.
— И что же? К каким выводам ты пришла, что придумала? — нарушил я тишину, поскольку мне не терпелось узнать, почему она завела этот разговор. Я терялся в догадках, не в силах сохранять терпение. Что все это значило?! Блинчики у меня уже поперек горла стояли, а ведь только что я не мог от них оторваться.
— Речь идет не только о том, что я устала сидеть дома одна, дело еще и в том, как ты не раз справедливо замечал, что это не приносит денег. — И снова сделала паузу. Положила в рот еще кусочек блинчика и стала пережевывать, пережевывать. Подняла бокал. Да, у нее был отличный аппетит!
Что я мог на это возразить? Это действительно не приносило денег. Но разве работа женщины может приносить доход? Даже если бы она работала учительницей или врачом, разве это деньги? Женщина ведь не для того создана, чтобы деньги зарабатывать. Я налил себе еще немного вина.
— У меня, Павел, появились планы, — продолжила Майка. — Я больше не хочу быть женой, которую содержит муж, — заявила она и многозначительно на меня посмотрела. Медленно разрезала на кусочки еще один блинчик, положила в рот.
Я сделал глубокий вдох. Что за мысли у моей Майи? Я думал, начнет жаловаться, претензии предъявлять, забивать мне голову проблемами, как уже не раз бывало, а она, как выяснилось, просто не хотела быть женой, которую содержит муж. Тучка дождиком пролилась!
Я расслабился и тоже с удовольствием положил кусок блинчика в рот, потому что блинчики моя Майя готовит отменные. Выпил вина и налил еще немного.
Думал, Майка скажет, что хочет на какую-нибудь работу пойти. Очень хорошо, размышлял я, пусть идет. Малыш уже в детском саду, а ей дома за компьютером скучно. Пора чем-нибудь конкретным заняться. Не зря же она университет окончила, а кроме того, большинство жен моих коллег-юристов уже где-то работали, теперь так принято, чтобы жены не только домом занимались, но и работали. Но я ничего не говорю, жду, пусть сама скажет, пусть думает, что это ее решение, что это она захотела пойти на работу. Она может восстановить старые связи, и если не захочет в школе преподавать, то без труда найдет работу в какой-нибудь фирме. А пока я спокойно и с удовольствием пережевывал блинчики. Майка продолжала молчать, я тоже молчал, жевал.
— Видишь ли, Павел… — С этими словами она положила приборы на тарелку. — Я много размышляла и решила… — И тоже налила в свой бокал немного вина. Сама себе налила! — И решила, Павел, открыть свой магазин. Я всегда об этом мечтала — иметь свой маленький магазинчик. — И улыбнулась. — Что скажешь, Павел? Ты поддержишь меня? Поможешь мне открыть магазинчик… с кофейней? Что-то вроде книжного магазина и маленького клуба.
Блинчик застрял у меня в горле. Что еще она придумала?! Моя Майка захотела открыть магазин с кофейней?! Моя Майка?! Я обомлел.
— Маечка, что с тобой? — нервно спросил я. — Маечка, для того чтобы держать магазин, нужно обладать многими знаниями, способностями, иметь опыт и очень много работать… — попытался ей объяснить в двух словах и как можно более деликатно я. Мне-то давно известно, что для успешного ведения своего дела надо уметь все заранее предусмотреть и так далее, но если бы я ей это прямо сказал, она расплакалась бы, снова начались бы слезы и посыпались претензии, упреки в том, что я жестокий и бескомпромиссный. — Маечка, зачем тебе это? Ты знаешь, сколько тебе придется работать, если ты откроешь магазин?
Опять повисло молчание. Она вроде надулась, потому что смотрела в тарелку и ничего не говорила, а я молчал, поскольку не знал, что еще сказать. А что скажешь, когда такое услышишь после шести лет спокойной, благополучной супружеской жизни? Моя жена захотела открыть магазин?! Я лишь надеялся, что у нее это пройдет, что это просто женский каприз.
К счастью, к нам Малыш пришел.
— Мама, почитай мне, — попросил он, как всегда.
И Майка пошла к нему, чтобы уложить его спать.
Я остался один, сидел и думал, как себя вести, чтобы держать ее под пристальным контролем. «Да пусть откроет этот свой магазин, немного побалуется и забудет, — решил я и, довольный, хлопнул себя по колену. — Я даже могу дать ей денег. — И даже обрадовался своей мысли. — Зато в доме будет покой!» Потер ладони. Налил еще вина. Но вдруг у меня сомнения появились: может ли жена Юриста, супруга такого серьезного и уважаемого человека, как я, держать магазин? Иными словами, удобно ли моей жене, жене Юриста, владеть магазином? Что на это скажут коллеги-юристы? Да разве Майка справится с магазином? Не придется ли мне всем этим потом заниматься?
— А как ты себе это представляешь — держать магазин? — осторожно спросил я, когда она вернулась от Малыша. Главное, подумал я, чтобы она никаких глупостей не наделала. Потому что во все это мои деньги будут вложены, а раз речь о моих деньгах идет, то я должен ей сказать, что и как надо делать. Поэтому я не ждал от нее ответа, говорил сам. — Может, это и неплохая идея. — Приободрил ее для начала и сделал глоток вина. — Мы могли бы снять небольшое помещение в торговой галерее. Ты бы открыла там небольшой киоск и торговала бижутерией, к примеру, или дорогой косметикой, или обувью. Наняла бы продавщиц, а сама была бы хозяйкой маленького предприятия, торгующего предметами роскоши, товарами высокого уровня.
Вот что я ей сказал. А она налила себе вина. Снова сама себе налила, ведь я был так погружен в свои мысли, что забыл за ней поухаживать. Но я считаю, что это мужская обязанность и удовольствие — наливать вина женщине, своей жене во время ужина.
— Видишь ли, Павел… — И выпила бокал вина до дна. До дна! — Чудесно, что ты все за меня решил. Но должна тебе сказать, у меня есть конкретный план. Знаешь, я договорилась с Мартой, школьной подругой, может, ты ее помнишь, хотя скорее нет, насколько я тебя знаю. Мы хотели бы открыть книжный магазин с кофейней. Вместе. Тут неподалеку сдается небольшое помещение. Мы все просчитали. Могу тебе показать конкретные цифры, у меня все записано. Мы хотели бы снять это помещение в начале следующего месяца.
Я был ошарашен, совершенно ошарашен. Все это выбило меня из колеи. Книжный магазин, подруга, конкретные цифры и записи. Мой процессор завис, монитор погас, процесс обработки информации застопорился. Я совсем растерялся и даже, наверное, рот открыл от неожиданности или уставился в одну точку, потому что вдруг услышал:
— Ну что ты молчишь и смотришь в одну точку, как идиот? — Вот как она ко мне обратилась. Словно не моя Майка со мной говорила. Она уже не щебетала звонким голосочком растерянной, нуждающейся в опеке и объяснениях происходящих в мире событий лицеистки. «Как идиот»!
И сейчас то же самое! Пришла в гостиную и стоит надо мной. Видит же, что я спортивную программу смотрю, зачем явилась? Что ей надо?
— Так что не говори мне, будто нечего было есть, ведь гуляш я еще вчера приготовила, вам с Дедом лишь нужно было достать его из холодильника и разогреть. — И глаз с меня не спускает. Никакой скромности! — И соус приготовила, вкусный, густой, с грибами, как Дед любит, и все это в холодильнике, Павел. Но вам все надо под нос сунуть, как маленьким детям… — Загораживает экран, говорит громко, без стеснения. А кони скачут. Один споткнулся, и всадник чуть не выпал из седла и не рухнул в ров с водой. Я даже подскакиваю на диване — так это могло быть интересно. Но он, к сожалению, не упал! — Видишь ли, Павел, — снова повторяет это чертово «Видишь ли, Павел», — я думала, для тебя хоть Дед важнее Конторы, и что когда он к нам в гости приехал, ты хотя бы раз пораньше домой придешь, но, как оказалось, Контора важнее. Я уж точно не была для тебя важнее Конторы… — И уходит из гостиной. Закрывается в ванной, а я снова могу наслаждаться тишиной и покоем.
