Михаил Липскеров - Черный квадрат
Глава 12
Бензольное кольцо – это замкнутая цепочка (цикл) из шести атомов углерода, соединенных d-связями и единой замкнутой p-системой электронов. Обалдеть!
Глава 13
В начале XVIII века сэр Иссак Ньютон, эсквайр, записал в дневнике своего компа: F = Gm1 · m2/r2, что означает: сила F взаимного притяжения материальных точек с массами m1 и m2, находящихся на расстоянии r друг от друга, равна тому, что написано в начале иностранными буквами, где G – гравитационная составляющая. В узких ученых кругах его называют Законом всемирного тяготения. Это произошло у него по осени в саду университета города Кембридж, когда он, сидя под яблоней, писал любовный стишок обитавшей близь университета юной эсквайрше. В поисках рифмы он поднял голову, на которую ему свалилось (по многочисленным репрезентативным свидетельствам) яблоко. Тут-то он и открыл этот закон. Это событие со всей несомненностью свидетельствовало о существовании Бога. Ибо, если бы Он этот закон не создал, то Ньютону нечего было бы открывать. Ибо нельзя открыть бутылку водки, если бутылки водки нет. А водку-то уж точно создал Бог.
Если же вас не устраивает подобное доказательство существования Бога, если вы считаете его недостаточным и некорректным (хотя что может быть достаточнее и корректнее водки), предлагаю вашему вниманию следующие доказательства, основанные на строгой философско-математической основе.
Итак, мы имеем факт падения осеннего яблока на голову Исаака Ньютона. Выделяем два аспекта: падение осеннего яблока и голову Исаака Ньютона. Падение осеннего яблока – состояние имманентное, соответствующее внутренней сущности осенних яблок. Второй аспект – голова Исаака Ньютона – тоже состояние имманентное, соответствующее человеческой сущности Исаака Ньютона. Но вот ПАДЕНИЕ осеннего именно ЯБЛОКА на голову именно ИСААКА НЬЮТОНА в конкретный день, в конкретный час да еще под конкретной яблоней – явление трансцендентное, выходящее за пределы человеческого опыта, или, выражаясь языком неотомистов, сверхъестественное, потустороннее. Только Благодать Божья могла осуществить такое невероятное совпадение, что служит философским доказательством существования Бога и Божьей Благодати. Потому что иного, во всех смыслах приличного, человека рельсом по голове фигачь – никакого закона из головы не выбьешь, кроме мозгов.
Также сэр Исаак Ньютон, эсквайр, открыл еще много чего: зеркальный телескоп, дифференциальное и интегральное исчисления, классическую механику. И действие равно противодействию. Насчет исчислений ничего не могу сказать, а последний закон Ньютон просто свистнул у одного малого, переведя на английский с арамейского слова: «И прости нам долги наши, как прощаем должникам нашим». Но я ему это прощаю.
И, господа, давайте выпьем за этот сформулированный сэром Исааком Ньютоном, эсквайром, закон, звучащий в переводе с английского и арамейского: «Ты – мне, я – тебе». Выпьем за то, чтобы мы всегда ели осенние яблоки и нам на голову не падали рельсы, чтобы этот факт не рождал в нас несбыточных надежд на всемирную славу. Вперед!
Глава 14
И тут через какие-то годы в сумеречный час, когда мы с Хаванагилой пили чай с ромашкой, в квартиру нашу постучал человечек – хлипкий, морщинистый до неразличения возраста и худой до почти полного несуществования. Как сказал, по реабилитации его выпустили. И записку передал от девицы под номером Ю-2387, коя лежала в больничке, где он отбывал свой четвертак лепилой. Имени ее он не запомнил. Как-то ее по-киношному звали. И пропел: «Фадо-фатиньо, любимый танец мой, фадо-фатиньо танцуем под луной, под португальским под волшебным небом нашим, фадо-фатиньо, свой любимый танец, пляшем...» А в записке написано: «Прощай, моя любовь, прощай».
– Хрусталев!.. – крикнул я. – Машину!.. Гони!..
Гуд бай, май лав, гуд бай... Ах ты, Боже ж мой... Гуд бай, май лав, гуд бай... Господи Иисусе Христе, помилуй мя... Гуд бай, май лав, гуд бай... Помоги мне, Господи Иисусе Христе! Помоги, Пречистая Дева Мария! И все святые угодники, помогите... По-мо-ги-те!..
«Вот мчится тройка удалая». Машина то есть типа «Жигули», а какая у нее модель, я не знаю, не разбираюсь в этом деле. Водила знает, ему это положено, а мне-то на фиг. Лишь бы везла. Да побыстрее. Впереди нас какой-то «КамАЗ» телепается и никак обогнать себя не дает.
– Ща мы его на взгорбке возьмем, – возбуждаясь, бормотнул водила.
Он пригнулся к рулю, вонзился глазом в дорогу слева от «КамАЗа» и в приближающийся взгорбок. Нажал на газ, рванул... Взвилась машина типа «Жигули», а какая у нее модель, я не знаю, не разбираюсь в этом деле. Водила знает... А, нет... водила уже ничего не знает. Он здесь остался вместе с машиной типа «Жигули», по эту сторону взгорбка, а я...
Лолиту я ищу... Лолиту... Тут она где-то... В одном из дальних лагерей... От всех товарищей-друзей... Я не прошу посылки пожирней, пришли хотя бы черных сухарей... Вдоль знаменитой Колымской трассы, в поисках золотишка вспоровшей тайгу более чем на тысячу километров. И лагерей тут предостаточно. При желании или по необходимости здесь относительно жилой площади на полстраны хватит. А если еще нары в три этажа, то уж совсем хорошо...
И вот мы с Хаванагилой едем по этой трассе на одолженном нам директором местной филармонии (я когда-то этому директору порядочно башлей отстегнул за левые концерты) автобусе «Кубань». Хаванагила с трудом управляет автобусом, потому что только смертельно ненавидящий искусство человек мог распорядиться местным филармониям закупать для перевозки артистов автобус «Кубань». В нем невозможно ездить людям, страдающим морской болезнью. Этот автобус штормит даже в состоянии недвижимости в наглухо запертом гараже. У него четыре колеса! В этом, собственно говоря, нет какого-то откровения. Я знавал много автобусов, у которых было по четыре колеса. Но у автобуса по фамилии «Кубань» каждое колесо жило своей самостоятельной жизнью. Управленческая роль руля крайне сомнительна. Мне кажется, что именно к этим колесам были обращены слова «Берите суверенитета сколько сможете».
Летом этот автобус аккумулирует в себе внешнее тепло и в жарких странах России существенно снижает среднегодовую температуру за бортом, а зимой, наоборот, отапливает окружающую действительность до такой степени, что артисты, чтобы согреться, выходят из автобуса. В этом гадском автобусе зимой такой лютый мороз, что у артистов мужского рода все отмерзает, держаться не за что и писать можно только сидя.
В двадцати пяти километрах от начала трассы расположился поселок Малый. Золотишко в нем кончилось в самом начале колымской безысходности, и зачем он существует до сих пор, понять трудно. Во всяком случае, я не понял. Да и никто из местных аборигенов мне объяснить не смог. Возможно, здесь останавливался на отдых этап, чтобы похоронить всех, не одолевших начало пути. На это указывали столбики с приколоченным кусками жести. Тут же находился и отель на два номера. Один – для мужчин, а второй – женский. По восемь коек в каждом. И магазин, в котором продавались продовольственные товары в виде спирта, шампанского, шоколадных конфет «Мишка на Севере» и табачное изделие «Север». Все, что нужно человеку для поддержания жизни. Всем этим делом командовал сильно пожилой еврей, доказывающий способность этого племени выживать в условиях, предельно отдаленных от места его происхождения. Позже мне приходилось бывать в Палестине, так что я знаю. На нем были ватные штаны, заправленные в унты, и ватник, в раскрытом вороте которого виднелась синяя в белый горошек бабочка. Что-то она мне смутно напоминала.
– Возняк! – представился он.
И фамилия мне была знакома. Я взрыл память и в глубине ее нашел фотографию. За столиком ресторана ВТО – король конферанса Михаил Наумович Гаркави; престарелый разговорник Александр Абрамович Менделевич, который в раньшие времена вел концерты Шаляпина; мой молодой отец, только что вернувшийся с войны худрук и конферансье фронтового театра «Огонек»; какие-то дамы неизвестного назначения и этот еврей в синей бабочке в белый горошек, только значительно моложе. Судя по фотографии, они пили водку.
И фамилия этого еврея была Возняк. И звали его Абрам Яковлевич. И был он королем администраторов. И возил он артистов эстрады. По всей России до революции. И по Советской России после революции. В Гражданскую войну. По Советскому Союзу в мирное время. По фронтам в Великую Отечественную войну. И опять в мирное время. И при этом абсолютно безграмотный человек. В политическом смысле этого слова. Возняк был уверен, что недавно закончившаяся война велась красными и белыми, и жутко негодовал, как могли белые, среди которых было много порядочных людей, которых он знал лично, сжечь всю его семью, мирно проживавшую в окрестностях города Житомира полторы сотни лет.
В 49-м его взяли. Страшно взволнованный Михаил Наумович Гаркави примчался на такси в ресторан ВТО. Почему я упоминаю такси? Потому что кроме таланта Михаил Наумович славился своим весом. В нем было сто тридцать два килограмма живого веса, и самостоятельно передвигаться пешком он мог только по сцене. В ресторане мой отец читал Александру Абрамовичу Менделевичу идеологически выверенные репризы.
