Лю Чжэньюнь - Я не Пань Цзиньлянь

Чтобы добраться до Пекина, Ли Сюэлянь села на рейсовый автобус. Сначала у нее была мысль поехать на поезде, но, чтобы сохранить пятнадцать лишних юаней, она предпочла поехать на автобусе. Ли Сюэлянь протряслась целый день и полночи, и только когда автобус остановился, чтобы оплатить дорожный сбор на въезде из провинции Хэбэй в Пекин, она, наконец, узнала новость о том, что в Пекине проводится ВСНП. у поста выстроился кордон из десяти с лишним полицейских машин с мигалками, — проверяли транспорт, следующий в Пекин. у обочины теснились задержанные рейсовые автобусы, товарняки, маршрутки и легковушки. Автобус Ли Сюэлянь тоже остановили. Для проверки требовалось отстоять огромную очередь из транспорта. Прошло два часа, прежде чем двое полицейских наконец-то зашли в автобус, в котором ехала Ли Сюэлянь. Полицейские поочередно у всех пассажиров проверяли документы, багаж, изучали бумаги, подтверждающие поездку в Пекин, выясняли причину визита. Причины назывались самые разные: кто-то ехал в командировку, кто-то по делам, кто-то к родственникам, кто-то на лечение, был даже человек, который ехал на поиски пропавшего ребенка… После надлежащих расспросов одних оставляли в покое, а других высаживали. Никто из них даже не пытался возражать. Ли Сюэлянь достаточно долго наблюдала за происходящим, но так и не поняла, по какому принципу полицейские выбирают, кого оставить, а кого высадить. Наконец один из полицейских подошел к ней. Сначала он проверил ее удостоверение личности, а потом начал задавать вопросы:

— Цель поездки?

Ли Сюэлянь понимала, что такие причины, как командировка, деловой визит или поиск ребенка, ей решительно не подходят. Тем более она не могла озвучить свою настоящую цель, связанную с судебной тяжбой. Поэтому она решила повторить фразу одного из уже опрошенных:

— Еду на лечение, — сказала она, прислонившись к окну со страдальческим видом.

— Что именно будете лечить?

— У меня опущение матки.

Полицейский чуть скривился, но продолжил:

— В какую больницу собираетесь?

Ли Сюэлянь чуть замешкалась с ответом. Ведь она ни разу не бывала в Пекине, тем более никогда не ездила туда на лечение, поэтому она не знала ничего ни о пекинских больницах, ни об их специализации. Поэтому она ответила первое, что пришло ей в голову:

— В Пекинскую больницу.

Ли Сюэлянь дала такой интуитивный ответ, исходя просто из названия. Полицейский подозрительно взглянул на нее и продолжил задавать уже другие вопросы. Ли Сюэлянь с облегчением вздохнула, когда поняла, что больница под таким названием действительно существует.

— Где история болезни?

— Какая еще история болезни? — оторопела Ли Сюэлянь.

Полицейский, похоже, терял терпение:

— Вы же направляетесь в больницу на лечение, где история болезни?

Тут Ли Сюэлянь осенило:

— Это уже моя третья поездка в Пекинскую больницу, поэтому история осталась там.

Еще какое-то время полицейский смотрел на Ли Сюэлянь. не желая более копаться в ее болячках, он задал ей следующий вопрос:

— Есть какое-то свидетельство?

— Какое еще свидетельство?

Полицейский снова стал проявлять нетерпение:

— Будто непонятно? Сейчас в столице проходит ВСНП. Всякий, кто едет в Пекин, должен иметь при себе сопроводительное письмо от органов власти. а иначе как доказать, что вы едете в Пекин на лечение?

Ли Сюэлянь не нашлась с ответом. Ведь она и правда не знала о сроках проведения ВСНП, и о том, что в случае поездки в Пекин требуется оформить сопроводительное письмо, которое, к тому же, должно быть предоставлено местными властями. Впрочем, если бы даже она и знала обо всем этом, то никто бы ей такого письма не дал. Поэтому она сказала:

— А я ничего не знала про ВСНП, забыла об этом.

Наконец-то полицейский ухватился за слабое место Ли Сюэлянь и облегченно вздохнул:

— Ну если так, то в Пекин вы ехать не можете.

— Как вы можете мешать моему лечению?

— Съезд ВСНП продлится полмесяца. Так что через полмесяца снова приедете, а пока просьба покинуть автобус.

В Ли Сюэлянь взыграло упрямство, она не сдвинулась с места, а только сказала:

— Никуда я не пойду.

— Другие же вышли, почему вы себя так ведете?

— Да потому что у меня матка выпала, и никаких задержек я не перенесу.

Полицейский снова скривился, после чего гаркнул во все горло:

— Я ей про одно, а она мне про другое. Ты мне голову не морочь, сказано через полмесяца и точка.

Ли Сюэлянь поднялась со своего места.

— Выйти-то я выйду, но ты мне за все ответишь.

— За что это я отвечу? — опешил полицейский.

— На самом деле я и не хотела ехать в Пекин, только пустая трата денег, и болезнь у меня запущенная, и вообще жить уже не хочется. Так что если ты меня сейчас выпроводишь, то я не буду ждать полмесяца, а просто повешусь на ближайшем дереве.

Полицейский замер. а Ли Сюэлянь, уставившись на его нагрудную бирку, заявила:

— Я тебя запомнила, так что в своем предсмертном письме я напишу, кто вынудил меня сделать это.

Это окончательно добило полицейского. Совершенно забывшись, он стоял с открытым от удивления ртом. Прежде чем закрыть свой рот, он сплюнул за окно и пробормотал себе под нос: «Вот до чего строптивая баба». Покачав головой, он добавил: «Шваль, сплошь одна шваль». Нахмурившись, он прошел мимо Ли Сюэлянь и стал опрашивать следующих пассажиров.

Уже стояла ночь, когда Ли Сюэлянь, умиротворенно выдохнув в открытую форточку, снова уселась на свое место.

Это была первая поездка Ли Сюэлянь в Пекин, поэтому, прибытию в столицу голова у нее малость пошла кругом. Первое, что она осознала — размеры Пекина. Он оказался больше, чем деревня, село, уездный центр и окружной город вместе взятые. Он был огромен до беспредельности. Сколько бы она ни ехала на общественном транспорте, сколько бы ни шла пешком, всюду ее окружали или высотки, или транспортные развязки. Вдобавок ко всему здесь она потеряла всякую ориентацию. Еще со школьной скамьи Ли Сюэлянь прочно усвоила, что Тяньаньмэнь[12] находится к северу от улицы Чанъаньцзе, но когда она проезжала на автобусе мимо площади, обнаружилось, что та находится к югу от Чанъаньцзе. Попытки скорректировать местоположение, равняясь на деревенские мерки, ни к чему не привели. Похоже, что пока она будет находиться в Пекине, ей придется юг считать севером, а восток — западом. Но самым удручающим оказалось то, что, задумав подать свою жалобу в Пекине, Ли Сюэлянь, прибыв на место, не знала, куда именно ей податься и к кому обратиться. Где находились эти самые учреждения, в которые можно было подать жалобу, и где жили те люди, которые бы согласились рассмотреть ее дело? на ее счастье в столице открылось заседание ВСНП. Ли Сюэлянь точно знала, что съезд ВСНП проходит в Доме народных собраний, а Дом народных собраний находится в западной части площади Тяньаньмэнь, то есть в восточной, по понятию Ли Сюэлянь. в таком месте, где проводятся съезды ВСНП, наверняка собираются приличные люди, и причем не самые заурядные из приличных людей. и тут Ли Сюэлянь посетила блестящая мысль: задержавшись в Пекине на время проведения съезда ВСНП, она устроит сидячую забастовку прямо на площади Тяньаньмэнь. Кто знает, может ее забастовка и привлечет внимание приличных людей, заседающих в Доме народных собраний.

Чтобы как-то обосноваться в Пекине, Ли Сюэлянь решила обратиться к бывшему однокласснику. Звали его Чжао Цзинли. Шесть лет они просидели с Ли Сюэлянь за соседними партами. у Чжао Цзинли была большая голова с выдающейся макушкой и впадиной посередине, из-за чего по форме она напоминала тыкву-горлянку. Чжао Цзинли было его настоящим именем, но в классе его так никто не называл, вместо этого к нему обращались Чжао Большеголовый. и со временем он к этому так привык, что если вдруг кто-то называл его Чжао Цзинли, он и не откликался. Первые три года, проведенные в средней школе, они вообще не общались друг с другом. а вот в старших классах Ли Сюэлянь поняла, что Чжао Большеголовый ею интересуется. Чжао Большеголовый еще никогда не дружил с девочками. Его отец работал сельским портным. у Чжао Большеголового было еще трое младших братьев. Отец целыми днями крутил колесо швейной машинки, пытаясь вырастить Чжао Большеголового и его братьев, так что жили они далеко не на широкую ногу. Но когда они перешли в старшую школу, Чжао Большеголовый практически каждый день прихватывал для Ли Сюэлянь ириски «Белый кролик» и тихонечко передавал их ей под партой. Откуда у него находились на это деньги, никто не знал. Больше двух лет он одаривал ее ирисками, но никаких других знаков внимания больше не делал. Однако накануне выпускного, когда они задержались в школе на консультации, Ли Сюэлянь вышла в туалет, а на обратном пути, у входа в класс, ее уже поджидал Чжао Большеголовый. Убедившись, что вокруг никого нет, он обратился к ней: