Герман Вук - Внутри, вовне

— Ладно, папа, забудем это.

— Это не серьезно?

— Нет.

— Ты знаешь, мы с мамой в твою жизнь не вмешиваемся. Мы могли бы переселиться в Палестину или, может быть, на Гавайи.

— Папа, но это же нелепо! Есть из-за чего огород городить!

— Ли устраивает очень пышную свадьбу, — сказал папа, пытливо глядя на меня. — Может быть, даже чересчур пышную, но так хочет мама и Куперманы. Их поженит «Зейде». Ты будешь шафером. Все должно пройти как по маслу.

— Все пройдет как по маслу.

Папа протянул мне руку, и я ее пожал.

Бобби повела себя очень тактично, узнав, что на свадьбу Ли она не приглашена.

— Конечно, милый, я все понимаю, — сказала она. — Я ведь там буду ни к селу ни к городу. Рядом с твоим дедом и Бог весть кем еще.

Бобби симпатизировала моей сестре Ли, и она знала, что Ли тоже ей симпатизирует, потому что как-то вечером Ли пригласила нас обоих на ужин — черепаховый суп, устрицы, креветки по-креольски, морской еж в винном соусе и омарьи хвосты дяди Йегуды. Видите ли, она решила, что после свадьбы она будет держать у себя кошерный дом — из уважения к папе и маме, давшим молодоженам хорошее приданое, которое они собирали, кажется, еще с тех пор, когда Ли пешком под стол ходила: медовый месяц в Европе и десять тысяч долларов доктору Куперману, чтобы он мог открыть свой педиатрический кабинет в Манхэттене, в хорошем районе к западу от Центрального парка. Ну, а пока, до свадьбы, они наслаждались дома всякой некошерной «мерзостью».

Бобби поинтересовалась, где будет отпразднована свадьба («Ну да? В отеле «Алгонкин»!»), и сколько приглашено гостей (и она очень высоко подняла свои выразительные брови, когда я сказал, что больше трехсот), и будет ли на невесте платье со шлейфом, и как я буду одет (цилиндр, фрак, белый галстук бабочкой), и все такое прочее. И будет ли среди гостей кто-нибудь, кого она знает? Питер Куот? Да. Мэрилин Леви? Гм, да. Голдхендлеры? Да. Бойд? Да.

— Даже Бойд? Но он ведь вроде бы не еврей. Кажется, там будут все, кроме меня.

Стрела просвистела в воздухе и пронзила мне печень. Мы сидели, обнявшись, в кресле. Она обняла меня за шею:

— Милый, не смотри таким бирюком! Честное слово, я нисколько не сержусь, все в порядке.

Я получил по шее. Мне был двадцать один год. Но и за это я тоже заплатил.

На свадьбе Ли наша семья была представлена довольно скромно. Доминировала купермановская делегация из Порт-честера: это были, в большинстве своем, образованные, безупречно элегантные люди, хорошие танцоры. Смокинги и вечерние платья оказали отрезвляющее воздействие на шумных Гудкиндов и Левитанов, которыми была тонко прослоена толпа портчестерцев, а также манхэттенских знакомцев моих родителей. Что касается дяди Йегуды, то новообретенные золотые горы омарьих хвостов весьма его укротили. Его седая борода была аккуратно подстрижена, и вел он себя куда менее шумно, чем прежде.

Тем не менее одна заминка таки произошла. Ли еще раньше поклялась, что она ни за какие коврижки не станет во время свадебной церемонии семь раз обходить вокруг Берни, как заведено у евреев с незапамятных времен. Ни за что на свете! Ее убеждали обойти вокруг жениха хотя бы один раз, чтоб не было скандала, но она отказалась и от этого. Она все выложила начистоту папе и маме. Она бросила вызов самому «Зейде», заявив ему, что скорее она пойдет заключать брак к судье, и тогда-то уж ей точно не придется обходить вокруг жениха. И «Зейде» сдался: лучше так, чем позволить Ли выходить замуж у судьи. Честное слово, казалось, что Ли таки одержала победу над вековым обычаем.

Однако в последнюю минуту перед бракосочетанием, уже в комнате для невесты в отеле «Алгонкин», на нее коршуном напустилась тетя Фейга — теперь пышная мать двоих детей. Она напомнила, как в свое время Ли чуть не силком заставила ее семь раз обойти вокруг Бориса. А теперь, кричала Фейга, — теперь она, Фейга, счастлива, что в свое время так легко осчастливила «Зейде». Следующим в игру вступил Святой Джо Гейгер, облаченный в сиреневую мантию и шляпу с помпоном: Ли и Берни пригласили его на свадьбу, потому что когда-то они познакомились друг с другом именно у него в синагоге. Святой Джо Гейгер предложил компромисс: пусть Ли обойдет вокруг Берни всего три раза. Традицию, сказал Святой Джо, следует изменять осторожно и постепенно, а не грубым наскоком. И нот, когда Ли защищалась вкруговую, в комнату вплыла не кто иная, как тетя Роза, самая яростная безбожница в нашей «мишпухе», вся в кружевах, рюшечках и драгоценностях, демонстрировавших новоявленные Йегудины золотые горы омарьих хвостов.

— Ну так вот что я вам скажу, — рявкнула Ли на маму и всех остальных осаждающих. — Как рассудит тетя Роза, так я и сделаю. Идет?

Она изложила тете Розе суть дела.

— Ой, Ли, ведь для того и свадьба устраивается, чтобы на ней всем было хорошо, — сказала тетя Роза. — Уж Бог с ними, обойди семь раз, и дело с концом.

Ли не учла, что богатство оказывает на людей смягчающее действие, и ей пришлось подчиниться. Под хупой она стала обходить вокруг Берни, про себя ругаясь и считая круги. Сделав шесть кругов, она остановилась: теперь ее трактором нельзя было сдвинуть с места. «Зейде» это понял и не моргнув глазом, как ни в чем не бывало, продолжал церемонию. Ли до сих пор всем рассказывает, что она была единственной невестой во всей нашей семье, добившейся того, чтобы на свадьбе не обходить семь раз вокруг своего жениха. Это, конечно, правда; только Ли не упоминает о том, что шесть-то раз она вокруг него все-таки обошла. Я тоже об этом помалкиваю.

Свадьба состоялась в воскресенье, а по воскресеньям в «Зимнем саду» не было спектаклей, и, пока свадьба шла, у Бобби было полно времени, чтобы представлять себе своего Ноэла Хемингуэя в цилиндре, фраке и белом галстуке среди трехсот элегантных гостей в отеле «Алгонкин», пока она мыла и укладывала волосы, стирала белье и читала на сон грядущий рассказы Джеймса Тэрбера в маленькой квартирке, где она жила со своей матерью, на верхнем этаже старого многоквартирного дома на 95-й улице.

На следующий день я сидел вечером в «Апрельском доме», следя за светящимися часами на небоскребе «Парамаунт». В десять минут двенадцатого зазвонил телефон.

— Привет, милый! — зазвенел в трубке знакомый голос. — Я помираю от голода! Давай встретимся в ресторане «Золотой рог».

— Дорогая, — сказал я, — ведь сегодня же понедельник.

— Я знаю, что сегодня понедельник. — В ее голосе послышались серьезные нотки. — У меня есть новость. Нужно поговорить.

Под сияющим дворцом неожиданно зазыбился песок.

— А в чем дело?

— Не по телефону.

Когда я вошел в ресторан, армянин-официант сказал мне:

— Ваша жена уже здесь.

Боже милостивый! Даже этот левантийский шут участвует в заговоре, чтобы нас поженить. Да, конечно, мы здесь часто бывали, Бобби любила баранину и плов — но почему он решил, что она моя жена? Или армяне не читают Эдну Сент-Винсент Миллей? Или Бобби выглядела беременной, так что он мог сделать понятную ошибку? Признаюсь, у меня все внутри похолодело и мысли смешались.

— Как прошла свадьба? — спросила Бобби сразу после того, как мы поздоровались.

— А, ты же знаешь, что такое свадьба! — ответил я. — Все было в порядке.

— Ну и как, Ли обошла семь раз вокруг Берни?

Я не хотел вдаваться в подробности. Я не мог дождаться, когда Бобби сообщит мне свою новость. Кроме того, мне не терпелось поскорее добраться с ней до «Апрельского дома». Она была в легком сером весеннем платье и нисколько не выглядела беременной. Да и как это могло быть — после всего полутора месяцев? Но было ясно, что Бобби была не в своем обычном понедельничном настроении. Она тянула время, медленно пережевывая баранину. Был уже первый час, Питер должен был вернуться домой в два часа ночи, а она тут сидела и жевала баранину да спрашивала всякие пустяки про свадьбу.

— Что это ты глотаешь баранину такими огромными кусками? — спросила она. — У тебя будет заворот кишок. Как была одета Мэрилин Леви?

И так продолжалось битый час, пока она наконец не изложила мне свою новость.

— Нечего тебе облегченно вздыхать, — сказала она, — и перестань то и дело смотреть на часы. Ты что, на поезд торопишься?

Было двадцать минут второго.

— Я вовсе не вздыхаю облегченно, Бобби; наоборот, я места себе не нахожу. Как это может быть, что спектакль так скоро сойдет со сцены? Мне попросить счет?

Я махнул рукой официанту, который сосредоточенно стоял и в молитвенном экстазе созерцал потолок.

— Нет, я еще хочу съесть какой-нибудь десерт. Закажи мне груши «Елена». — И Бобби пошла попудрить нос.

Я вспомнил, что когда мы с Ли и Берни были на «Джонни, брось винтовку», в зале были пустые места — но не так уж много; поэтому сообщение о том, что скоро спектакль перестанет идти, было для меня как обухом по голове. Значит, с пятнадцатого июня Бобби будет без работы. Моника Картер пригласила ее поехать с ней в Амарилло, откуда она была родом. Там у Моники был двоюродный брат, богатый землеустроитель, который смотрел спектакль, и Бобби ему очень понравилась. Этот двоюродный брат спал и видел, как он будет с ними обеими приятно проводить время, и он, кстати, знал всех на свете в нефтяном бизнесе. В этом-то и заключалась Боббина новость.