Колыбельная для брата (сборник) - Крапивин Владислав Петрович
— Потому что мне хочется, — сказал он сердито. — Лежи и спи.
В коридоре ждала Кирилла Петькина мама.
— Беда за бедой, — пожаловалась она. — Бабушка пишет, что захворала, еле ходит, а тут вот с Петей такое. Ведь полгода с лёгкими пролежал. А если опять начнётся?
Кирилл не знал, что сказать. Уверять, что Чирок скоро поправится? Глупо. Мать всё равно видит, что заболел он крепко.
— Вы только не расстраивайтесь очень, — пробормотал он. — Вам же нельзя.
Она лишь рукой махнула. И вдруг посмотрела на Кирилла внимательно и ласково.
— Я и не знала, что у Петеньки в классе товарищи есть. Он всё больше с маленькими играл или один… Тебя как зовут-то?
— Кирилл.
— Как дедушку его, моего свёкра… Ты мне, Кирюша, не поможешь?
— А что? Давайте! — встрепенулся Кирилл.
— Боюсь я его оставлять-то. Зайди по пути в поликлинику, вызови врача. Тут недалеко.
Кирилл торопливо кивнул.
В регистратуре поликлиники была очередь, и Кирилл из-за этого чуть не опоздал на биологию. Он влетел в класс после всех, мельком глянул на Женьку, встретил её странный, растерянный взгляд и улыбнулся: «Ничего, всё в порядке». Хотя какое уж там ничего, когда Чирок так заболел. Кирилл чувствовал, что даже завтрашнее плавание радует его меньше, чем утром…
Вошла Ева Петровна. Кивнула, чтобы садились. На её лице, как обычно, лежала печать забот и решимость эти заботы преодолеть. Но губы её были сжаты сейчас особенно плотно. Это означало, что помимо обычных неприятностей есть неприятности внеплановые.
Ева Петровна оглядела класс.
— Сушко, перестань возиться и сядь прямо. Надоело. Климов, хоть на пять минут избавь нас от своих иронических улыбок… Кстати, где Чирков? Он не приходил?.. Что же, этого можно было ожидать.
— Почему? — услужливо спросила Элька Мякишева, и, прежде чем Ева Петровна заговорила, Кирилл почувствовал: «Знает!»
Ева Петровна упёрлась ладонями в стол.
— А потому, — сказала она негромко, печально и внушительно, — что именно Чирков повинен в краже кошелька у практикантки Ольги Николаевны Федосеевой.
«А-ах», — сказали девчонки, а кто-то из ребят свистнул. Кирилл сжался. «Откуда? Откуда она знает? Неужели студентка сказала? Но Дед ей даже имени Чирка не назвал!»
Ева Петровна продолжала:
— Да, это так. И я не вправе скрывать этот факт от членов отряда. Есть люди, которые рады были бы это скрыть, но я не могу. Тем более что отряду грозит утрата почётного звания.
— Из-за одного шибздика! — громко сказал Роман Водовозов, приятель Димки Сушко.
«Шкура…» — подумал Кирилл.
— Как узнали-то? — спросил Кубышкин, и у кого-то сработал рефлекс — хихикнули.
Только сейчас Кирилл догадался посмотреть на Женьку.
Женька сидела с белым лицом и плакала.
— Вы же… обещали! — громко сказала она. — Вы же… нечестно!
Ева Петровна медленно повела на неё взглядом.
— Что я обещала, Женя? Скрывать от класса вину Чиркова? Поддержать вашу с Векшиным игру в благородство? Это не благородство, а обыкновенное укрывательство жулика.
«Вот и всё, Женя-Женечка», подумал Кирилл и громко спросил:
— Что, Черепанова, не выдержала, поделилась?
Женька вдруг заплакала, как плачут младенцы — морщась и вздрагивая нижней губой. И пошла, потом побежала из кабинета.
А тридцать четыре человека сидели и молчали, ничего ещё не зная и не понимая.
«Ну, почему, почему, почему? — забилась в Кирилле мысль. — Почему всё к худшему? Хочешь добра, мечешься, стараешься — и всё не так!..» Но мысль эта простучала в нём пулемётной очередью, и после неё Кирилл ощутил злое спокойствие. В конце концов, что страшного случилось? С кем?
Чирок? Но ему в школе ничего уже не грозит: своим нырянием в ледяной ручей он искупил всё, в чём был виноват. Болезнь взяла его под надёжную защиту.
Женька? Но до вчерашнего дня Кирилл жил, не думая о ней. Что ж, проживёт и дальше.
— Если председатель совета отряда устраивает истерики, что ждать от класса… — проговорила Ева Петровна, глядя поверх голов. Кажется, она была всё-таки немного смущена.
Класс молчал. Ева Петровна спросила:
— Кто сходит к Чиркову и выяснит, почему он не явился на занятия? Что с ним случилось?
Кирилл встал.
— С ним случилась простуда, — отчётливо сказал он, разглядывая улыбающуюся рожу скелета за стеклом.
— Очень удачно, — недоверчиво произнесла Ева Петровна. — Это правда, надеюсь?
Кирилл посмотрел в её табачные глаза.
— Нет, конечно, — ответил он. — Я никогда не говорю правду. Вчера я врал, что не брал кошелёк, сегодня придумал про Чиркова.
— Вчера ты был сам виноват. Вёл себя настолько чудовищно… Если бы не твоё вчерашнее поведение, я могла бы, пожалуй, извиниться перед тобой.
— Не надо, я переживу, — сказал Кирилл.
Ева Петровна кивнула:
— Я тоже думаю, что переживёшь. Кроме того, твоя попытка скрыть вину Чиркова делает тебя фактически его сообщником.
— Каким сообщником? — удивился Кирилл.
— Обыкновенным! Сообщником в краже кошелька.
— В котором не было никакой стипендии, а было всего четыре рубля, — сказал Кирилл. — Ох и нажились мы…
Опять кто-то тихо присвистнул. А длинный Климов спросил:
— Откуда ты знаешь?
— От хозяйки кошелька, — сказал, не оборачиваясь, Кирилл.
Тишина пропала. Теперь кабинет биологии был полон перешёптываний, негромких вопросов и возгласов.
— Это не имеет никакого значения! — воскликнула Ева Петровна. — Кража остаётся кражей! Сорок рублей или четыре — что это меняет для нас?
— Для Чиркова меняет, — сказал Кирилл. — Если бы он знал, что в кошельке нет стипендии, он не нырял бы за ним в холодную воду. И сегодня я не вызывал бы ему врача.
— Куда нырял? — громко спросил Димка Сушко и гоготнул.
— Пускай Кирилл всё объяснит, — потребовал Валерка Самойлов. — Ничего не понять.
Кирилл повернулся к нему.
— Вот именно, что не понять. А чтобы понять, надо разбираться. А разбираться разве охота?
Ева Петровна посмотрела на часы.
— Разбираться будем после уроков на классном часе, а сейчас займёмся биологией. Кстати, пусть Векшин идёт к доске и с той же энергией, с какой он защищал Чиркова, расскажет домашнее задание.
— Не пойду я к доске, потому что не учил.
— Векшин — два, — сообщила Ева Петровна и открыла классный журнал.
— Правильно, — сказал Кирилл. — Сперва отобрать портфель с учебниками, а потом — два. А как я должен был учить?
Ева Петровна придержала занесённую ручку.
— Во-первых, я портфель не отбирала. Во-вторых, Черепанова отнесла его тебе домой.
— Слишком поздно отнесла, у меня уже другие дела были, — скучным голосом сказал Кирилл.
— Очевидно, более важные, чем уроки…
— Достаточно важные, — сказал Кирилл. Урок он мог ответить, он помнил тему. Но он понимал также, что двойку ему ставить нельзя, не по правилам. Кроме того, отвечать у доски, будто ничего не случилось, было тошно.
— Если ты, Векшин, считаешь, что оценка несправедлива, можешь обратиться к завучу, — сообщила Ева Петровна. — А пока попрошу дневник.
— Пожалуйста, — сказал Кирилл и отнёс дневник к столу. Двойка сейчас его не волновала. Он по-прежнему ощущал холодную спокойную злость.
Ева Петровна вывела оценку и, подумав секунду, начертала на полях:
«Демонстративно отказался отвечать урок пререкался с учителем».
— После слова «урок» нужна запятая, — сказал Кирилл.
Ева Петровна поставила запятую и утомлённо произнесла:
— А теперь пусть Векшин покинет кабинет. Я понимаю, что нарушаю закон о всеобуче, про который вчера напоминал Климов, но вести урок при Векшине я сейчас не могу. Пусть Векшин жалуется хоть в министерство.
— Не буду, — сказал Кирилл. — Пусть министерство работает спокойно.
Он собрал портфель и с облегчением ушёл из кабинета. Встал в коридоре у окна.
