Михаил Балбачан - Шахта
– А! – оживился Иванов. – Это не мы, это немцы во время войны построили! Жулебин хочет…
– Мне нужно сейчас в шахту спуститься.
– Я не смогу вас сопровождать, при всем, как говорится, желании, а больше некому, сами видите!
– Обойдусь, я с этой шахтой знаком.
– Бывали здесь уже?
– Я ее строил!
– Вы? То-то мне все казалось: фамилия очень знакомая. Здравствуйте, товарищ Слепко, тут о вас просто легенды ходят! – искренне обрадовался Иванов.
– Здоровались уже.
– Сейчас. Я сейчас.
Отрывисто дергая диск, небритый позвонил на склад и, выяснив у Евгения Семеновича его размеры, приказал кладовщице сейчас же принести в ламповую сапоги, каску и полный комплект новой спецодежды.
– Вам лучше в ламповой переодеться, товарищ заместитель министра, и одежду свою тоже там оставьте, а то в раздевалке – сопрут.
– Знамо дело, – Евгению Семеновичу польстило восхищение этого охламона, – и фонарь мне там, чтобы полностью заряженный выдали.
– Уже звоню, где ламповая у нас, помните?
– Если она на прежнем месте.
– Вроде… Ну, в крайнем случае, спросите там.
Слепко направился в бытовой корпус. Хотя организационный вопрос решен был оперативно, отвратительное ощущение от расхлябанности этого самого Иванова и вообще всего вокруг продолжало сгущаться в нем. Через четверть часа недовольная толстая кладовщица с завитыми, крашенными хной волосами внесла в ламповую охапку новой одежды, каску и сапоги.
– Спасибо, – сказал ей Евгений Семенович.
– Носите на здоровье, – пробурчала кудрявая. Под левым ее глазом желтел несвежий синяк.
Евгений Семенович скоренько переоделся, прыгая по скользким мосткам. В ламповой, как положено, пованивало кислятинкой. Тщательно завернув документы в подвернувшийся кусок целлофана, сунул их во внутренний карман телогрейки, прицепил на ремень тяжелый аккумулятор. Не зная, куда бросить, отдал ламповщице фанерные бирки от шмоток. Та не глядя швырнула их в угол и выдала ему жетон – на нем вместо номера оттиснуты были три креста. Слепко подошел к «людскому» стволу. «Им тут на все начхать, и на меня тоже. Ноль интереса. Народу, кстати, действительно маловато. Одни бабы». В клетьевой не было ни души. Он снял трубку переговорника. Ответил женский голос. В клети зажегся свет. Слепко вошел, запер за собой калитку и надавил на кнопку. Через несколько томительных секунд клеть дернулась и понеслась вниз.
Он спустился на нижний горизонт, заложенный уже его преемником, Карповым, и, обменявшись с угрюмой рукоятчицей несколькими ничего не значащими словами, размашисто потопал по темному квершлагу. «У этих, Пищикова с Жулебиным, сдвиг по фазе насчет электричества. Везде темно, в шахте, в поселке, в бытовке…» Обвевавший лицо воздушный поток показался ему слабоватым. Евгений Семенович остановился и скрупулезно отметил в блокноте замеченный недостаток. Фонарь на его каске высвечивал вполне добротный крепеж. Почва тоже выглядела относительно чистой. Пройдя с полкилометра и никого не встретив, он почти развеселился. Все эти странности разбудили его природное любопытство, кроме того, приятно было окунуться в родную стихию. В голове у него сложилась уже стандартная картина: инициативные, но с заскоками руководители шахты; чинуши и ретрограды в тресте, сующие, по своему всегдашнему обыкновению, палки в колеса; смелые решения, принятые для пользы дела. Ему всегда импонировала бесшабашная готовность все поставить на карту, рискнуть, а там хоть трава не расти! Вдруг сапог зацепился за железку, торчавшую между шпалами. Евгений Семенович очнулся от размышлений и обнаружил, что квершлаг, по которому он шел, выглядел как-то уж очень заброшенным. По крайней мере, рельсы заржавели так, словно ими не пользовались уже несколько лет. Он громко хмыкнул и, яростно царапая бумагу карандашом «3Т», занес все это в свои скрижали. Теперь он продвигался медленнее, опасливо поглядывая на кровлю. Метров через пятьдесят проход перегораживал косой дощатый крест. В некотором недоумении замминистра подлез под него и осторожно двинулся дальше. Что-то странное происходило с ним. Он как бы засыпал наяву. «Боже мой! Здесь нет движения воздуха. Значит… Что же это значит? Это значит, что его… практически нет. А есть… чистый метан. Назад. Назад! Назад!» Ноги не послушались. Запредельным усилием воли Слепко как-то все-таки повернулся, вроде бы тронулся с места и двинулся назад. Креста все не было. Через некоторое время ему показалось, что он ползет на четвереньках, но он не был в этом уверен. Потом каска, похоже, уперлась во что-то, возможно, в тот самый крест, а может, и в стенку. Но оказалось, что ему повезло: он сумел все-таки выползти из тупика и обнаружил вдруг себя в струе холодного воздуха. Полежал там еще немного, потный, дрожащий. «Доски косым крестом. Это же знак опасности. Пропал бы как дурак. Сказали бы: зажрался Слепко, засиделся в кабинетах, элементарные навыки потерял».
Налево вел узкий, корявый ходок, именно из него и дуло. Он пошел туда, с трудом преодолевая завывавший воздушный поток. «Они что, одним квершлагом откатывают? – соображал он при этом. – Бред! Попеременно с порожняком, что ли? То-то я гляжу: всю дорогу – ни одного состава не было. А может, горизонт вообще стоит? Наврали, втерли очки, намухлевали с отчетностью, в результате – капитальный срыв!» Но, выйдя на откаточный квершлаг, он увидел, что горизонт отнюдь не простаивал, и проблем с порожняком возникнуть тоже не могло. Потому что там работал ленточный конвейер. Прерывистая грядка угля неслась по нему к скиповому стволу. «Вот оно что! Идиотское решение, если с экономической точки. Но, в принципе, позволяет поднять выработку в разы! Посмотрим». Машинально потирая руки, он направился дальше, по узкому забученному проходу.
Квершлаг кончился. В обе стороны шел штрек, проложенный в свое время по углю. Но уголь там давно был выработан, так что в просветах крепи над собой Евгений Семенович увидел глыбы обрушенной породы. Никаких охранных целиков не было и в помине. «Ни хрена себе! – поразился он. – Это чего ж они творят, мать твою! Железа-то до чего богато наставили, плиты бетонные почти сплошь». Рядом гремело. Из небольшого бункера куски угля валились на главный конвейер. Два других конвейера, поуже, подходили с обеих сторон по штреку, один из них стоял. Слепко двинулся вдоль работавшего. Идти пришлось долго. Вышел к лаве. Пласт падал там градусов под пятнадцать. Цепочка рабочих, подобно веренице светящихся жуков, спускалась из лавы в штрек, цепляла «конями» – петлями из кусков троса – сваленные в тупике бревна и тем же порядком волокла их наверх. Евгений Семенович пристроился между ними. По правую его руку стучал скребками транспортер, за ним жирно блестел антрацитовый целик. Слева, в выработанном пространстве, стоял густой лес бревен. Те, что подальше, были уже, в большинстве, сломаны или согнулись дугой. Смотреть туда было неприятно. Впереди металось полтора десятка огней. Плоская стальная махина комбайна вспарывала пласт. Толстая угольная лента, срезанная блестящими зубьями фрезы, непрерывно валилась в желоб транспортера. Орошение почему-то не работало, от густой пыли разом пересохло, запершило в горле и носу. Двое потных полуголых парней споро подбирали лопатами то, что просыпала машина. Еще один брел, как пахарь, тяжело навалившись на ее рычаги. Остальные занимались крепежом. В общем шуме выделялись отрывистые удары топора, визг пилы. Слепко подошел к комбайнеру.
– Здравствуйте, почему у вас орошение не работает? – прокричал он.
– А … его знает! Сам-то кто будешь?
– Я, это, – замялся Евгений Семенович, – начальство, в общем.
– Нача-альство? Чего-то я вас не признаю никак, гражданин начальник. Из треста, что ли?
– Из министерства.
– Ишь ты! – безо всякого пиетета сощурился звеньевой. Но машину остановил.
– Вы почему план срываете?
– Мы срываем? Ни …! Мы свои сто десять процентов делаем! Денежку имеем.
– А по шахте?
– Про это вы с Жулебина спросите, а наше дело цыплячье. Квершлаг они там вроде расширяют.
– На первом горизонте тоже только одна лава работает?
– Да вроде тоже, но план они за две делают.
– А у вас?
– У нас – своя причина имеется.
– Какая такая?
– Вы бы Жулебиным, наше дело…
– Начальник участка где?
– Где-где? Сейчас мастера смена.
– А мастер где?
– А … его знает.
Евгению Семеновичу оставалось лишь ретироваться. Для поддержания авторитета он пригрозил самыми строгими мерами, если орошение немедленно не будет исправлено, и стал спускаться. Мужики, тяжело поднимавшиеся навстречу, словно бы не замечали его, и замминистру то и дело приходилось отступать на шаг с безопасной тропы. Чутье подсказывало ему, что разгадка близка.
Миновав бункер, он направился дальше, вдоль неработавшего конвейера, немного под уклон. В пустом зеве второй лавы все выглядело достаточно прилично, хоть сейчас ставь комбайн и начинай работу. Слепко для порядка прошел еще немного и обнаружил, что конец штрека затоплен. Потоптавшись у кромки воды, он заметил слева низенький лаз. Там, по идее, должен был проходить дренажный штрек. Пришлось ползти на четвереньках. Дренажный штрек наличествовал. Слепко прошел десяток шагов и вновь оказался перед маслянистой водной поверхностью. Поколебавшись, зашлепал дальше, надеясь найти какую-нибудь причину этого безобразия. Ему удалось пройти по скользкому дну около ста пятидесяти шагов, прежде чем вода ливанула в сапог. Дальше идти не стоило. Евгений Семенович потянул из кармана блокнот. Вода полилась сразу в оба сапога. Чертыхаясь, он забухал назад, прошел больше ста шагов, а уровень все еще был выше колен. Он побежал, упал, глотнул горькой тухловатой жидкости, закашлялся, бултыхаясь в тяжелой робе и безуспешно пытаясь подняться. Лампа потухла. Давясь, он кое-как встал и, ведя рукой по неровной стене, двинулся на выход. Плохого с ним случиться ничего не могло, слева вот-вот должен был открыться лаз, через который он попал в эту клоаку. Пропустить его он не мог, но как-то пропустил. «Во повезло, шахту топит! Придется людей выводить. А быстро прибывает. Еще полчаса, и копец тем “ударникам”. Тогда, точно, их дело цыплячье будет». Он падал еще пару раз. На всех четырех, мокрый как цуцик, Евгений Семенович выполз в квершлаг, а поток воды, плеща в темноте, изливался следом. Прямо перед ним монотонно стучал конвейер. По-прежнему на ощупь он двинулся к перегрузке. Под ногами хлюпало, но он уже понимал, что ошибся: квершлаги и штрек, если и могло затопить, то очень нескоро. Нащупал железные листы, ограждавшие конвейер, и оторвал один. Хотел вернуться с ним к устью дренажного штрека, но почему-то не смог найти стенки квершлага, что-то больно ударило его по руке. «Без паники! Так у меня ни черта не выйдет. Надо зажечь фонарь. С аккумулятором ничего не могло случиться». Он сел на корточки, открутил стекло и вытряхнул изнутри воду. Закрутил. Фонарь не зажегся. Ругнувшись, раскрутил опять, сильно потряс, выкрутил лампочку, подул внутрь, опять все закрутил. Фонарь зажегся. Гордый достигнутым успехом, он перегородил отодранным листом устье дренажного штрека и закидал для крепости кусками угля. «Полной ерундой занимаюсь. Но что-то делать надо». Вода была ему уже по щиколотку. Слепко оторвал еще один лист и отправился перегораживать тот самый лаз. Оттуда пер бурлящий поток, а глубина была выше колена. Рядом плавало несколько бревен. Евгений Семенович пристроил кое-как свой лист и припер его бревном, но из-за неровности стены вода все равно свободно проходила. Подтаскивая второе бревно, он оступился, упал на отключенный конвейер, уронил каску, бревно легонько задело его за ухом, и он потерял сознание.
