Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия
– Аня уже работает, – сказал Юра и, согнувшись в три погибели и прыгая на одной ноге, стал стягивать с себя спортивные брюки.
– Кто первый?!.
Мы с Жорой прокричали этот вопрос одновременно. Юра как раз освобождал от штанины вторую ногу и ничего ответить не мог. Мы с Жорой терпеливо ждали. Жора подошел к Юре и поддержал того, чтобы он не рухнул на корт, запутавшись в собственных штанах.
– Как и решили, – наконец произнес он, – первый – Ленин. С ним нужно поторопиться. Поговаривают, что мумию вот-вот предадут земле.
– Ладно, – сказал Жора.
– Ленин так Ленин, – сказал я.
Иначе и быть не могло. В так называемой культуре клеток у нас хранились лишь клетки Ленина и Иоанна Павла Второго. Они и должны были быть пущены в дело в первую очередь. Сначала Ленин, затем Папа римский.
– Да, Ленин, – сказал Юра, – мы же решили.
Он неуклюже залез в длинные цветастые шорты, помахал руками, разминаясь, два-три раза присел, припав на левую ногу (его всегда подводило правое колено), наконец извлек из чехла ракетку, и кивнул Жоре, мол, я готов.
– Ленин, – сказал он еще раз, – а вы кого хотели? Ленина у нас хоть отбавляй. Он уже засиделся в наших термостатах. Как бы не взялся душком… Его нужно привлечь в первую очередь.
Это было ясно и без Юриных уточнений. Клетки Ленина из его крайней плоти, добытой мною у служителей мавзолея за сотню долларов, кажется за сотню, уже истомились в ожидании своего звездного часа. Мир тоже ждал нового пришествия Ленина, как второго пришествия Христа.
– А вот и наша Анюта, – сказал Жора, указывая глазами на подходящую к нам Аню, – как там наш дедушка вождь?
– У меня есть полчаса, чтобы побить здесь самого сильного, – сказала Аня, – кто готов принести себя в жертву.
– Я не только самый сильный, – сказал Жора, – но и самый благородный. Иди, дай Юрке жизни.
Он широким щедрым царским жестом правой руки, словно даря половину царства, предоставил Ане свою часть теннисного корта.
– На, – сказал он, – убей его.
И отдал Ане свою ракетку.
– Я готова, – крикнула Аня Юре, стоя согнувшись на широко расставленных полусогнутых в коленях ногах в конце своей площадки и раскачиваясь из стороны в сторону, как заправский теннисист, – ну-ка, давай!..
Мы с Жорой отошли в сторону.
– Поздравляю, – сказал Жора и дружески хлопнул меня ладошкой по плечу, – сегодня прекрасный день.
– Да, – сказал я, – поздравляю…
Мы улыбнулись друг другу. Мы понимали: если удача нам будет сопутствовать, этот день станет точкой отсчета нового времени. А все было за то, чтобы не произошло ничего чрезвычайного. У Ани было прекрасное настроение, и это был хороший признак того, что все идет, как по писаному. На нее возлагалась ответственность за начало эксперимента, и мы ей доверяли. И все наши искусственные матки, все эти железные леди, как их называл Юра, все двенадцать, тоже были готовы принять наших питомцев. Юра еще две недели тому назад сообщил об абсолютной готовности.
– Мы как космонавты, – рапортовал тогда он, – готовы выполнить любое задание родины и правительства.
Пока Аня с Юрой сражались на корте, мы с Жорой молча наблюдали за ними. Сказать было нечего. Слова были просто лишними. И Аня, и Юра, и мы с Жорой, все мы прекрасно осознавали, что значат вот эти минуты для будущего человечества. И Анины вскрики, когда ей не удавалось укротить лихо закрученный Юрой мяч, были не криками отчаяния, а способом разрядки колоссального напряжения, которым было переполнено ее красивое прыткое тело. Юра только ахал при подаче, стараясь держать на лице улыбку. Так он держал себя в руках.
– Хэ-эх! – только и слышалось с его стороны.
Игра продолжалась не более трех-четырех минут.
– Все, – крикнула Аня, – о'кеу!..
Она побежала к сетке и, дождавшись, когда подойдет Юра, подала ему руку.
– Ты победил, – призналась она, – ты сильнее.
– Ань, – сказал Юра, – счет пока один ноль в твою пользу. Сегодня ты самая сильная, ты же знаешь. Сегодня и всегда. Ты – непобедима!
Они подошли к нам.
– Аню-у-та, – тихо произнес Жора и обнял Аню за плечи, – ты – гений.
– Я знаю, – сказала она и в ее глазах заблестели слезы.
Да, было отчего разрыдаться. Труднее всего было, конечно, ей. Мы же – мужики! Мы рассчитывали на нее, мы надеялись, мы знали, как нелегко взять на себя такую святую обязанность, как рождение новой эры. Но никто из нас не в состоянии был ей помочь, взять на себя ее обязанности, сыграть ее роль в этом чудесном и непомерно ответственном спектакле. Это был приговор времени, вердикт, вынесенный самим Богом. Ничего бы не случилось, если бы что-то там не заладилось, не удалось, мало ли что могло помешать открытию века! Правда, это был бы такой срыв, такой для нас удар, ударище, от которого мы бы не скоро пришли в себя. Проигрыш, поражение, край, крах… Многие бы, я в этом был уверен, бросились бы от нас наутек, кто-то бы – предал. Такое случается…Но, слава Богу, кажется, все получилось. Бриллиантики слез в Аниных глазах свидетельствовали о первых признаках неудержимой радости, переполнившей не только Аню, но и каждого из нас. За долгие годы ожидания это была первая победа. Ее слезы были наградой всем нам за наш труд и терпение, и верность своему делу. Во всяком случае, Ленин уже оживал. Воскресал. Ядра его клеток были полны жизненной энергии, они уже зацепились за жизнь и теперь локтями пробивали себе дорогу в будущее.
Воскрешение…
Мы не произносили подобных слов, но уши наши слышали их.
– Сколько было ядер в исходном материале? – спросил Жора.
Чтобы Аня пришла в себя.
– Пятое разведение…
– Ты выбрала самое сильное, мощное, самое воинствующее, ленинское ядро… Самое живучее.
Аня кивнула. Мы знали, что из фракции тугих сочных жизнеспособных ядер, было отобрано лишь одно, хотя большинство из них тоже могли стать Лениными. Тучи Ленинов – как саранчи. Такое вряд ли могло прийти в голову нормальному человеку. Мы были ненормальными? В какой-то мере, в какой-то мере…
– Не бережешь ты крайнюю плоть вождя, – пошутил Жора, – одно-единственное из десятков тысяч… Сколько было бы юных ленинцев?! Тьма!..
Ленин и теперь живее всех живых, – сказал Юра.
– Аня, – сказал я, – ты теперь наша Ева.
– Да…
– Мадонна, – сказал Юра.
– Да…
– Ты наше золото, – сказал Юра, – ты подняла глаза людей к Небу. Да-да! Царица Ра! Если завтра солнце взойдет, то лишь благодаря твоим усилиям, твоей старательности и щепетильности…
– И твоей обворожительной божественной улыбке, – сказал Жора.
– Вы все людоеды, – сказала Аня и смахнула ресницами очередную слезу.
– Он тоже будет лысый? – спросил Жора.
– Златокудрый, – отшутилась Аня. – Как ты.
– Теперь нужно искать геном Нади Крупской. И Инки Армандт. Без любовницы вождь – не вождь. Доказано историей.
– А Горбачев?
– Какой из него вождь, – сказал Жора, – комбайнер. Подкаблучник и надутый павлин…
– В своей Нобелевской речи ты его нахваливал, – сказала Аня.
– Я хвалил его только за то, что он развалил твой Союз. За это же его хвалил и Нобелевский комитет. За мир во всем мире! Разве он не достоин похвалы?
– Сыграем, – предложил Жоре Юра, – ты как?
– С радостью, – воскликнул Жора, – а-ну, становись!..
Они начали партию, а мы с Аней побрели к океану.
– Как раз сегодня, – сказала Аня, – нужно было начинать. Сегодня Ленин попадает во все свои циклы.
– Я знаю, что ты все сделала правильно.
– Я сама приняла решение.
Аня не оправдывалась. Ей нужно было просто выговориться.
– Идем купаться, – сказал я.
Я просчитала: он должен родиться 22 января.
– Сегодня июнь, начало лета.
– Да, семимесячным, – сказала Аня.
– Недоноском, – вырвалось у меня.
– Мы его хорошенько подкормим, стимульнем гормончиками, он будет у нас первым красавцем.
– Надо надеяться.
– Слушай, у тебя же скоро день рождения, – сказала Аня, – хочешь, я подарю тебе?..
– Ты уже подарила, – сказал я, – Ленин – это лучший подарок.
– Нет, – сказала Аня, – не Ленина…
– Идем купаться, – снова предложил я и взял ее за руку.
Глава 12
По всем показателям жизнеспособности, отобранное Аней и Юрой ядро клетки крайней плоти Ленина превосходно прижилось в энуклеированной яйцеклетке, которую мы вскоре внедрили в стенку искусственной матки. Все приборы режима жизнеобеспечения свидетельствовали о том, что яйцеклетка с радостью приняла ленинский геном и теперь, как наседка яйцо, будет согревать его своим теплом до самых родов. Впереди были долгие полтора месяца, и нам нужно было просто набраться терпения. И следить за развитием зародыша. Пришла очередь Папы. Его клеточки Жора добывал самостоятельно, пробившись к нему на аудиенцию, когда тот приезжал в Польшу. Жора рассказывал, как он ломал голову, чтобы раздобыть хоть какие-нибудь клетки понтифика. Пришлось сделать надрез на указательном пальце правой руки и затем обмотать ранку на концевой фаланге узкой полоской двустороннего скотча так, чтобы липкая сторона оказалась снаружи. Эта хитрость позволила дважды заполучить волоски с тыльной стороны Папиной ладони. Первый раз, когда Жора целовал поданную ему руку понтифика и второй раз – при прощании.
