Леонид Габышев - Жорка Блаженный
Когда спасительница слезла с башни, — а башня неистово стремилась ввысь, — поднялся с кресла и я. Обняв меня, ласково сказала:
— Ты извини, я ни при чем… — Она помолчала и быстро заговорила: — А теперь уходи. Твой номер телефона и адрес?
Я назвал.
— Жди моего звонка. Завтра приду.
И смуглянка затворила за мной дверь, в которую я не входил.
Мужчина, увидев меня, с сигаретой в зубах вылез из машины.
— Что так долго?
Я молчал.
— Видел жену?
Он достал из бумажника полсотни. Я сунул ее в карман.
— Ну и… как… моя жена..
Подняв правую руку с устремленным ввысь, как кукурузина, большим пальцем и сказав: «Твоя жена — во!» — я медленно тронул домой.
Вечером позвонила спасительница и поинтересовалась самочувствием и настроением.
— Еще хочу! — закричал в трубку.
— Завтра днем дома?
— Дома.
— Жди после двенадцати.
На другой день она пришла.
— Как тебя зовут? — улыбнулась она.
— Георгий.
— А где работаешь?
Рассказал о своей болезни, не упомянув, что часто прозреваю.
— Это ничего, — заключила она. — Может, даже лучше. Да, я не сказала, как зовут меня. Зови Вика.
И мы с Викой упали на тахту…
Господи, я прозрел — и принимаю прозрение как должное.
Вика предложила встречаться у подруги; как-то вечером и пошли к ней. Татьяна жила в трехкомнатной, богато обставленной квартире, и мы полночи вздрагивали на ее широкой кровати втроем.
В короткие передышки женщины обтирали меня полотенцем, поили минералкой и кофе, и кукурузина, вспотевшая и утомленная, набираясь сил на ноге или животе, оживая, манила проказниц к себе.
Иногда они одновременно кидались к ней, чуть не стукаясь лбами, и жалели, что сказочные чудовища бывают многоголовы, а мужское достоинство с двумя головами даже в сказках не упоминается.
Опустошенный, но не сдавшийся, я, почти блаженный, лежал меж двух молодых, сильных женщин, гладя их прелести, иногда мурлыча слова любви.
Вика пробежала тонкими пальчиками по волосатой груди, и рука ее зависла над моим пупком, где в ложбинке покоилась в ожидании чуда голова уставшего зверя. Пощекотав ее ноготками, нежно взялась за мошонку; чуть погодя воскликнула:
— А где второе яичко?!
Рука Татьяны спешно заскользила на помощь, и я услышал удивленный возглас:
— А правда, где?
Подумал: девки шутят, но тоже опустил руку и напугался — левого яичка не было! Куда закатилось?
От Ольги слыхал: у мужчин правое яичко меньше, чем левое, но у меня не как у людей, — и Ольга дивилась этому, — наоборот.
И вот сейчас мое маленькое исчезло.
…Три, четыре, пять, и вот уже шесть рук ищут закатившееся яичко…
Гогот проказниц разбудил очумевшего от потери зверя, и женщины, забыв, что искали, с двух сторон приблизили к нему восторженные лица…
На этот раз воевал с Викой стоя, а Татьяна, присев на корточки сзади, просунула руку между моих мохнатых ног и, чуть взявшись за мошонку, негромко, но радостно сказала:
— Нашла потерю!
Мы с Викой для достоверности тоже коснулись его.
Так повторялось часто: то яичко пропадало, то появлялось вновь и, плавая, пугало загнанного зверя, и он рычал и плевался…
Молодой двурогий месяц серебрил широкую постель, и женщины возбуждались, дыша воздухом, насыщенным терпким запахом спермы.
За полночь, утомленный, сказал:
— Мой Ленин устал, пусть отдохнет.
— Какой Ленин? — спросила Вика.
Объяснил, что голова моей кукурузины напоминает Ленина… Девкам это понравилось, и они наперебой стали говорить: «Ленин, готовься к штурму!», «Ленин, хватит в шалаше отсиживаться!», «Ох, и ренегат ты, ленин». А Вика назвала меня Жоркой-ленинцем!
С этой ночи квартира Татьяны превратилась в штаб женщин. Оказывается, у Вики много подруг, и они без стыда дурачатся со мной на кровати.
Они одели меня с иголочки, и я все увереннее и увереннее себя чувствую.
Кажется, начал постигать женщин.
В Библии пишется: люди произошли от Адама и Евы. Выходит, Каин и Сиф женились на сестрах, а от них и пошло человечество. Тогда почему христианство идет против Бога, не разрешая вступать в брак родственникам, если Творец истоки человечества пустил от кровосмешения? Еще в Библии говорится: Каин убил Авеля. Значит, определенная часть людей произошла от убийцы!
Как раньше долго жили люди: Адам — девятьсот тридцать лет, Сиф — девятьсот двенадцать, Енос — девятьсот пять… Может, потому люди и были долгожители, что занимались кровосмешением?
Соседский кот по кличке Козел всех кошек в нашем доме перепробовал, а потом дочерей и внучек… Его потомство не вырождается, наоборот, все резвые, игручие и красивые. Козла, правда, ненавидит хозяин: у него ноги сильно потеют, и кот часто оправляется в его обувь. За это он Козлу по утрам выкручивает яички.
У других соседей живет черный пудель Джой, к нему на случку приводят и дочерей, и внучат, и его потомство вон какое ядреное. Джой на Новый год, когда в квартире нарядят елку, оправляется под нее, представляя: он в парке.
В доме напротив более десяти лет мать живет с сыном, как с мужем. Правда, у них нет детей. Может, боятся, что народившиеся станут долгожителями подобно Адаму, Сифу или Еносу, и они их, не появившихся, жалеют: при такой сволочной жизни и шестьдесят-то просуществовать тягостно.
Я прозрел, Господи.
Последнее время не тянет к бумаге, да и некогда. Моя жизнь — женщины. Теперь смотрю на них без боязни, даже с некоторым превосходством.
Подруга Вики, Лилия, когда девки болтали о моих умственных и половых возможностях, воскликнула:
— Хватит вам! Дурак да дурак… Если ленин стоит, значит, умный!
В другой раз Лилия, вспыхнув, закричала:
— Опять! Какой он дурак, он не дурак, он — блаженный!
Накатила слеза. Вспомнил бабу Шуру и тетю Дашу. Когда жил в райцентре, они часто называли меня блаженным.
Пропадая у Татьяны с Викой и ее подругами, не забываю и Оксану. Она от меня — без ума!
Позавчера ехал в автобусе. На задней площадке рядом со мной стояла привлекательная девушка. От нее исходил присущий только женщинам запах. Продвинулся по салону, но шнобель мой снова уловил подобный «аромат». Его обладательница — напомаженная блондинка… Из пяти чувств у меня сильнее других развито обоняние. Женщину с месячными за версту чую. Когда пахал на овощной базе, у нас было много представительниц прекрасного пола. Работа тяжелая, и женщины регулярно волынили. «У меня начались..» — говорили они бригадиру. Таких Артур переводил на легкий труд. Наглые его обманывали и подходили в месяц раза по два… Артур негодовал: «У этой месячные, у той — квартальные, скоро у всех годовые начнутся!» Бабы гоготали, подсылая к нему пожилых, у кого давно климакс… На удивление, одна из таких родила двойню, и обалдевшие насмешницы назвали малышей: Клим и Макс.
Мой чудо-нос пользовался на базе авторитетом. Я всегда определял, в каком углу начинало гнить…
Однажды бригадир подозвал меня. Он стоял с женщиной.
«Жора, — ухмылялся Артур, — она вот подходит за месяц третий раз, и все у нее месячные. Сможешь определить, врет или нет?»
Опустив нос и втянув воздух, я категорически произнес: «Врет!»
С той поры бригадир в подобных конфликтах призывал меня, и я ставил точку.
Перед моим увольнением Артур вписал всех женщин в записную книжку, и стал месячные в ней отмечать.
А в древние времена, читал в Библии, женщины при месячных очищениях даже из дому не выходили. Верховному Совету надо открыть дебаты о месячных: пусть любимые, ласточки, как в библейские времена, в нелетные дни сидят дома…
Скоро автобус битком набился, и вокруг меня стояли опрятно одетые люди. А я думал: «Все вы упакованы, выглядите чистыми, но многие из вас развратники!..»
Дама с пышной прической так ко мне прижалась, что моя кукурузина не выдержала — поднялась. Справа от меня стояла девушка лет двадцати в желтой футболке, а когда автобус тряхнуло, она хотела схватиться за спину сиденья, но промазала и схватилась за мою кукурузину. Так она некоторое время держалась, бесстыдно, нагло и с трепетом глядя в мои глаза.
Через несколько остановок взяла меня за руку и увлекла на выход.
— Уф, — выдохнула она, ступив на землю, — жарко.
— Жарко, — поддержал я.
— Пойдемте ко мне, у меня в холодильнике пиво есть.
Пошел с девушкой в ее квартиру и, когда оказался в ванной, остолбенел: на полу лежали бордовые, огромного размера, с оторванными ремешками следы-шлепки. Видно, у молодой и симпатичной брюнетки любовник — снежный человек с гор Памира, поймать которого ученые не в силах, но которого умудрилась выудить из ущелья очаровательная мисс Сюрприз.
