Ольга Лукас - Тринадцатая редакция
– Слышь, Костыль, может, за гаражи зайдём, а то вон окно какое-то на пятом этаже, – поигрывая кастетом, сказал один из громил.
– Да спокуха, там бабка глухослепая живёт. Никаких свидетелей не будет, – беспечно откликнулся тот, кого называли Костылём – видимо, главарь. – Ну чё, парни, поразомнёмся? А то стоим колодами, мёрзнем только зазря.
– Извините, что мешаю вам, господа, – послышался чуть поодаль уверенный, с ленцой, голос, – но мне кажется, что мы сможем решить это дело безболезненно.
– Чё сказал, сам понял? Что это за баклан? Навалять ему первому! – загалдели громилы, оборачиваясь на этот голос.
Перед ними стоял Дмитрий Олегович Маркин – и убегать не собирался.
– Вот, вот он всё объяснит! – закричал студент. – Мы его и ждали!
– А не надо нам ничего объяснять. Мы сами с понятием. Деньги надо возвращать. Очень плохо, если берёшь чужие деньги и не возвращаешь, – сказал Костыль.
– Сумма со вчерашнего дня не изменилась? – выдержав паузу, спросил шемобор.
В глазах студента, уже распрощавшегося с жизнью, мелькнула надежда на спасение. Дмитрий Олегович изобразил на лице глубокую задумчивость и поднял глаза к небу, как бы испрашивая совета у него. Несчастный должник затрепетал. Громилы сделали шаг вперёд и начали неторопливо засучивать рукава.
– Ладно, парень, – махнул рукой Дмитрий Олегович, словно бы решившись на что-то важное, – я тебя очень хорошо понимаю. Сам бывал в такой ситуации. Считай, что я выписываю тебе очень долгосрочный кредит. Когда-нибудь расплатишься. Ознакомься вот с договором и подпиши все три экземпляра.
Договор был извлечен из дипломата с кодовым замком. Оттуда же возникла увесистая пачка иностранных купюр, которых наверняка хватало на покрытие долга.
Как загипнотизированный, студент дрожащими руками принял у своего спасителя документы и, шевеля губами, принялся их изучать.
– Подписывай, дятел! Дяденька два раза предлагать не будет! – прикрикнул на него Костыль.
– Пускай, пускай читает, – милостиво разрешил шемобор.
Костыль пожал плечами и послушно отступил в сторону.
Студент помотал головой, ещё раз перечитал документ. Договор ничем особенным не грозил, только информировал, что желание носителя, далее именуемого «Носитель», будет исполнено в соответствии с договорённостью не позднее чем через две недели после подписания данного документа. В обмен носитель обязуется беспрепятственно предоставить свою душу в вечное пользование организации (далее именуемой «Организация»). Похоже на розыгрыш. Ну, лишь бы деньги были настоящие. А даже если это хорошая подделка – плевать. У Костыля и его банды вряд ли есть при себе детектор валют.
– Ознакомился? Подписал? – ободряюще улыбнулся Дмитрий Олегович. – Ну, каково твоё желание?
– А что, надо сказать? – удивился должник.
– Конечно. Иначе оно не исполнится. «Больной псих», – подумал студент и нарочито детским голосом произнёс:
– Хочу, чтобы кто-нибудь заплатил за меня деньги этим людям и чтоб они меня не били.
– Ребята, пересчитайте, – не поворачиваясь к Костылю, господин Маркин протянул ему пачку купюр.
– Да мы вам верим! – расплылся в улыбке тот и попытался было запихать деньги во внутренний карман куртки.
– И очень напрасно! – окатил его презрением шемобор. – Пересчитайте, а то потом ещё припрёте к стенке меня, как вот этого. Мне такого счастья не надо. Иди, иди, мальчик, ты свободен. И больше не греши – потому что незачем.
– Вот псииих, – протянул студент и восхищённо покачал головой. С его плеч упала такая гора, что камень, повисший на шее, он пока что не замечал – а зря.
В одном из дворов по улице Мира наёмники, изображавшие кредиторов, и господин Маркин, изображавший ангела-избавителя, встретились снова, для того чтобы обсудить детали.
– Ну, мы нормально отработали? – хмуро спросил Костыль.
– Да, вполне, – рассеянно кивнул Дмитрий Олегович. – В следующий раз можете даже слегка стукнуть клиента – без травматизма, разумеется. И умоляю вас, не надо этого подобострастия. Я кто? Я лох. Фраер. А вы со мной как с паханом раскланиваетесь. Побольше наглой самоуверенности. Я не барышня, не обижусь. И ещё момент: даже если вы не умеете считать – хотя бы делайте вид, что пересчитываете полученные от меня деньги, иначе это выглядит очень подозрительно. Надо объяснять почему?
– Не надо. Был неправ, – кивнул Костыль. – Ну чё, когда ещё такой дятел подвернётся, я позвоню, лады?
– А что, часто бывает так, что клиенты не платят, надеясь на чудо?
– Бывает, – развёл руками Костыль – мол, мы бы и рады, чтобы это происходило как можно реже, но, увы, от нас это не зависит.
Дмитрий Олегович распрощался со своими бородатыми сообщниками, вышел на Каменноостровский и зашагал в сторону метро «Петроградская». Не самая удачная сделка, но за подписанный договор шемобору платят вдвое больше, чем он отдал Костылю и его ребятам. Теперь осталось только найти телефон-автомат и связаться с куратором, чтобы доложить об успешно проведённом деле и сдать договор, не только подписанный, но и исполненный тут же, на месте. Кажется, за это полагается дополнительная премия. Ну, это потом, а сначала – звонок. Потому что за каждые полчаса промедления, увы, полагается штраф.
В последние несколько лет в больших городах становится всё меньше и меньше телефонов-автоматов, по которым, следуя технике безопасности, шемоборам надлежит связываться с начальством, дабы доложить о выполненном деле. Кто-то полагает, что всему виной всеобщая доступность мобильной связи, но Дмитрий Олегович убеждён: под автоматы копает не кто-нибудь, а мунги.
Бесчестный трюк с применением банды громил, собирающихся разделать под орех какого-нибудь несчастного, задолжавшего им некоторую сумму денег – не слишком маленькую, но и не превышающую шемоборский гонорар за одно успешно проведённое дело, – придумал и время от времени использовал Ингвар Эрикссон, обучивший Дмитрия Олеговича его нынешнему ремеслу. В самом деле – когда земля горит под ногами, человек ничего другого так отчаянно не желает, как поскорее расплатиться с долгом, а ближе к часу «Икс» это желание принимает форму заветного – и в самом деле становится им на один краткий миг, – тут-то не зевай, выходи на сцену и подписывай договор. Дмитрий Олегович не особенно любит этот приём, но уж слишком вовремя встретился ему Костыль со своим непутёвым должником.
Фокус с громилами Ингвар Эрикссон использовал в тех случаях, когда ему надо было на пару недель сбежать из города на самый север страны, половить рыбку (летом) или просто побродить по заснеженному лесу (зимой), отдохнуть от всех этих мелочных, скучных, жадных и трусливых людей. Шемоборам вообще-то отпуск не положен: считается, что они и так получают удовольствие от своей работы, куда им ещё и отдыхать? Надобно вкалывать на износ, чтобы поскорее состариться или пасть в неравной схватке с мунгами и немедленно получить посмертное повышение по службе. Впрочем, к тем, кто пал в неравной схватке, карьерная лестница менее благосклонна: ученика не воспитал, дела не довёл до конца – разгильдяй! А ну – шагом марш разбирать архивы! И так – первые лет сто, пока не осознаешь. Поэтому, кстати, некоторые шемоборы и подстраховываются, начинают набирать учеников заранее. Некоторым талантливым педагогам удаётся воспитать немало молодых львов, прежде чем их настигает повышение.
Лет пять назад Дмитрия Олеговича, в числе нескольких других подающих надежды аспирантов, отправили в Стокгольм на международный конгресс молодых психотерапевтов. После очередной порции выступлений и семинаров он вырвался на свободу и отправился бродить по городу. «Главное – пройдись по улице Королевы, это самая важная улица в городе», – напутствовала его ещё в Москве любимая научная руководительница. Из симпатии и уважения к ней Дмитрий все свои прогулки начинал именно с этой улицы, тем более что до неё было рукой подать от того здания, в котором проходил конгресс.
Но на этот раз он решил просто посидеть на набережной. Октябрь выдался тёплым, это избавляло от необходимости кутаться в предусмотрительно прихваченный с собою толстый шерстяной шарф.
По воде носились катера, проплывали яхты, где-то вдали причаливал к берегу паром, похожий на плавучий многоэтажный дом. В небе голосили разнокалиберные чайки. Зато людей вокруг практически не было видно, если, конечно, не считать вон того странного дядю. «Странный дядя» стоял на набережной и, отрешившись от всего, наблюдал за поплавком. В руках у него была удочка, у ног стояла консервная банка, полная отборных дождевых червей, и прозрачный пакет, в котором трепыхались какие-то несчастные рыбёшки. Дмитрий сначала было решил, что это – галлюцинация, видение, воспоминание из детства или последствие трёх дней интенсивной умственной работы, и подошел поближе, чтобы увидеть, как призрак растает в чистом воздухе. Но призрак и не думал таять, и вообще это был не призрак, а вполне живой человек – некрупный, светловолосый, очень просто одетый. Такой типичный шведский провинциал, только уж слишком миниатюрный.
