Алексей Никитин - Маджонг
— Ты понял? — азартно продолжал он. — Возникла щель! И в эту щель, в незащищенное подбрюшье, по нам сейчас готовят удар. Но мы держим оборону и даже расширяемся, хотя, как видишь, нас взяли в клещи, а правительство смотрит на эту кровавую бойню со стороны и ничем нам не помогает.
— Так у вас все и без того неплохо: крепкое третье место, растете быстрее рынка. — Перед встречей с Чабловым Женя прочитал несколько статей на интернет-сайтах и примерно представлял себе, как обстоят дела на самом деле.
— Третье место. Зачем нам третье? Нам нужно первое. Вот меня тут спрашивают, почему бы «Пуще» не сменить форму собственности?.. Только что выступал один в этом кабинете. Перед тобой приходил. «Твои акции, говорит, будут торговаться в Лондоне. Ля-ля-ля. IPO. ту-ту-ту. IPO.». Будут! Только уже не мои. В Лондоне нас скупят — и пискнуть не успеем. Но «Пуща» — закрытое АО, и поэтому никто нас купить не может! Понял?! Не захотим и не продадимся. Вот так! И первое место в стране будет у нас. Вот так!
«Что-то увлекся он своими солдатиками, — подумал Женя. — Пора переходить к делу».
Но сдвинуть Чаблова с военной темы оказалось непросто. Женя спрашивал его об увлечениях, о том, как проводит он отпуск и куда любит ездить, что читает и какие фильмы смотрит, но после каждого вопроса Чаблов срывался с места и со словами «а я тебе еще вот что покажу» мчался к карте и токовал. На вопрос об увлечениях он рассказал, что строит стеклотарный завод под Луцком; об отпуске и путешествиях — о новых плантациях хмеля в Крыму; о книгах — про новую систему логистики, которая экономит им почти двадцать процентов расходов.
И только в самом конце, когда назначенный час уже истекал, а результатов все не было, отчаявшийся Женя задал вопрос, который Рудокопова разрешила ему задавать только в крайнем случае, но сама не смогла объяснить, какой случай можно считать крайним. Рудокопова оставила за ним свободу действовать по ситуации, и Жене показалось, что это именно тот случай, когда надо действовать.
— Я слышал, что этим летом вы купили в Германии какие-то интересные рукописи. Не расскажете о них подробнее?
Это было похоже на вязкий сон, на бессмысленный кошмар, в котором все повторяется с дурной неотвратимостью, потому что Чаблов опять, словно не услышал вопроса, соскочил со стула и рванул к карте.
«Да он издевается надо мной», — подумал Женя, глядя на пивного короля, танцующего у разноцветной россыпи флажков. Он быстро глянул, как реагирует на происходящее дочь городничего, но та старательно конспектировала речь босса, и понять, что она при этом думает, было совершенно невозможно. Наконец Чаблов отошел от карты, стал говорить медленнее, и Женя включил слух.
— …потому что все знают, мы продаем только свою продукцию. Ни акции, ни другие активы «Пущи», ни что-то еще продано не будет. Это важно. Обязательно об этом напишите.
Сказав это, Чаблов поднял руку и посмотрел на часы. Женя послушно выключил диктофон, собрал подарки и бумаги и направился к двери. Его час закончился.
Проводив журналиста, Чаблов вернулся к столу, взял чистый стакан, вылил в него из бутылки остаток пива, сделал большой глоток и пристально посмотрел на дочь городничего:
— Что он тебе говорил?
— Когда? — не поняла та.
— О чем вы разговаривали час назад, пока я был занят?
— Ни о чем, — пожала она плечами. — Мы бы и не успели, он только пришел.
— Ну, хорошо, — кивнул Чаблов. — Тогда вот что, Мария Антоновна, найди и пригласи ко мне Костю. Как же его по батюшке-то? Не помню. Константина Регаме.
— Он есть в нашей базе? — спросила дочка городничего, имея в виду базу данных партнеров «Пущи».
— Нет, в базе его нет, поэтому я и сказал «найди», — терпеливо объяснил Чаблов. — Это несложно. Его весь Киев знает.
* * *— Он выдавил из тебя то, что ему было нужно, — Рудокопова постучала пальцем по диктофону. — Не ты из него, а он из тебя. Есть такой способ торговли, выматывающий, беспредельно нудный, он его лишь слегка адаптировал к ситуации.
Давай еще раз послушаем последние двадцать минут, и ты увидишь это совершенно отчетливо. Найди, пожалуйста, то место, где ты спрашиваешь его о книгах.
Уже третий час они слушали разговор с Чабловым, обсуждали его и снова слушали запись. За окнами давно стемнело, и Женя едва подавлял отвращение всякий раз, когда в комнате раздавался высокий и резкий голос Чаблова, искаженный динамиками диктофона.
— Видишь, вместо ответа на вопрос он несет какую-то чепуху. А время идет. Он сразу решил, что ты пришел говорить не о технологиях. Кому они нужны, подумай сам? Но о чем? Ты почему-то задаешь не интересующие тебя вопросы, он это чувствует и демонстративно на них не отвечает. А время уходит. Время играет на него: ты уйдешь либо не раскрывшись, но и не узнав того, что хотел, либо задашь тот вопрос, который привел тебя к нему в офис. А решать, отвечать на него или нет, и если отвечать — что именно, будет уже он. Сомнений нет, он все время подталкивал тебя и наконец добился своего.
— То есть я где-то ошибся?
— Нет. Я этого не говорила. Конечно, ты не нашел какого-то яркого гениального хода, который заставил бы Чаблова отдать нам рукопись и долго благодарить за то, что мы согласились взять ее бесплатно, но что ж поделаешь… Чаблов сильный игрок и хитрый. Мы рассчитывали застать его врасплох, но не вышло. Это не страшно.
Теперь ему известно, что его покупкой на аукционе интересуются, и он ясно дал понять, что рукописи не продаст. Из этого и будем исходить. У нас еще остается небольшое преимущество, хотя я не знаю, как его использовать.
— Что ты имеешь в виду?
— Он знает, кто ты, но не знает, кто за тобой стоит. Он не знает, кто я.
— Значит, Чаблов постарается это выяснить.
— Прекрасно. Итак, нам известен его следующий ход.
— А что нам это дает?
— Почти ничего. Я не собираюсь от него прятаться, хотя и предупредила организаторов аукциона, чтобы без моего ведома информацию обо мне никому не давали. Так что у него есть только один канал информации — это ты. Ты готов к встрече с представителем Чаблова?
— Почему бы и нет? Это даже интересно.
— Если честно, мне тоже, — усмехнулась Рудокопова. — Но сейчас действия на чабловском направлении — это чистая тактика. А чтобы не потерять темпа, нам нельзя забывать о стратегии.
— Что-то я нить упустил, — честно признался Женя.
— Не переживайте, коллега, — Рудокопова поднялась с дивана и направилась к стойке бара. — Все нормально. Это не ты нить упустил, это я взялась за новую.
— И кто у нас новая нить?
— Новая нить? Сейчас скажу, — она легко подпрыгнула и села на стойке рядом с кофеваркой. — Кофе хочешь?
— Нет, не хочу.
— Правильно, я тоже не хочу. Да, еще одно. Помнишь, ты спрашивал меня, кому принадлежали документы?
— Конечно, помню. Это же ключевой момент.
— Согласна с тобой, Львов, согласна, — качнула ногами Рудокопова, — ключевой. Поэтому часть рукописей я первым же делом отдала на экспертизу.
— Что значит «часть» и кому ты их отдала?
— Я, кажется, говорила, что моя доля архива состояла из трех частей: хозяйственные бумаги, две записные книжки и отрывок про Чичикова.
— Так детально ты мне не рассказывала.
— Ну, не рассказывала раньше, значит, рассказываю сейчас. Слушай и не перебивай, пожалуйста. Так вот, копии хозяйственных рукописей я отправила в «Пушкинский дом» и попросила установить автора. Если это возможно.
— И что они сказали?
— Отчет пришел сегодня. Если в двух словах, то они почти уверены, что это бумаги Александра Толстого.
— Александра Петровича? Того, у которого жил Гоголь?
— Да-да. Того, у которого в доме умер Гоголь.
— Как интересно, — Женя вскочил, едва не опрокинув столик. — А ведь еще тогда говорили, что он основательно порылся в бумагах Гоголя после его смерти. Но хорошо, а как они оказались в Германии?
— Мало ли. Может быть, сам Толстой вывез, а может, после революции его потомки эмигрировали и захватили семейный архив. Сейчас важно не это.
— Да я понимаю. Подожди, — перебил Рудокопову Женя, — а что за дневники?
— Не дневники, а записные книжки.
— Да, конечно. Так что с ними?
— С ними пока не все понятно. Записи в них сделаны не Толстым и не Гоголем. Совсем другим человеком. А может быть, и разными людьми. Это похоже на наброски к роману. Небольшие литературные портреты. Но послушай, — Рудокопова легко соскользнула на пол и подошла к Жене, — я это все говорю, только чтобы ты представлял картину в целом. Твоя задача — рукописи Гоголя, поэтому послезавтра ты едешь в Семипалатинск. Там живет и трудится на благо казахского народа Семен Батюшек.
— Батюшек — это еще один Чаблов?
