Нагиб Махфуз - Путешествие Ибн Фаттумы

Поблагодарив его за беседу и информацию, я поднялся со словами:

— Мне пора уходить.

Но он не отпустил меня просто так:

— Пообедай с нами в моем доме.

Я с удовольствием принял приглашение как возможность увидеть жизнь Халяба изнутри. Примерно через четверть часа мы оказались на тихой улочке с цветущими по обе стороны акациями. Вошли в красивое здание. Имам жил на втором этаже. Поскольку я не сомневался, что имам принадлежит к среднему классу, то роскошь его гостиной свидетельствовала об общем высоком уровне жизни в Халябе.

Я столкнулся с необычными традициями, которые у нас посчитали бы противоречащими исламу. Меня встретили жена имама, его дочь и два сына. Обедать мы сели за один стол, и нам даже подали бокалы с вином. Это был другой мир и другой ислам. Меня смущало присутствие его жены и дочери. Став взрослым, я не садился обедать с женщиной, и даже моя мать не была исключением. Я оказался в неудобном положении, мне было попросту неловко. К бокалу с вином я не притронулся. Шейх сказал с улыбкой:

— Оставьте его, пусть делает, как знает.

— Я вижу, вы разделяете мнение Абу Ханифы, — сказал я.

— Для нас в этом нет необходимости, — ответил он. — В богословских вопросах у нас — свобода мнений. Выпиваем согласно традициям и по настроению, но никогда не напиваемся допьяна.

Его жена занималась хозяйством, а дочь Самия работала детским врачом в большой больнице. Оба его сына готовились стать учителями. Несдержанность, с которой дочь и мать вмешивались в разговор, поразили меня больше, чем непристойность Машрика. Разговаривали они раскрепощенно, смело и открыто, наравне с мужчинами. Самия расспрашивала меня о том, как живут в стране ислама и какую роль у нас играют женщины. Когда я описал ей все как есть, она не удержалась от критики и привела в пример роль женщины при жизни Пророка.

— В ваших руках ислам зачахнет, — сказала она. — А вы будете молча на это смотреть.

Ее юная красота произвела на меня сильное впечатление, тем более что я давно уже был лишен общения с женщиной и начинал стареть. Имам рассказал им кое-что из моей жизни — о моем путешествии и о том, какие цели стоят передо мной, закончив словами:

— Он не сдается ни при каких обстоятельствах.

— Вы достойны восхищения, — обратилась ко мне Самия.

Я был растроган до глубины души. После полудня мы совершили общую молитву во главе с имамом, что заставило меня еще больше задуматься. Я ушел, но они остались у меня в сердце. По дороге я затосковал по оседлой жизни, теплу и любви. Где искать Арусу? Где искать страну Габаль? Молодость прошла в подземелье. Когда же я остановлюсь, создам семью и обзаведусь потомством? До каких пор буду метаться в разные стороны?

На следующий день я нанял паланкин, в котором объехал главные достопримечательности столицы, центры образования, крепости, крупнейшие производства, музеи и старинные кварталы. Проводник рассказал, что люди различных вероисповеданий разыгрывают жития святых в мечетях, церквях и храмах. Я изъявил желание увидеть житие нашего Пророка (да благословит его Аллах и приветствует). Меня отвезли в самую большую соборную мечеть города. Я сел среди зрителей, и во дворике мечети начало разворачиваться представление о жизни Пророка. Я увидел Мухаммеда, его сподвижников и неуверовавших, изображение которых само по себе посчитал дерзостью на грани безбожия. Но я должен был посмотреть все, о чем стоило бы написать. Сильное впечатление на меня произвел человек, который очень правдоподобно исполнял роль Пророка. Это зрелище растрогало меня больше, чем все, увиденное мною ранее. Про себя я подумал:

— Что действительно меня удивляет, так это чистота и искренность веры этого народа.

Чтобы укрепить нашу дружбу, я пригласил имама с семьей на обед в гостиницу. Шейх сказал:

— Устрою тебе встречу с мудрецом, который занимает высокое положение. Его зовут Мархам Халябский.

Я поблагодарил его за участие, и мы приятно провели вместе время, так что сердце мое билось от радости и веселья. На следующее утро я вышел из комнаты, чтобы отправиться к мудрецу, однако увидел, что у входа в гостиницу собралось большое число постояльцев, участвующих в оживленной дискуссии.

— Стало известно, что один из полководцев Хиры восстал против короля, но потерпел поражение и сбежал в Халяб.

— Хочешь сказать, сейчас он в Халябе?

— Говорят, он остановился в одном из оазисов.

— Король Хиры требует его ареста и выдачи, вот что важно.

— Однако это противоречит статьям Закона.

— Поэтому его требование отвергли.

— Кончится ли на этом?

— Ходят слухи о войне.

— А что если страна Аман, воспользовавшись ситуацией, нападет на Халяб?!

— Тогда пиши пропало…

Меня, гонимого войнами из одной страны в другую, охватил страх. Я собрался было идти к мудрецу, но ужаснулся, увидев, что площадь заполнена многочисленными демонстрациями, как будто все они сговорились выйти одновременно. Я вынужден был остаться у входа в гостиницу, с удивлением присматриваясь и прислушиваясь. Одни требовали выдачи сбежавшего полководца. Другие угрожали любому, кто его выдаст. Третьи выступали за объявление войны Хире. Четвертые призывали сохранить мир любой ценой. Я растерянно пытался понять, как может справиться правитель со всеми этими противоречиями? Дождавшись, пока площадь опустеет, я со всех ног бросился к дому мудреца Мархама, но все равно добрался туда на целый час позже назначенного времени. Он принял меня в роскошной комнате, обставленной диванами и креслами, а на полу были разбросаны подушки. Мудрец оказался высоким и стройным человеком лет шестидесяти, седовласым и с седой бородой, в легкой голубой накидке. Мои извинения были приняты, он поздоровался, а затем спросил:

— Вы предпочитаете сидеть на креслах или подушках?

— На подушках удобнее, — улыбнулся я.

Он рассмеялся:

— Вот такие вы, арабы. Уж я вас знаю, я был в вашей стране, изучил ваши привычки.

Я смущенно сказал:

— В своей стране я не ученый и не философ, просто люблю знание, ради него и отправился в это путешествие.

Он тихо, ободряюще сказал:

— Одно это уже похвально. Какова цель вашего путешествия?

После глубоких раздумий я ответил:

— Побывать в стране Габаль.

— Я не знаю никого, кто бы там побывал или написал о ней.

— Разве вам никогда не приходила мысль однажды поехать туда?

— Кто верит в свой разум, может обойтись без всего, — улыбнулся он.

Я добавил:

— Страна Габаль — не конечная моя цель. Я мечтаю вернуться и принести пользу своей стране.

— Желаю вам удачи.

Я сказал, извиняясь:

— На самом деле я пришел сюда слушать, а не говорить.

— Есть вопрос, который не дает вам покоя?

Я сказал, волнуясь:

— Жизнь каждого народа, как правило, открывается посредством одной основной идеи.

Он сел ровно и произнес:

— Поэтому ищущие знания, подобные вам, и спрашивают нас: как устроена ваша жизнь?

— Устройство вашей жизни не может не вызывать такого вопроса.

— Ответ прост: мы сделали ее сами.

Я слушал его молча и сосредоточенно. Он продолжал:

— Здесь нет заслуги Всевышнего. Наш первый мыслитель верил, что цель жизни — свобода. Именно он первым призвал к свободе, и этот призыв передавался из поколения в поколение.

Он улыбнулся, помолчал, чтобы его слова запали мне в душу, и продолжил:

— Следовательно, любое стремление к свободе считалось добром, а ее ограничение — злом. Мы ввели такой режим управления, который избавил нас от произвола. Чтобы избежать бедности, мы превратили труд в святыню. Чтобы изгнать невежество, мы изобрели науку. И так далее… И так далее… Это длинный путь, и конца ему не видно.

Я запоминал каждое его слово, он же продолжал говорить:

— Путь к свободе не был легким, он дался нам потом и кровью. Мы были заложниками иллюзий и произвола. Из нашей среды выдвигались первопроходцы, летели головы, разгорались революции, начинались гражданские войны. В конце концов победила свобода, победило знание.

В восхищении я склонил голову, а он перешел к критике и высмеиванию устройства Машрика и Хиры. Так же был поднят на смех порядок в государстве Аман, где я еще не бывал. Даже государство ислама попало на его острый язык. Заметив, как я переменился в лице, он замолк. Затем произнес извиняющимся тоном:

— Вы не приемлете свободного мнения?

Я спокойно ответил:

— В определенных границах.

— Простите, но вам следует пересмотреть свои взгляды.

— В вашей стране есть и бедняки, и извращенцы, — стал защищаться я.

Он заговорил воодушевленно:

— Свобода есть ответственность, с которой умеют обращаться только способные. И не все жители Халяба входят в их число. Слабым не место среди нас.