Алёна Хренкова - Записки Замухрышки (сборник)
Не могу сказать, что я его искренне любила, хотя он был добрый и милый человек. Наверно, все дело в том, что он обладал характером, свойственным невысоким людям: был каким-то задиристым петушком, но совершенно беззлобным. Вдруг ни с того ни с сего налетал на меня и пытался учить уму разуму, сам иногда не понимая, о чем говорит.
Еще было в нем какое-то занудство. Например, любил проверить у меня дневник, приехав всего на сутки, будто ему кроме этого нечего было делать. Выступал один раз в год в роли заботливого дядюшки, уча меня правилам поведения, которые я и без него хорошо знала. Или вдруг начинал меня допрашивать, какие я читаю книги и что в них понимаю.
Эти выходки меня всё время злили, но своего негативного отношения к нему я никогда не проявляла, боясь обидеть маму, искренно любившую своего младшего брата. К нему прилипла кличка – Фузя. Была в ней какая-то удивительная точность.
Однажды дядя Фузя рассказал мне историю о том, как он со своими малолетними товарищами затеял игру в удавку и что из этого получилось. Ребятне было лет по пять-шесть. Суть этой «игры» заключалась в следующем: мальчишке на шею накидывали длинное полотенце и тянули в разные стороны до тех пор, пока он не терял сознание, затем быстро и сильно шлепали по щекам для приведения в чувство. Так они «играли» до тех пор, пока один мальчик не отключился окончательно. Дядя Фузя тогда до смерти был напуган и, как понимала я, больше в такие игры не играл.
НАШИ ТЕТКИ
Катерина и Веруня – родные сестры нашей матери. Поодиночке я их никогда не видела. Одна сестра была старше мамы лет на семь, другая – на пять. Катерина была по характеру спокойной и поэтому полной. У Веруни жизнь сложилась тяжело: растила без мужа четверых детей, часто не доедала, поэтому была очень худой.
Муж Катерины погиб на войне, и она осталась с дочкой Лидой, моей двоюродной сестрой. Лида вышла замуж очень рано, толком не выучившись в школе. Школьные годы совпали с войной. Катерина отправила Лиду к деду в деревню. Там было не до учебы. После войны Лида вышла замуж за шофера, что в то время в определенных кругах было очень модным. Прямо как за космонавта, родись она попозже. «Мой муж – шОфер», – гордо говорила она.
Этого шОфера звали Колькой. Был он из приблатненной таганской шпаны. Каким-то чудом выучился водить грузовую машину. Выглядел Колька тоже как блатной: костюм в полосочку, брюки, заправленные в начищенные сапоги, кепка на носу и зуб золотой. Лидка, чтобы не отставать от любимого, тоже поставила себе на передний зуб золотую коронку. Была она мордастая, косоглазая и старалась все время улыбаться, чтобы сверкать «фиксой» – признаком блатного шика и благосостояния.
По пьянке, как говорила сама Лидка, сделали они себе ребеночка, Сашку, недоразвитого, глуповатого мальчика. Сашка был моложе меня года на два. Когда Лидка приезжала к нам в гости, что бывало очень редко, она приставала к моему отцу со словами: «Правда, Володя, я красивая?». При этом глупо улыбалась всем своим круглым лицом, сверкая золотым зубом и кося глазом. Отец качал головой и смеялся.
Я ненавидела ее и за нелепые приставания к отцу, и за общую дурь. Впрочем, Лидка была безобидная, без ума влюбленная в своего Кольку деваха. С нами она не особо общалась, и мы были этому рады. Тетя Катя приезжала всегда одна. У нас она отдыхала от своей семейки.
Лидкина жизнь оборвалась трагически. После смерти матери она стала заядлой собачницей. Кроме своего Оскара (огромной овчарки), она уже не видела ни сына, ни мужа. Оскар хозяйку обожал, и житья в доме не стало никому. Колька уехал в деревню, устроился там работать и не появлялся в Москве. Сашка периодически попадал в милицию за различные хулиганства. Болтался по дворам со шпаной, нигде не учась и не работая.
После смерти любимого пса Лидка начала спиваться. Однажды, что-то не поделив с сыном, была им убита в пьяной драке. Неизвестно, кто ее хоронил и где, а Сашку, так и не понявшего, что он сотворил, посадили в тюрьму.
У тети Веры семья тоже была непростая. Старшая дочь Женька без согласия матери вышла замуж и родила своего первого ребенка. Муж у Женьки (тоже Женька), драчун и пьяница был строителем-лимитчиком, приехавшим из какой-то глухой деревни. Он был ниже своей жены на целую голову. Тетя Вера его не любила, называла Карлой. Женился он на Москве, но никак не на Женьке.
У тети Веры было еще три сына: Шура, Юра и Вова. Все они жили в крохотной комнатке в деревянном бараке недалеко от нашей Кочновки. Спать приходилось на единственной кровати по очереди. Кое-кто спал и под кроватью, и рядом на полу. Накрывались драными телогрейками. Барак был дырявый. Женькин ребенок все время простужался и бесконечно плакал. Это семья была настолько нищей, что даже окно занавешивалось просто старой желтой газетой.
У нас с Ларисой были мысли забрать Женькиного ребеночка к себе и «усыновить» – так нам было его жалко. Но мы в то время этого сделать не могли: мне было лет пять, а Ларе – тринадцать.
Женьке же было все нипочем. Позже она родила еще пятерых ненужных ей детей. Она существовала, как животное: была бы еда да спанье. Ходила делать аборты чуть ли не каждые три месяца, до тех пор, пока врачи не гнали ее рожать, чтобы просто не померла. Она и рожала – сама по себе, надевая толстые штаны, чтобы не потерять очередного «наследника». Дети из нее просто вываливались.
До замужества Женька штамповала алюминиевые ложки на авиационном заводе в цехе ширпотреба. Но когда пошли дети, работа была заброшена. Она гордо называла себя матерью-героиней. На детей ей выплачивали какие-то деньги.
Я помню случай, произошедший с Женькиными детьми. На один из праздников оба родителя уехали в гости, оставив всю детвору на старшего сына, которому тогда было лет десять. Дети гуляли во дворе. Единственный ключ от дома был у Саши. Ему захотелось поиграть с друзьями подальше от дома, и он передал ключ сестре. Той тоже не сиделось во дворе, и ключ начал кочевать из рук в руки, пока не оказался на шее у самого младшего – Димки, трех лет от роду. Сначала Димка свистел в него, как в свисток, потом утопил в луже.
К ночи вернулись нагостившиеся родители. К этому времени детьми были обшарены все лужи в округе, но ключ так и не нашелся. Пьяный Женька вышиб дверь. Детей отлупили и в наказание положили спать немытыми и голодными. Так эта семья встретила 1 Мая.
Мужа Женька потеряла тоже по дури. Напившись на работе, он свалился с четвертого этажа недостроенного дома. Пьяные «товарищи» притащили его домой, ничего не сказав о падении и не вызвав скорой помощи. Может быть, они и не знали, что он упал с высоты, решили, что просто не в себе. Дома был старший сын, над которым папаша по-пьянке все время измывался. Чтобы отец проспался и ничего не вытворил, сын связал его и засунул под кровать. Там Женька и умер. Нашли его утром, когда пришло время будить на работу. По своему мужу Женька не особо горевала.
Сыновья тетки Веры нигде не учились и не работали. Они втроем гоняли голубей. Старший из братьев, Шура, держал голубятню. Тем и кормились. Младший, Вовка, во время полета птиц бегал по двору с длинной палкой, на конце которой была привязана тряпка. Размахивая шестом, он не давал голубям садиться на крышу.
Голуби и стали причиной того, что Вова оказался инвалидом. Гоняя голубей, он упал с лестницы и сломал ногу, которая так и не срослась правильно. Врачи несколько раз ломали больную ногу, но ничего не получилось. Хромым он остался на всю жизнь. Став взрослым, Вовка женился на женщине старше себя и уехал жить к ней на родину в деревню под Киев. Детей у него не было.
Средний брат, Юра, после армии пошел учиться в вечернюю школу. Все были очень рады за него. Хоть один из братьев взялся за ум. Мой отец подарил ему ручку с золотым пером, чтоб хорошо учился. Но вскоре Юра учебу бросил и женился, как и его младший брат, на женщине старше себя лет на десять и вдобавок с четырьмя детьми.
Сначала невеста говорила, что детей только двое, а после свадьбы оказалось четверо. Но Юру это не смутило. Свою фамилию он поменял на Смирнова. Такую фамилию носила его новая семья. Жену звали Марина. Она водила трамваи. Зимой особенно тяжело было переводить стрелки. Из-за этого она потеряла детей-близняшек, которые должны были родиться от Юры.
По словам тети Веры, Смирновы жили дружно. Дети называли Юру папой. С виду все было хорошо года три. Неожиданно для всех он покончил с собой – повесился, заперевшись в ванной комнате. Никто так и не знает, что с ним произошло. Без разрешения мамы Юра был похоронен в бабушкиной могиле. Мать потом долгие годы переживала, что рядом с нашей бабушкой лежит самоубийца.
У старшего сына тети Веры – Шуры, жизнь сложилась, как мне кажется, немного удачнее, чем у его братьев и сестры. Он женился на очень милой девушке Зинаиде, с которой вместе работал. Зина была с образованием и заставила мужа учиться. У них родилась девочка.
