Алёна Хренкова - Записки Замухрышки (сборник)
Мать Изи прибегала в школу «спасать» мальчика и жаловаться на мучителей. Ничего не помогало. Мне было жалко Изю, особенно когда он отвечал у доски. Застенчивый, и от этого еще больше заикающийся, он раскачивался из стороны в сторону, да так сильно, что казалось: он может упасть прямо на пол.
Однажды наша Марья после очередного посещения Изькиной мамаши, вошла в класс и подняла нас из-за парт. Все решили, что будет очередной разнос, но то, что «отколола» наша учительница, поразило всех до глубины души. Ею было сказано дословно следующее: «С сегодняшнего дня Изю зовут не Изей, а Игорем, фамилия у него теперь не Резник, а Резников. Кто назовет его по-старому, получит двойку по алгебре в четверти». После слов Марьи класс буквально взвыл от хохота.
Бедному «Игорю» житья не стало совсем. Матери пришлось перевести Изю в какую-то другую, спокойную, школу, но где эти спокойные школы находятся, никто не знал.
Мы тогда еще не знали толком ни географии, ни истории. Мы не знали, что полное имя Изи – Израиль. Не знали и того, зачем надо было менять его на Игоря. Тогда никто не мог предположить, что спустя десятилетие страна с одноименным названием станет вдруг для некоторых моих сверстников и одноклассников вожделенной точкой на глобусе.
Мы тогда очень многого не знали. Мы еще только начинали учиться жить.
МОРСКОЙ АКВАРИУМ
Однажды отец принес с работы огромную цилиндрическую банку из стекла высотой сантиметров пятьдесят и такого же диаметра. Он сказал, что один его знакомый подарил ему морской аквариум.
Морской аквариум был не просто банкой, а банкой с красивым гротом, песочком и камушками, но самое главное: к нему прилагались настоящие живые рыбки. Рыбок было шесть: пара вуалехвостов красного цвета, черный вуалехвост, две золотые рыбки и темный сомик. Когда рыбки без остановки плыли вдоль стенки аквариума, им, наверно, казалось, что они находятся на воле, а не в замкнутом пространстве. Я думала, что аквариум, поэтому и назывался морским – без конца и края.
Я была влюблена в своих рыбок, часами наблюдала за ними и, конечно, мечтала бог знает о чем. Мы только переехали в новый дом, друзей там еще не было, хвалиться было некому, а так хотелось.
Постепенно все вошло в свою колею. Радость утихла, появились заботы. Надо было отстаивать воду. Воздушной продувки не было, и воду приходилось часто менять. А когда меняли воду, промывать и сам аквариум, и грот, и камушки, чистить ракушки, а то все могло зарасти зеленой скользкой плесенью.
Рыбки оказались на редкость живучими. Когда вода портилась, они дышали открытыми ртами, поднимаясь на поверхность. Когда корм заканчивался, я иногда кормила их белым хлебом. Ничего с ними не делалось: были здоровыми и веселыми.
Но однажды все закончилось трагически. Отец мой был очень ревнивым. Как-то под Новый год он разругался с матерью и запустил в нее стулом, который угодил прямо в аквариум. Всё разлетелось вдребезги, рыбки оказались на полу. Они бились в осколках и хвое под елкой, а я, рыдая, никак не могла их собрать. Осколки были и от аквариума, и от елочных игрушек, и от зеркала трельяжа, разбитого заодно.
Только одна рыбка серьезно пострадала: осколком стекла была порезана головка, а у черного вуалехвоста чуть поломался плавник. Все остальные были здоровы. Теперь они плавали в тесной трехлитровой банке. Чуть позже их отдали в хорошие руки, а главное – в большой аквариум.
С отцом никто не разговаривал, да и сам он чуть не плакал от расстройства. Вся ссора этим и закончилась. Рыбок я больше никогда не заводила.
МОЯ РОДНЯ
Я не знала, что это такое: дедушки и бабушки. Дед Никита, отец моего отца, служил в царской армии двадцать пять лет. Во время своей службы он женился и после каждого ежегодного отпуска домой оставлял своей любимой жене Елизавете по ребенку, а то и по двойне. Мой отец был последним, семнадцатым, ребенком у своих родителей.
Когда родилась я, была жива только баба Лиза, но и она вскоре умерла. На тот период у отца от всей семьи осталось три брата: Александр, Николай, а также совсем не известный мне Михаил и две сестры – Зинаида и Елизавета. Это все мои дядьки и тетки с отцовой стороны.
Моя мама была предпоследним ребенком у своих родителей: Александра и Евдокии. Кроме мамы в семье было две дочери Катерина и Вера, а так же сын Сергей.
Дед Саша умер во время войны, бабушка Дуня – после. Она долго болела, а я, будучи совсем крошкой, подходила к ее кровати и говорила: «Баба, пей полосок». Это были чуть ли не первые мои слова. Умирая, бабушка говорила, что ей ничего не жаль, только очень хотелось бы увидеть взрослой «своего миленького» – так она называла меня. Бабушку я совсем не помню.
ПЕРОВСКИЕ
В нашей родне всю семью старшего брата отца, дяди Шуры, звали перовскими. Жили они тогда в Перово. Дядя Шура во время войны был сапером, вернулся с войны без ноги и ходил на костылях. Многие инвалиды в то время не находили места в жизни и, как правило, спивались. Дядя Шура остался для семьи главою и кормильцем. Каждое утро он забрасывал на плечо мешок с семечками и уходил на рынок торговать. Может быть, это занятие казалось ему постыдным, но он «вытягивал» семью как мог. Дядя Шура никогда не пил и был очень скромным человеком.
Мне запомнился один случай, когда он приезжал к нам в гости. В то время мы жили на третьем этаже, без лифта и телефона. В доме был ремонт. Красили стены и перила лестницы. Дядя Шура не смог без перил подняться на наш этаж, а попросить кого-нибудь сбегать к нам он постеснялся. Так и уехал назад домой через всю Москву.
Женат он был на тете Шуре – толстой, неопрятной женщине, болеющей астмой и все время что-то строчившей на швейной машинке в задней комнате. Когда мы приезжали к ним в гости, я ее иногда не видела, а только слышала. Наверно, она подрабатывала шитьем.
У них было две дочери: Люся и Рита. Рита была ровесницей Ларисы, а Люся – старше их лет на десять или чуть больше. Она рано вышла замуж и уехала на Север зарабатывать деньги. Впрочем, скоро вернулась с крошкой Надюшкой, золотыми зубами и без мужа, которого никто и не помнил.
Маленькая Надя с малых лет носила очки. Гуляя по саду, она умудрялась развешивать их на кусты, а потом забывать, где оставила. За лето ей покупали пар десять. Все они растворялись в листве. Зато поздней осенью, когда листья опадали, дед Шура собирал с кустов смородины и крыжовника уже другой урожай.
Младшая дочь дяди Шуры Рита была красавицей с длинной черной косой и соболиными бровями, очень похожая на актрису Элину Быстрицкую, но нрава дикого. Это отмечали все.
Семья жила в собственном доме с большим плодовым садом, со свиньями и курами, кошками и собакой Джимкой, которую назвали сначала Джимом, потом оказалось, что собака – девочка.
Джимка была умнющей немецкой овчаркой, однажды поймавшей сразу двух воров, покушавшихся на поросенка в сарае. Одного вора с поросенком в руках загнала на высокий забор, второго прижала внизу и так держала, пока не приехала милиция.
Кормили Джимку из утятницы, ко дну которой была приварена проволока. Проволока удерживала кусочек мяса на дне, и, пока собака не съедала всю похлебку, мяса ей не доставалось.
По соседству жил Володя Баранов. Он был ровесником Люси, дружил с нею, а любил с детства маленькую Ритку, носил ее на руках и обещал жениться. Когда Рите было лет восемь, Володю забрали в армию. Но и возвратясь уже вполне взрослым, он дожидался, когда Рите исполнится восемнадцать, чтобы жениться на ней. Такой преданной и трогательной любви я не видела ни у кого. Что же думала Рита по этому поводу, не знал никто. Но всё разъяснилось в день ее совершеннолетия. Родню пригласили на свадьбу.
Сама свадьба ничем особенным мне не запомнилась, кроме двух эпизодов. Первый – такой: я была самая маленькая на этом торжестве, быстрее всех устала от шума и суеты, поэтому зашла в комнатку, которая служила Ритиной маме швейной мастерской, и завалилась спать на продавленный диван. Своим телом я полностью заполнила углубление. Света в комнате не было.
Проснулась я оттого, что кто-то тяжелый сел прямо на меня. Я сначала захотела завопить, но, окончательно придя в себя, поняла, что сидят на мне счастливые молодожены и страстно целуются. Пришлось из деликатности притихнуть и терпеть. Хорошо, что это продолжалось недолго. В соседней комнате завопили «горько», и влюбленная пара исчезла. Они до сих пор не знают, что сидели на мне.
Второй эпизод произошел на следущее утро. Я умывалась на терраске. Рядом сидели Джимка и серая кошка. Мне захотелось узнать, как поведет себя собака, если ей на голову посадить кошку. Я быстренько все это проделала, но ничего не произошло. Собака опустила голову, и кошка съехала, как с горки, на пол. Я ушла в комнату разочарованная.