Паула Уолл - Последнее слово за мной
Гадалка хотела было сказать Кларе, что та стерва, но догадалась, что и это не станет для нее новостью.
В вопросе о таборе городское население делилось на две половины. «За» были те, кто делал на цыганах деньги, а «против» — те, кого цыганам удавалось обдурить. Шарлотта в эти разборки не лезла. Ей еще не доводилось видеть людей, которые бы с таким трудом отвоевывали себе право не трудиться. С другой стороны, цыган она уважала больше, чем ленивых бездельников и нищих, вымаливающих подачки.
Как-то раз Шарлотта сидела за письменным столом и вдруг, посмотрев в окно, увидела несущуюся по лужайке цыганку. В юбке воровки позвякивало столовое серебро Джаджа Лестера. Вот цыганка юркнула за гортензии, притаилась, потом высунулась, проверяя, есть ли кто поблизости. Затем взмыла по ступенькам крыльца, ворвалась сквозь открытую стеклянную дверь в кабинет Шарлотты и вжалась в стену.
Запыхавшаяся женщина озиралась по сторонам: не гонятся ли за ней хозяева награбленного? Почувствовав, что она в полутемной комнате не одна, цыганка медленно обернулась. Сначала она заметила только горящий кончик сигары. Когда ее взгляд наконец сфокусировался на Шарлотте, цыганка с шумом втянула воздух и застыла. На ней была кроваво-красная юбка, пять фунтов фальшивых золотых побрякушек и волчий зуб на шее вместо ожерелья. И при этом она почему-то полагала, что, если задержит дыхание, хозяйка дома ее не заметит.
— Ты обокрала Джаджа Лестера? — поинтересовалась Шарлотта, глядя на торчащую из-под подола чайную ложку.
— А чего он хотел? — пожала плечами цыганка. — Коли наступил на змею, так не удивляйся, что она тебя ужалила.
С другой стороны улицы доносилось хлопанье дверей и голос Джаджа Лестера, орущего на свою домработницу. Шарлотта хладнокровно затянулась сигарой. По ее мнению, не было на свете отбросов хуже ворья. При других обстоятельствах она бы добилась, чтобы женщину обмазали смолой и обваляли в перьях. Но когда цыганка обкрадывает банкира… есть в этом какая-то высшая справедливость.
— Витца, — сказала цыганка, будто прочитав ее мысли, — мы с тобой из одного теста.
— Попробуй только обворовать меня, — промолвила Шарлотты сквозь клубы дыма, — и ты навсегда распростишься со своим ремеслом.
Цыганка поднесла к губам волчий зуб и поцеловала его.
Под глазами у нее были черные пятна — она грубо подводила их угольком, а запястья позеленели от дешевых медных браслетов. Разодранная кофта свисала с плеча, а щеки запали так глубоко, что казались синеватыми. Ее звали Радмила, или, сокращенно, Мила, и, как водится у воров, она была весьма находчива.
Уперев руки в боки, Мила бродила по кабинету, оценивая на глаз имущество и саму хозяйку.
— Выскочила замуж за богатенького? — осведомилась она, проводя пальцами по шелковой шали, брошенной на диван.
Шарлотта только фыркнула.
— А, ясно, — ухмыльнулась Мила, — ты родилась с золотой ложкой во рту.
— Я бы могла подарить тебе этот дом и все деньги со своего счета, — заявила Шарлотта, — и всё равно через пять лет я была бы богаче всех в округе, а ты бы снова воровала ложки.
— Деньги — зло, — пожала плечами Мила.
— Только для тех, — возразила Шарлотта, — у кого их нет.
Изогнувшись, Мил осторожно выглянула в дверь — посмотреть на дом Лестеров. Потом снова перевела взгляд на Шарлотту. Поскольку Шарлотта ее не заложила, Мила перед ней в долгу. Не вернуть долг — это прикаса, к большим неудачам. Воняя резкими духами Энн Лестер, цыганка снова прошлась по комнате.
— Кинтала, — сказала она, схватив Шарлотту за руку. — Услуга за услугу.
Перевернув руку Шарлотты ладонью кверху, цыганка провела вдоль линий одним из лестеровских ножей для масла. Шарлотта невольно отметила, что на столовых приборах была выгравирована буква «В». Оставалось только гадать: неужели Джадж Лестер такой идиот, что не может правильно написать собственные инициалы?
— Тебя хотят многие мужчины, — произнесла Мила, склонившись над ладонью Шарлотты, — но сама ты хочешь только одного.
Лицо Милы было так близко, что Шарлотта чувствовала ее горячее дыхание.
— Я его вижу! — вдруг изумленно вскрикнула цыганка. — Вижу его прямо здесь!
— Как он выглядит? — спросила Шарлотта.
— Он спасает людей из воды, — очень медленно выговорила Мила, изучая линии на ладони.
— Подумать только, мужчина моей мечты — спасатель, — поморщилась Шарлотта.
Когда дело касалось мужчин, Шарлотта не была склонна к дискриминации. Но скорее уж в адском пекле выдастся прохладный денек, чем она полюбит мужчину с сезонной работой.
— Скажи мне, кто он! — потребовала Шарлотта.
Мила подняла на Шарлотту свои темные глаза и сразу поняла: рыбка попалась на крючок. Она схватила Шарлотту за запястье и грубо сжала.
— Отдай мне свое колдовство, — прошипела она, вонзив грязные ногти в кожу Шарлотты. — Колдовство, благодаря которому ты обрела всё это! Тебе и так хватит. Зачем тебе больше?
Шарлотта затаила дыхание, а ее глаза превратились в черные смертельно опасные щелочки. Мила выпустила ее руку и отпрянула, будто бы вдруг обнаружив, что держит гремучую змею.
— Никогда не угрожай мне во время торгов, — произнесла Шарлотта низким, замогильным голосом.
— Дай мне то, что я хочу, — вернув себе невозмутимость, пожала плечами Мила, — и я дам тебе то, чего хочешь ты.
— Мне казалось, ты говорила, что деньги — это зло.
— Только для тех, — весомо изрекла Мила, — у кого их нет.
Шарлотте всегда нравились те, кто схватывает на лету. Найдя условия сделки приемлемыми, она слегка расслабилась.
— Если стремишься к одному только богатству — никогда не разбогатеешь.
Мила нетерпеливо отмахнулась, ей было не до философии.
— Скажи мне, как приманить лавэ?
Цыганское слово «лавэ», деньги, звучит почти как английское «лав», любовь. Если в цыганском языке и было слово «любовь», Миле оно было ни к чему. Шарлотта не говорила по-цыгански, но сразу смекнула, что Мила имеет в виду. Язык денег понятен повсюду.
— Я могу поведать тебе, как притягивать деньги, будто магнитом, — произнесла Шарлотта тихо, тоном опытной соблазнительницы. — Секрет богатства прост…
Приоткрыв рот и затаив дыхание, цыганка подалась вперед.
— Ты такая, какая есть, пока не решишь измениться.
Мила отшатнулась, глаза ее сузились. Смерив Шарлотту горящим взглядом, она сплюнула на ковер с восточными узорами.
— Чор! О хонхано баро! Ты врунья и воровка!
— Я никогда не накалываю деловых партнеров, — заявила Шарлотта, откидываясь на спинку кресла. Действительно хочешь разбогатеть? Тогда я рассказала всё, что тебе нужно для этого знать.
Мила с неохотой взяла ладонь Шарлотты и снова уставилась на линии. Но едва она открыла рот, чтобы предсказать Шарлоттину судьбу, как внимание ее отвлеклось, она резко дернула головой. Шарлотта обернулась посмотреть, что же так напугало цыганку. Через двор, размахивая винтовкой, мчался Джадж Лестер, а за ним шериф.
— Воровка! Воровка! — орал Джадж.
Когда Шарлотта повернулась обратно, цыганки уже и след простыл.
*Кочевники хоронили своих на кладбище для бедноты, по соседству с главным городским кладбищем. Это было жалкое местечко. Могильные камни терялись в густом бурьяне, да повсюду догнивали цветы в разбитых горшках. Участок был окружен кованой железной решеткой, ржавые столбики расшатались и погнулись, словно смерть пыталась пробиться через ограду в мир живых.
То, чего цыганам не хватает по части недвижимости и имущества, они компенсируют пышностью обрядов. Ни у кого больше не увидишь таких похорон, как у цыган. И, что важнее, они за всё платили наличными. Они доставили тело Эмиля Мазурского в морг при «Похоронном бюро Фостера», и там двое братьев его жены несли стражу у гроба в ожидании, пока соберется весь табор.
— Гарантирую, — заверял мистер Фостер двоих мужчин, насыпавших соляную полоску вокруг гроба, — ваш зять здесь в полной безопасности.
Но несмотря на все уговоры мистера Фостера, братья отказались оставить гроб Эмиля без присмотра. Они не боялись, что кто-то придет и осквернит тело. По правде говоря, Эмиль к собаке и то относился лучше, чем к жене. Он избивал ее, таскал в постель баб и вообще унижал ее всеми доступными мужчинам способами. Его жена была хрупкой, темноволосой и молчаливой — самый смертоносный тип женщин. Никто не удивился, когда Эмиль и его собака внезапно и скоропостижно скончались.
Цыгане верили, что мертвые могут возвращаться с того света и вредить живым. Вопрос стоял так: кого табору следует бояться больше — призрака Эмиля Мазурского или убившую его женщину?
— Когда здоровый мужик вдруг падает замертво — это, конечно, странно, но случается и не такое, — пожимали плечами цыгане.
