Пол Остер - Левиафан

С четырнадцати лет она складывала именинные подарки неразвернутыми — каждому году отводилась своя полка. На свои дни рождения она приглашала гостей по числу прожитых лет. Частенько она садилась на так называемую «хроматическую диету», то есть ограничивала себя продуктами одного цвета. Оранжевый понедельник: морковка, мускусная дыня, вареные креветки. Красный вторник: помидоры, хурма, соус тартар. Белая среда: морская камбала, картофель, брынза. Зеленый четверг: огурцы, брокколи, шпинат. И так всю неделю. Вместо цветов могли быть буквы алфавита. Один день проходил под знаком «Б», другой — «К», третий — «У», потом эта игра ей надоедала и она переключалась на что-то новенькое. Такие вот минутные капризы или, если хотите, эксперименты, обусловленные классификацией и привычками, но эти «минуты» могли растягиваться на годы. Например, был один такой долгоиграющий проект под названием «Оденем мистера Икс». Однажды на вечеринке Мария познакомилась с потрясающе красивым, но совершенно безвкусно, в ее понимании, одетым мужчиной. Не говоря ни слова, она решила заняться его гардеробом. Раз в год, на Рождество, он получал анонимный подарок — галстук, свитер, элегантную рубашку, а так как оба вращались в одном кругу, она всякий раз с удовольствием отмечала про себя несомненные перемены к лучшему в его внешнем облике. Она нередко отпускала мистеру Икс комплименты, отмечая его хороший вкус, но дальше этого не шло, и он так никогда и не узнал имени своей благодетельницы.

Единственный ребенок в семье, она выросла в Холиоуке, Массачусетс. Ей было шесть лет, когда родители развелись. Окончив школу, она приехала в Нью-Йорк с намерением стать художницей, но, проучившись один семестр, остыла к этой идее и бросила колледж. Тогда-то, купив подержанный «додж-фургон», она отправилась в свое знаменитое путешествие по Америке. В любом штате, большом или крошечном, она проводила ровно две недели: устраивалась кем придется — официанткой, сезонной сборщицей урожая, фабричной работницей — и, немного подработав, ехала дальше. То была самая первая и, наверно, самая замечательная из всех ее безумных затей, столь же увлекательная, сколь и бессмысленная акция, на которую она потратила два года жизни. Провести в каждом из пятидесяти штатов по четырнадцать дней — в рамках этой задачи она могла делать все, что ей заблагорассудится. С хладнокровной упертостью, ни разу не поставив под сомнение абсурдность своего предприятия, Мария прошла дистанцию до победного конца. В какие-то девятнадцать лет, совершенно одна, сумев постоять за себя и преодолеть всевозможные превратности, она сделала реальностью то, о чем ее сверстники могут только мечтать. Один из тех, с кем по дороге свела ее судьба, подарил ей старый фотоаппарат, и она начала снимать. В Чикаго она призналась отцу, что наконец нашла занятие себе по сердцу. Посмотрев ее первые опыты, он поставил дочери условие: Мария всерьез занимается фотографией, а он дает ей деньги, пока она не встанет на ноги. Никаких временных ограничений, только овладеть профессией. Так, во всяком случае, она сама мне рассказывала, и у меня нет оснований ей не верить. Пока длился наш роман, каждый месяц первого числа на ее счет поступала тысяча долларов из чикагского банка.

Вернувшись в Нью-Йорк, Мария продала свой «додж» и сняла на Дуэйн-стрит просторную квартиру над оптовым молочным магазином. Первые месяцы она чувствовала себя одинокой и потерянной — ни друзей, ни занятий. Город казался ей враждебным и чужим, как будто она раньше здесь не жила. Совершенно бессознательно, выбрав случайного прохожего, она могла часами ходить за ним по пятам. Это помогало ей обдумывать новые идеи и заполнять объявшую ее пустоту. Позже она начала прихватывать с собой камеру и фотографировать своих «жертв». По возвращении домой она записывала свои приключения и по маршрутам незнакомцев пыталась угадать их жизнь и даже составить их короткие биографии. Собственно, так Мария и стала художником. За уличными портретами последовали другие работы, и всегда движущей силой были дух исследования и готовность к риску. Пытливый глаз, конфликт между наблюдающим и наблюдаемым… Ее работы отличали те же качества, что и ее саму: внимание к деталям, своеволие и безграничное терпение. Как-то раз она наняла частного детектива, чтобы тот повсюду следовал за ней. Несколько дней подряд он незаметно фотографировал ее, а заодно фиксировал в блокноте все, даже самые банальные, события: перешла через улицу, купила газету, остановилась выпить кофе. Затея бредовая, но Марию заводила сама мысль, что кто-то следит за каждым ее шагом. Пустячные действия обретали новый смысл, рутинные поступки эмоционально заряжались. Очень быстро «хвост» сделался частью ее жизни, и она забыла, что платит ему за это деньги. В конце недели детектив передал ей отчет. Она разглядывала собственные фотографии, читала исчерпывающую хронологию каждого своего дня… Но это уже был словно кто-то другой, некий вымышленный персонаж.

Для осуществления следующего проекта Мария поступила горничной в большой отель на Среднем Западе. Она задалась целью собрать информацию о постояльцах — никакого компромата и перетряхивания грязного белья. Она вообще избегала клиентов, ограничиваясь теми предметами, которые они оставляли на виду. Исходя из этой доступной информации, она сочиняла биографии и иллюстрировала их своими фотографиями. Это была, так сказать, археология настоящего: попытка реконструировать целое по разрозненным фрагментам — корешок билета, рваный чулок, пятно крови на воротничке рубашки… Однажды с Марией на улице попытался познакомиться какой-то неприятный тип, которого она сразу отшила. По случайности в тот же вечер она столкнулась с ним на открытии выставки в СоХо. Они заговорили, и выяснилось, что утром он со своей подружкой летит в Новый Орлеан. Мария тут же приняла решение: она тоже полетит и будет тайком его снимать. Как мужчина он ее абсолютно не интересовал, и о романтическом приключении речь не шла. У нее была совсем другая задача: не вступая в контакт с объектом, исследовать его поведение — и никаких собственных оценок. Утренним рейсом из Ла Гуардиа она улетела в Новый Орлеан и, поселившись в гостинице, первым делом купила себе черный парик. Три дня она потратила на то, чтобы разыскать этого типа, после чего до конца недели следовала за ним, как тень, с фотоаппаратом и блокнотом наготове. А еще вела дневник. Когда ему пришло время возвращаться в Нью-Йорк, она улетела предыдущим рейсом, чтобы снять последний кадр — как он сходит с трапа самолета. Вся эта затея оказалась не только безумно сложной, но еще и опустошающей. У нее было такое чувство, будто она зря тратит свою жизнь, фотографируя миражи. Ее камера, вместо того чтобы быть инструментом, фиксирующим действительность, запечатлевала фантомы, ничего не оставляя от реального мира. В стремлении исправить содеянное Мария поспешила запустить новый проект. На Таймс-сквер, как всегда вооруженная своей камерой, она разговорилась с вышибалой стрип-бара. В тот день она вышла из дому в шортах и маечке — наряд, который она не часто себе позволяла. Ей хотелось обратить на себя внимание, заявить во всеуслышание «вот оно, мое тело», чтобы все головы повернулись в ее сторону, доказать себе самой, что она все еще существует в глазах окружающих. Хорошо сложенная — длинные ноги, красивая грудь, — она получила свою порцию одобрительных присвистов и сальностей, что заметно улучшило ее настроение. Вышибала назвал ее красоткой не хуже тех, что работали внутри, и кончилось тем, что она получила деловое предложение. Одна из стриптизерш заболела, и, если она не против, он представит ее боссу. Мария согласилась без раздумий. Так родился ее очередной проект — «Голая девица». Она пригласила на стриптиз приятеля, чтобы он ее пощелкал — для внутреннего употребления, ей было любогтытно поглядеть на себя со стороны. Сознательно превращая себя в объект желания, она жаждала понять, что этот анонимный объект испытывает. Хотя Мария проработала только одну смену, с восьми до двух — двадцатиминутные выходы на сцену под разноцветными сполохами стробоскопических прожекторов, — она оттанцевала на полную катушку в стринге из стекляруса, на высоких шпильках, под оглушающие звуки рок-н-ролла, вертела задом и сладострастно облизывала губы, подмигивая клиентам, когда те, подначивая ее, совали доллары за резинку символических трусиков. Все, за что ни бралась, она делала хорошо, и остановить ее было уже невозможно.

Лишь однажды, насколько мне известно, она зашла слишком далеко. Это случилось весной семьдесят шестого, и ее ошибки в конечном счете обернулись катастрофой — две человеческие жизни. До фатальных событий, разумеется, еще пройдут годы, но связь между прошлым и будущим просматривается вполне отчетливо. Это она познакомила Сакса с Лилиан Стерн, которая никогда бы не появилась на нашем горизонте, если бы не Мария с ее талантом заваривать бучу. Переступив порог квартиры Сакса в семьдесят девятом, она как бы анонсировала вероятность такого знакомства, хотя потребуется немало странных поворотов, прежде чем эта вероятность станет реальностью. И опять же: все повороты так или иначе связаны с Марией.