Томас Вулф - Паутина и скала
Здесь Джордж увидел великолепную сцену. «Небольшая про shy;стенькая вечеринка» обернулась блестящим, роскошным приемом. Там было как минимум тридцать – сорок человек, большей частью одетых в вечерние костюмы и платья. Джорджу показалось, что он вошел в один из рисунков Коваррубиаса, и все фигуры ожили, они больше походили на карикатуры, чем на подлинных людей. Там был большезубый ван Влек, он разговаривал в углу с каким-то негром; был Стивен Хук, он прислонился спиной к камину со скучающе-небрежным видом, служившим ширмой для его мучительной застен shy;чивости; был Коттсуолд, критик, невысокий, хрупкий любитель вы shy;чурности, лощеный мастер ядовитых похвал; и еще много художест shy;венных, литературных, театральных знаменитостей.
Карикатуры очень походили на оригиналы, и поняв, что они должны смотреть, Джордж расправил плечи, вздохнул и пробор shy;мотал под нос:
– Вот тебе и на.
Стивен Хук разговаривал с кем-то возле камина, стоя боком к собеседнику, его белое, полное лицо с поразительно нежными чертами было чуть повернуто в сторону, на нем застыло обычное выражение усталой, скучающей отрешенности. Подняв взгляд при появлении Джорджа, он произнес: «Привет, как поживаете?» – быстро, с отчаянием протянул руку, потом отвернулся, оста shy;вив, как ни странно, впечатление сердечности и дружелюбия.
Повсюду в этой блестящей толпе Джордж видел других знако shy;мых. Там была Мери Хук с огненно-рыжими волосами, более не shy;принужденная, более дружелюбная, открытая и практичная, чем ее брат, однако производящая то же самое впечатление обаяния, душевной чистоты и скрытой сердечности. Там были миссис Джек и ее дочь Элма.
И повсюду стоял шум – причудливое, назойливое смешение трех дюжин голосов, звучавших разом, их рокочущее слияние, странное, как время. Однако громче, чем все эти голоса, сквозь них и над ними, звучал мгновенно отличаемый от всех остальных всепроникающий, всеподавляющий, всеубеждающий и всезаглу-шающий Голос.
Джорджу наверняка не доводилось слышать более необычного голоса. Прежде всего он отличался изумительной мягкостью и нео shy;писуемой звучностью, в нем словно бы сливались отзвуки голосов всех живших на свете ирландцев. Однако этот восхитительно могу shy;чий, по-кельтски мягкий голос был исполнен адского огня. В каж shy;дом слове, произнесенном этим потрясающим голосом, ощущался надвигающийся, клокочущий поток злобы ко всему человечеству, словно бы выбивающийся из некоего бездонного колодца ярости внутри этого человека и грозящий ему мгновенным удушением.
Обладатель этого замечательного голоса был мистер Симус Мэлоун, а внешность мистера Мэлоуна была не менее заме shy;чательной, чем его голос. Это был человек пятидесяти с лишним лет, довольно хрупкого сложения, но казавшийся здоровяком благодаря изумительной бороде. Борода покрывала все его лицо; она была прямоугольной, не длинной, но пышной, какого-то иссиня-черного цвета. Пара светло-голубых глаз над бородой пре shy;зрительно взирала на мир; все это придавало мистеру Мэлоуну вид озлобленного Иисуса Христа.
Могучий голос мистера Мэлоуна, разумеется, пробивался че shy;рез эту пышную черную бороду. Когда он говорил – а говорил он постоянно, – окружающие с неловкостью обнаруживали сущест shy;вование двух бледно-красных, толстых, похожих на резиновые, скрытых в черной растительности губ. Этим губам была присуща поразительная гибкость; когда мистер Мэлоун говорил, они изги shy;бались, корчились, извивались в бороде, словно две змеи. Иногда они разделялись в подобии улыбки, иногда широко растягивались в конвульсивном рычании. Но находились в движении постоянно; сквозь них извергался поток ядовитых речей.
Мистер Мэлоун сидел в углу дивана и, как многие гости, дер shy;жал в руке бокал с коктейлем. Его окружало несколько жадно слушающих людей. Среди них бросались в глаза молодой чело shy;век с красивой супругой, оба они – с приоткрытыми ртами, с глазами, сверкающими гипнотической зачарованностью – пода shy;лись вперед и, затаив дыхание, внимали страстно извергавшему shy;ся потоку эрудиции мистера Мэлоуна.
– Очевидно, – говорил мистер Мэлоун, – очевидно! – О, как передать эту звучность, мягкость, это убийственное презрение, из shy;ложенное в единое слово! – Очевидно, этот человек ничего не чи shy;тал! Видимо, все, что он прочел, это две книжки, с которыми знаком каждый школьник – а именно, «Pons Asinorum» Якопуса Роби-сониуса, которую Паркези напечатал в Болонье весной тысяча че shy;тыреста девяносто седьмого года, и «Pontifex Maximus» Аросиуса Глутциуса, напечатанной на другой год в Пизе! Помимо этого, – прорычал мистер Мэлоун, – он ничего не знает! Ничего не читал! Разумеется, – тут его резиновые губы устроили в зарослях бороды змеиную пляску, – разумеется, в так называемой цивилизации, где уровень культурной и научной осведомленности определяется пи shy;саниями мистера Артура Брисбейна и шедеврами в журнале «Сатердей Ивнинг пост», претензии подобного человека, несомненно, сойдут за энциклопедическое всезнание!.. Но он ничего не знает! – процедил мистер Мэлоун и раздраженно вскинул руки, словно подводя черту под этим приговором. – Он ничего не читал! Господи, чего можно ждать от такого человека?
И тяжело дыша, изнемогший от напряжения, отбил одной ногой чечетку. Торопливо отхлебнул из бокала, поставил его и, все еще ловя ртом воздух, но уже чуть поспокойнее выпалил:
– Сенсация, которую он произвел, – нелепость! Этот чело shy;век невежда – глупец – он ничего не знает!
Во время заключительной части этой тирады миссис Джек с Джорджем подошли к метру и ждали в почтительном молчании, чтобы он договорил. Когда он несколько успокоился и перестал стучать ногой о пол, миссис Джек наклонилась к нему и негром shy;ко произнесла:
– Симус.
– А? Что? В чем дело? – встревоженно заговорил он, подняввзгляд и тяжело дыша. – О, привет, Эстер! Это ты!
– Да. Хочу представить тебе молодого человека, о котором говорила с тобой – мистера Уэббера, чью рукопись ты читал.
– О… э… как поживаете? – произнес мистер Мэлоун.
Протянул влажную руку, его бледно-красные губы искриви shy;лись в страдальческой попытке дружелюбно улыбнуться. И в этом подобии улыбки было нечто заслуживающее сострадания, нечто говорящее о подлинной сердечности, подлинном влече shy;нии к дружбе под мучительно запутанным узлом его жизни, не shy;что поистине обаятельное, проглянувшее на миг сквозь его не shy;укротимую ирландскую запальчивость. Проглянуло то, что кры shy;лось под не дающими покоя ненавистью, завистью, жалостью к себе, ощущением, что жизнь его предала, хоть она его и не пре shy;давала, что его талантам не воздано должное, хотя воздано им было больше должного, что подлые шарлатаны, дураки, невеж shy;ды, болваны, тупицы, фигляры всех мастей провозглашены ге shy;ниями, пресыщены аплодисментами, купаются в успехе, осыпа shy;ны сверх меры медоточивой лестью, заискивающим обожанием, отвратительным низкопоклонством безмозглой толпы, хотя все доставалось бы ему! Ему! Ему! – никому кроме него, черт возьми! – существуй хоть капля истины, чести, порядочности, ума и справедливости в этом мерзком, проклятом, идиотском, преда shy;тельском мире!
Однако, когда он с кратким, мучительным усилием обратил shy;ся к Джорджу: «О, да! Как поживаете?.. Я читал вашу рукопись» -- его душа не вынесла этого признания, и в звучном голосе вновь зазвучали презрительные нотки.
– Разумеется, говоря по правде, я ее не читал, – громко го shy;ворил мистер Мэлоун, раздраженно постукивая по краю дива shy;на. – Никто, обладающий хотя бы крупицей разума, не попы shy;тается читать рукопись, но я заглянул в нее! И… и прочел не shy;сколько страниц. – Это признание явно стоило ему огромных усилий, но он все-таки превозмог себя. – Я… я нашел в ней несколько мест, которые… показались неплохими! То есть, непло shy;хими, – тут уже он снова зарычал, – по сравнению с той обыч shy;ной тошнотворной бессмыслицей, которую издают, и которая в этой вашей Прекрасной и Просвещенной Стране сходит за Художественную Литературу! – На сей раз его бледно-красные губы в густой бороде скривились и растянулись чуть ли не до мочки правого уха. – Неплохо, – воскликнул он сдавленным голосом, – по сравнению с провинциальной болтовней мисте shy;ра Синклера Льюиса! Неплохо по сравнению с невразумитель shy;ными нюансами этого невротика из штата Миссури, мистера Т.С.Элиота, который годами морочил голову простодушному миру такой заумью, как «Бесплодная земля» и «Любовная песнь Дж.Альфреда Пруфрока», создавал себе у эстетов город shy;ка Каламазу репутацию человека огромной эрудиции сочине shy;нием стихов на «кухонной» латыни и ронделей на ломаном французском, под которыми постыдилась бы подписаться лю shy;бая ученица монастырской школы, а теперь, друзья мои, пре shy;вратился в пророка, проповедника и политического революци shy;онера, потрясает все имеющее право голоса население великой агностической республики, известной как Британские острова, сообщением, что он -подумать только! – мистер Элиот из штата Миссури, стал роялистом! Роялистом, представьте себе, – процедил мистер Мэлоун, – и англокатоликом!.. Да ведь эти сообщения должны посеять ужас в сердце каждого английско shy;го лейбориста! Основы британского атеизма в опасности!.. Ес shy;ли великий мистер Элиот продолжает оскорблять подобным образом политические и религиозные взгляды каждого истин shy;ного англичанина, Бог весть, чего нам ждать дальше, но мы должны быть готовы ко всему!.. Я нисколько не удивлюсь изве shy;стию, что он втерся в доверие к парламентскому правительст shy;ву и требует немедленного ввода в Лондон полицейских отрядов, дабы положить конец беззакониям, мятежам, революци shy;онному насилию, свирепствующему на улицах!
