Дэвид Эберсхоф - Пасадена

Эпилог

НА МОРСКОМ ВЕТРУ

Благословляю море, свод небес,

Мой сокровенный мир, и все, что есть

Обитель мне, — я вымолвить не в силах,

Но не от горя дух перехватило.

Однажды в августе сорок пятого года мистер Эндрю Джексон Блэквуд гулял по своим апельсиновым рощам и дошел до мавзолея. Вот уже месяц, как он вступил во владение ранчо Пасадена, и, хотя уже несколько раз приезжал в свое отдаленное имение, до границ сада он еще не успел добраться. День стоял сухой, точно в пустыне, солнце немилосердно светило как бы сквозь колеблющееся марево. В роще царило запустение, земля была жесткой, как бетон. Белый блестящий мавзолей вырос перед ним точно так же, как в тот рождественский день, когда он встретил здесь мистера Брудера. Казалось, что это было давным-давно — война еще не кончилась на смерзшейся грязи Европы, а японцы еще защищали острые, как штыки, заросли на атоллах Тихого океана. Теперь все было уже позади, Блэквуд, как и все американцы, научился говорить слово «мир» на нескольких иностранных языках. Целую неделю газеты кричали о том, что родился новый мир.

Рука ощущала жар нагретого солнцем мрамора, стоял полдень, укрыться можно было только под куполом мавзолея, и Блэквуд вошел туда, ощущая себя обладателем огромного западного поместья, решившим посетить семейный склеп. Вдруг он остро ощутил чувство потери, и в один миг на него волной нахлынуло все, что он услышал от миссис Ней и мистера Брудера.

Блэквуд провел пальцем по цитате из Суинберна и обошел высокий закрытый саркофаг, чтобы прочесть имя, появившееся через несколько дней после того, как он стал здесь хозяином. Телефонный разговор с миссис Ней стал для него настоящим ударом. «Он умер, мистер Блэквуд, — сказала она. — Умер прямо во сне». Именно так же много лет тому назад скончалась и Лолли, ее маленькое сердце просто устало работать. Известие о смерти Брудера было очень печальным, и миссис Ней искренне горевала — в телефонной трубке было слышно, как она всхлипывает. По грустному звуку ее голоса Блэквуд сразу все понял.

Он вернулся по склону холма к террасе, в тень кораллового дерева. Оперевшись на балюстраду, он обозревал свои владения. Когда Блэквуд в первый раз хозяином приехал на ранчо Пасадена, то не ощутил гордости, которой ожидал. С каждым новым приездом вид долины волновал его все меньше и меньше. В последнюю неделю Блэквуд пригласил на ранчо нескольких человек: владельца компании, которая строила дешевые дома, владельца фирмы по строительству шоссе, с лицом грубым, точно асфальт, и еще одного, в затхлом костюме из плотной шерсти, который подыскивал место для строительства новой электростанции. Но эти встречи не приносили Блэквуду уверенности в будущем поместье; после каждой из этих встреч ему почему-то очень хотелось вымыть руки.

В августе холмы побурели и помертвели, трава и кусты стали хрупкими и даже не колыхались. Газеты предсказывали в наступающем сезоне сильные пожары. Но он давно уже заметил, что этот прогноз повторяется каждый август. «С таким же успехом можно написать, что солнце горячее», — подумал Блэквуд.

Он не жил на ранчо, да и не собирался. Он давно уже понял — нечего и пробовать жить жизнью, к которой ты не привык. Блэквуд был дельцом, а вовсе не бароном, и хотя когда-то давно ему очень хотелось вести жизнь богача, это желание оставило его. Оно отпустило Блэквуда, ушло прочь. До конца дней Блэквуду не будет нужно ничего больше, чем его маленький, но удобный дом.

И в этот самый момент неторопливых летних размышлений Черри Ней и застала Блэквуда, перегнувшегося через парапет.

— Я не помешала, мистер Блэквуд? — спросила она.

— Нисколько, — ответил он.

Он не ждал ее, но совсем не удивился и тепло поприветствовал.

— Вы давно не проверяли свой почтовый ящик, мистер Блэквуд, — сказала она и протянула ему конверты и рекламные листовки.

— Почтовый ящик? Я еще не привык, что все здесь теперь мое. Я даже и не знаю, где почтовый ящик.

— У ворот, за плетью дикого огурца, — сказала миссис Ней и добавила: — Угадайте, какую новость я получила сегодня по почте, мистер Блэквуд? Мой Джордж едет домой. Его демобилизовали.

— Вы, конечно же, очень рады, миссис Ней.

Она ответила, что так и есть. Она с нетерпением ждала возобновления их матчей по утрам, вечернего джина на дворике в тени авокадо, ежедневного привычного мира и процветания. Джордж написал, что ему не терпится вернуться к делам. «Мальчики едут домой». «Работы нам хватит на много лет, моя дорогая Черри», — говорилось в письме.

Блэквуд просматривал почту; ему пришли извещения от компаний по сбору мусора, а еще одно письмо, на имя мистера Брудера, пришло от биржи производителей фруктов. Имя Брудера, напечатанное на конверте, напомнило Блэквуду о жестокости смерти: почта пришла человеку, которого уже не было.

Блэквуд взял в руки маленький конверт, пришедший из Сан-Марино от некой миссис Конни Риндж. Адрес был написан от руки, и сначала Блэквуд подумал, что письмо пришло по ошибке, но прочел адрес еще раз и убедился, что получатель все-таки он. В письме миссис Риндж извинялась, что беспокоит его, хоть они и не были знакомы. Она писала от имени группы под названием «Комитет помощи бедным». Он сразу же понял, что она просит о пожертвовании, и чуть не бросил читать письмо. Теперь, когда стало ясно, что хозяин ранчо Пасадены он, многие сочтут его богачом и станут клянчить деньги на разные нужды. Но имя на конверте показалось Блэквуду знакомым.

— Скажите, а эта Конни Риндж не была, случайно, подругой миссис Пур?

— Кто, Конни? Да, в конце концов они подружились. А почему вы спрашиваете?

Блэквуд стал читать дальше. Конни Риндж и другие женщины собирали деньги, чтобы открыть школу для бедных девочек. «Мы занимаемся этим почти пятнадцать лет», — писала миссис Риндж. Она рассказывала, что все эти годы женщины занимались сбором средств и разыскивали богатых наследников. Теперь уже они могли купить небольшую собственность, в будущем собирались нанять небольшой штат преподавателей и открыть полный курс средней школы. «Я уверена, что в ваших планах сделать ранчо Пасадена доходным местом, но очень хотела бы, чтобы вы нашли время встретиться со мной» — так заканчивалось письмо.

— Хотят открыть школу для девочек, — пояснил Блэквуд.

— Да, они уже много лет носятся с этой мыслью. Я думаю, кто-то недавно умер и завещал им большую сумму денег.

— Прекрасное дело, — сказал Блэквуд.

Черри согласилась, и они вместе стали смотреть на долину. День был тихий, птицы молчали, Блэквуд оглянулся на особняк и представил себе, как по галерее, в перерывах между занятиями, громко крича, бегают девочки. Он вообразил, как в библиотеке над книгами склоняются головы, готовясь к экзаменам. Школа для девочек? На ранчо, где росли апельсины?

— Надеюсь, вы не будете возражать… Я привезла с собой Зиглинду и Пэла, — сказала Черри.

— Кого? Детей? Где же они?

— Я высадила их на дороге. Они хотели сходить на его могилу.

— Вы за этим приехали?

— Им было неудобно приезжать самим. Они не хотели появляться здесь без разрешения, мистер Блэквуд. Надеюсь, вы не будете возражать.

Он ответил, что, конечно, не возражает, и, снова подняв глаза, увидел, что около мавзолея ходят два человека. Из-за расстояния нельзя было различить их лиц, но он понял, где Пэл и где девушка. Она стояла под куполом и разглядывала крипту. Молодой человек ждал ее на ступеньках.

— Как у них дела? — спросил Блэквуд.

— Трудно потерять единственный мир, который знаешь, — ответила она.

Брудер оставил им «Гнездовье кондора», и Черри рассказала, что они снесли «Дом стервятника» и принялись доделывать то, до чего раньше ни у кого не доходили руки.

— Они решили перестроить спуск на берег. Мальчик решил больше не выращивать лук. Он начал разводить цветы.

— Цветы? — не понял Блэквуд.

— Да. Гладиолусы, маки, нарциссы…

— А земля хорошая?

— На ней все вырастет, даже старая палка зацветет.

Блэквуд стоял неподвижно, погрузившись в глубокую задумчивость. За долгие последние месяцы одно Черри узнала о нем точно: Блэквуд понимал, что такое ностальгия. Прошлое не отпускало его — так, бывает, кот вьется вокруг хозяина. Она не преминула воспользоваться этой его слабостью и спросила:

— У вас уже есть какие-нибудь планы, мистер Блэквуд?

— Пока нет, миссис Ней, — ответил он.

В тот же день, позднее, к нему заехал Суини Вонючка. Суини придумал построить поселок для всех конторских служащих Лос-Анджелеса. «Стоит лишь проложить боковую дорогу от шоссе по долине, и я гарантирую, Блэквуд, что дело выгорит. Разбогатеешь так, как и представить себе не можешь!» — горячился он.

Черри никогда не открывала ни Блэквуду, ни кому другому вообще, что во всех письмах, которые Джордж писал с фронта, он настойчиво повторял: Черри должна договориться с Брудером, чтобы ранчо перешло под их полный контроль. Джордж хотел заняться землей, часто спрашивал, что там с Пасаденой, а она отвечала уклончиво, чтобы не получалось, что она бессовестно наврала мужу. Но некоторое время назад Черри вдруг поняла, что работа Джорджа, а значит, и ее тоже, не всегда была к лучшему. Она лелеяла надежду — по крайней мере, сейчас, — что передаст ранчо в руки человека, который сумеет сохранить его. С самого начала она чувствовала, что Блэквуд и может стать таким человеком. В нем, как она заметила, совесть соседствует с сожалением; ей думалось, что в этом они были похожи. Много лет назад, перед смертью, Линди Пур спросила ее: «Черри, ты будешь присматривать здесь за всем, когда меня не станет?»