Дженнифер Доннелли - Чайная роза
Подошли Тедди Сиссонс с женой и сказали, чтобы в случае нужды она не стеснялась обращаться к ним. За ними последовали другие, говорившие примерно то же самое. Хорошие, милые люди. Люди, которые желали ей добра, которые любили ее и она любила их. Но сейчас она не могла их видеть. Фиона терпела, кивала, благодарила, пыталась улыбаться и с облегчением перевела дух, когда последний из них пошел к своей карете.
— Вы с Сими сегодня переночуете у нас, — раздался сзади голос Майкла. Фиона обернулась. Вся родня была в сборе.
Она покачала головой:
— Не могу, дядя Майкл. Я…
— Фиона, не спорь, — сказала Мэри. — Тут тебе не победить. Места хватит. Я не позволю вам сидеть одним в этом огромном доме и стучать зубами.
Фионе удалось улыбнуться.
— Спасибо, — сказала она и обняла тетю.
— Я хочу посадить рядом с памятником плетистую белую розу. Нику бы это понравилось, — сказал Алек. Потом у него задрожал подбородок; старик отвернулся и вытер глаза. — Скажу могильщикам, чтобы они не переворачивали дерн, — добавил он и пошел к могиле.
— Сими, Айен, проводите его, ладно? — попросила Мэри. — Зрение у него уже не то. Боюсь, споткнется и упадет.
Айен побежал за дедом; за ним последовал Сими. Мэри погнала свой выводок к карете. Майкл сказал, что на минутку задержится.
— Как ты, детка? — спросил он Фиону, когда они остались одни.
— Нормально, — ответила она. — Честное слово.
Выражение лица дяди говорило, что он ей не поверил.
— Я тоскую по нему, дядя Майкл. Ужасно тоскую.
— Знаю, милая. Мы все по нему тоскуем. — Майкл неловко сжал ее руку. — Все будет хорошо, Фиона, вот увидишь. Умерло только его тело. Только тело. Но есть часть, которая не уходит в землю, а остается с нами. Остается в наших душах навсегда.
Фиона поцеловала дядю в щеку. Она была благодарна ему за добрые слова, хотела верить в них, но не чувствовала Ника в своей душе. Только огромную ноющую пустоту.
— Пора ехать, — сказал Майкл. — Ты с нами?
— Нет. Мне нужно несколько минут, чтобы успокоиться. Я поеду одна. Возьми с собой Сими, ладно?
Майкл сказал, что возьмет, и Фиона пошла к своей карете, надеясь хоть немного побыть в одиночестве. Там спиной к ней стоял высокий, хорошо одетый мужчина. Услышав звук шагов, он повернулся и снял шляпу. Его волосы совсем поседели, но он все еще был красив и элегантен.
— Уилл… — с запинкой произнесла она. Фиона не протянула руку, боясь, что ее не примут. Она не знала, что сказать. За прошедшие десять лет они обменялись несколькими ничего не значащими фразами.
— Здравствуй, Фиона, — сказал он. — Мне очень жаль… Я хотел… Как ты?
— Не слишком, — опустив взгляд, ответила она.
— Могу себе представить. Глупый вопрос. — Он несколько секунд молчал, а потом сказал: — Я услышал, что Никлас… что его больше нет. Думал прийти на похороны, но не знал, захочешь ли ты, чтобы я присутствовал на них. И вместо этого пришел сюда. Чтобы выразить свои соболезнования.
Фиона подняла глаза:
— Почему?
Уилл грустно улыбнулся:
— Потому что я лучше всех знаю, как много он для тебя значил.
Фиона снова опустила взгляд и всхлипнула. Слова Уилла, означавшие прощение, глубоко тронули ее. Тугой узел в груди развязался, дав волю скопившимся там скорби и гневу.
Она заплакала. Уилл молча обнял ее и прижал к себе.
Глава шестьдесят шестая
Фиона сидела у себя в кабинете, упершись локтями в письменный стол и массируя пальцами виски. От боли раскалывалась голова. Перед ней лежала докладная записка от Стюарта с отчетом о продажах недавно выпущенной на рынок «Быстрой чашки». Она четыре раза принималась его читать, но застревала на третьей фразе. Под докладной лежала стопка писем и счетов, тоже требовавших внимания. Секретарша уже ждала их. Фиона знала, что если немедленно не возьмется за работу, то вал бумаг захлестнет ее с головой.
Влетавший в окно майский ветер шевелил разложенные на столе документы и ласкал лицо. Фиона вздрогнула. Весна смеялась над ней. Зелень боролась за жизнь. Тюльпаны, фрезии и нарциссы показывали солнцу свои яркие лица. Пышно цвели кизил, магнолия и вишня. Счастливые дети бегали по парку, раскинув руки, словно хотели обнять весь мир.
Но весенние красоты не утешали ее скорбную душу. На сердце становилось еще тяжелее. Фиона ежилась, когда на ее плечи падали солнечные лучи, и морщилась, слыша птичье пение. Все бурно радовались приходу весны, а она? Она была мертвой внутри. Ничто не доставляло ей радости — ни открытие новой чайной, ни успешная рекламная кампания. Сил хватало только на то, чтобы каждое утро тащиться на работу. Она даже перестала терзать Питера Херста требованиями достать акции Бертона и не интересовалась тем, сколько продано банок «Быстрой чашки» — десять или десять тысяч.
Настенные часы пробили два раза. Она застонала. С минуты на минуту должен был прийти Тедди Сиссонс и огласить завещание Ника. От этой мысли ее чуть не затошнило. В последнее время она избегала людей. Просто говорить с ними и то было мучением… Она тяжело вздохнула, взялась за отчет Стюарта и дошла до середины первой страницы, когда раздался стук в дверь.
— Фиона?
— Привет, Тедди, — заставив себя улыбнуться, ответила она. — Входи. Чаю хочешь?
— Спасибо, нет, — сказал он, ставя портфель на письменный стол. — Предпочитаю перейти прямо к делу. В четыре я должен быть в суде.
Фиона расчистила для него место. Он вынул из портфеля толстую пачку бумаг, сел и стал их сортировать. При этом очки съехали ему на кончик носа, и Фиона водрузила их на место.
— Спасибо, — рассеянно сказал Сиссонс и посмотрел на нее. — Как поживаешь?
— Нормально. Лучше. Намного лучше.
— Бессовестная лгунья.
Она издала слабый смешок:
— Тогда чертовски скверно. Теперь ты доволен?
— По крайней мере, это правда. Ладно, за дело. — Он протянул ей копию завещания. — Большинство — обычная рутина, но есть кое-какие вопросы, которые нам нужно согласовать.
Он начал скороговоркой зачитывать пункты завещания, более подробно останавливаясь на распоряжениях Ника, касавшихся материальных ценностей. Тедди извинился за длинноты и канцелярский язык, объяснив это желанием Ника, чтобы все соответствовало букве закона. Фиона изо всех сил пыталась сосредоточиться, но его слова влетали в одно ухо, а вылетали в другое. Когда Тедди перешел к банковским счетам Ника и их размещению, головная боль стала невыносимой. Фиона думала, что больше не выдержит ни секунды, но тут Сиссонс добрался до последней страницы.
— Это все, Фиона, — сказал он. — Остался только один пункт.
— Какой? — изнывая от боли, спросила она.
— Как тебе, конечно, известно, у Ника был личный инвестиционный фонд в лондонском «Альбион-банке». Когда Ник уехал из Англии, отец перевел на его имя определенную сумму, которая была вложена в акции различных компаний и приносила доход.
Она кивнула.
— Этот фонд тоже перешел к тебе. Его текущая стоимость составляет около семисот тысяч фунтов.
— Тедди, не может быть. Это же три с половиной миллиона долларов!
— Знаю. Совсем недавно там было больше. Намного больше.
— Но как? Когда мы поженились, он составлял всего около сотни тысяч.
— За это время было приобретено большое количество акций.
— Но кем? Ником? Он отказывался ходить даже к маклеру, не то что в банк.
— Нет, лордом Элджином. Его отцом. Незадолго до своей смерти Ник сказал мне, что отец перевел в его фонд большое количество ценных бумаг и не отдаст их без борьбы. Хотя фонд по всем правилам принадлежит тебе, Рандольф Элджин может попытаться заблокировать передачу. По моему мнению, он так и сделает. Я еще не видел человека, который безропотно отдал бы другому три с лишним миллиона долларов.
— Тогда борись с ним, Тедди. Делай все, что потребуется. Я заплачу. Отец Ника — ужасный человек. Я с удовольствием отберу у него деньги. Может быть, пущу их на какое-нибудь благое дело. Такое, которое одобрил бы Ник. Например, на стипендии для студентов художественных колледжей или пожертвование музею «Мет».
— Ладно. — Тедди зашелестел документами, отыскивая нужный. — Ты должна сказать, будешь ли пользоваться фондом в его нынешнем виде или хочешь, чтобы его обналичили и перевели деньги на твой счет.
— Пусть обналичат, — сказала Фиона и снова начала массировать виски. Эта тема ей осточертела.
— Ты уверена? Может быть, Элджину будет легче отказаться от ценных бумаг, чем от такой суммы наличными. Насколько я помню, там есть акции нескольких вполне приличных компаний и целая куча акций одного неудачника. Давай посмотрим. «Эйбингдон Паблишере»… «Амалгамейтед Стил». Эта из солидных… «Битон». «Уикс Мэньюфэчурерс»… «Брайтон Миллс»… Ага, вот оно, гнилое яблоко! Чайная компания, Фиона, твои коллеги. «Чай Бертона». Господи, зачем Элджину понадобилось покупать так много? И почему он за них так цеплялся? Они же потеряли две трети первоначальной стоимости!
