Эмилиян Станев - Когда иней тает
Потратив целый год на размышления о том, что предпринять, капитан Негро решил заняться торговлей скотом. Он вспомнил, какие громадные стада видел в пампасах Мексики, представил себе, каким живописным торговцем будет он в своем ковбойском костюме, и загорелся желанием внести нечто новое и благородное в эту грубую профессию, которую в городке называли прасольством. Не имея опыта, он взял себе в компаньоны некоего Каракоча. У этого Каракоча были усы в две пяди длиной и лукавые желтые глаза.
Он посоветовал капитану купить лошадь. Капитан послушался, купил себе кобылу и назвал ее Табутамба — в честь своей индийской приятельницы.
Табутамба была очень интеллигентная кобыла, может быть, самая интеллигентная на свете. Она любила смотреться в зеркало, могла считать до ста, читать газету, подмаргивать одним глазом и брыкать сразу четырьмя копытами.
И вот в один прекрасный день горожане увидели, как их герой, восседающий на умной Табутамбе, скачет рядом со страшным Каракочем и с молодецкими выкриками гонит перед собой целое стадо тощих буйволиц и коров. Капитан обращался к стаду по-испански. Он владел тремя языками, но внутреннее чувство стиля заставило его для скота выбрать тот, на котором говорят в Мексике.
— Аделанте, батальон! Мае пронто, мае аллегре![1] — кричал он, размахивая длинным бичом из воловьей жилы. Кричал что есть мочи, с воодушевлением, страшно довольный своей новой профессией.
С этого дня солидные граждане начали его избегать. Черный капитан оказался среди простых и грубых душ, среди мясников, шоферов, прасолов, кладоискателей и т. п. Он разъезжал верхом на Табутамбе по всей околии и за ее пределами, скитался по ярмаркам, торгам, танцевал с продавщицами трикотажа, содержательницами тиров, пьянствовал с бродячими торговцами и рассказывал в корчмах бесконечные истории о своих приключениях под дружный хохот пестрой ярмарочной толпы.
Он уже не произносил английских слов, ни «о'кей», ни «ноу», ни «йес-йес». Этот язык казался ему теперь неподходящим. Болгарский словарь его обогатился множеством турецких, цыганских, блатных и других слов.
Содружество с Каракочем продолжалось два года. Наступил день сведения счетов. Каракоч надел свои старушечьи очки, вынув их из жестяного футляра, открыл измятую, засаленную тетрадь и, произведя сложение и вычитание каких-то непонятных для Черного капитана цифр, с тяжким вздохом вывел внизу «итог».
— Мы потерпели убыток! — совершенно спокойно сказал он. — И большой убыток! Капитала больше нет. Банкроты!
— Ка-а-ак? — сверкнул глазами капитан. — Как убыток? Ведь мы за каждую голову выручали!
— Выручали-то выручали, да так, одну видимость. Ты погляди, что документы говорят, — возразил Каракоч и сунул засаленную тетрадь под нос капитану.
Капитан Негро стал просматривать счета, спрашивал о том, о другом, но в конце концов, не в силах ничего понять, хлопнул Каракоча тетрадью по голове и пошел искать управы у адвокатов.
Процесс тянулся три года пять месяцев и кончился ничем. Оба оказались правы. Каракоч представил в суд длиннющий список сумм, взятых у него капитаном взаймы, рассказал, как его компаньон ел и пил на ярмарках, как сорил деньгами и гулял на торгах, и потребовал, чтобы Черный капитан присягнул, что этого не было. А капитан Негро потребовал, чтобы Каракоч присягнул, что не получил от него весьма внушительной суммы, вложенной как основной капитал в их предприятие. И так как оба присягнули, то каждый со своей стороны доказал, что прав, но ни один не доказал того, что другой в чем-либо виновен.
— Большие негодяи в этом городе! — сказал Черный капитан и перестал ходить на процесс, как его ни уговаривал адвокат, похожий на поседевшую от старости гориллу в очках.
После злополучной торговли скотом «американец» занялся огородничеством. Он узнал, что к западу от города очень много необработанной земли, и решил устроить «овощную ферму».
До осени он не появлялся в городе. Интересовавшиеся его новым начинанием долго ничего не знали о нем. Капитан Негро развел большой огород возле речки. Нанял множество работников, купил лошадей, построил из самана жилые помещения, и дела пошли отлично. Но в конце лета, как раз когда овощи были в превосходном состоянии, глупая речонка, которую петух мог вброд перейти, вздулась от дождей и за какие-нибудь два часа затопила и огород, и сараи, и саманный дом капитана. Лошади утонули в неистово бурных волнах, нахлынувших на «ферму» с ужасным ревом и сметавших все на своем пути.
Капитан Негро со своими работниками еле спасся. Испуганная разыгравшейся стихией Табутамба убежала куда глаза глядят и больше не вернулась, так как ее украли цыгане…
Черный капитан страшно сердился на речушку, так жестоко насмеявшуюся над ним, мореплавателем, исходившим все моря и океаны.
— До сих пор взять в толк не могу, откуда вдруг столько воды, — говорил он потом. — Как может какой-то дождь нагнать таких бед!
Через несколько дней после этого события капитан поселился в шалаше, устроенном наскоро возле разоренной «фермы». Он ходил по вязкому илу, печально глядел на принесенные потоком камни и черные коряги, на исковерканные вербы, на остатки колеса для поливки,' на развалины построек и почесывал затылок. Ему все казалось, будто речушка нарочно подшутила над ним, чтоб доказать, что не следует относиться с презрением к внутренним водам.
Он оставался в шалаше до осени, пока не продал «ферму» за бесценок.
По возвращении в город он стал носить баранью шапку и деревенский полушубок, так что выглядел теперь совсем как обыкновенный ремесленник.
В кафе его встретили с воодушевлением. Там по нем соскучились: некому было развлекать посетителей в перерывах между картами.
Капитан ничем не обнаружил своего огорчения. Наоборот, несчастье словно обогатило его новыми переживаниями и дало ему повод вспомнить кое-какие забытые истории…
В последние годы он уже не затевал никаких ферм и торговых предприятий. Сбережения подходили к концу, и капитан Негро так изменился и стал до того похож на своих сограждан, что никто на свете не мог бы догадаться, что этот маленький человечек был когда-то славным, знаменитым мореходом. Только когда в кафе заходила речь о далеких странах, о мореплавании или о политике. Черный капитан брал слово и разъяснял своим согражданам суть дела. Но теперь они относились с недоверием даже к его географическим познаниям.
— Врешь! — кричали бывшие его почитатели. — Такого города в Америке нету! Ты там не плавал и не был никаким капитаном.
«Американец» сокрушенно умолкал. Завистливые и злобные души открыто над ним смеялись. Наглость их была безгранична. Один стибрил у него часы, другой при помощи игры в кости выманил у него кольца, третий украл цепочку и т. д. Моряцкая щедрость капитана и без того ярко проявлялась в угощениях приятелей, так что в какие-нибудь пять-шесть лет он совсем разорился.
Общипав на нем все экзотическое оперение и совершив над ним, так сказать, «бытовую уравниловку», мещане оставили его в покое. Капитан брался за самые различные профессии: то опрыскивал фруктовые деревья против ржавчины и плодожорки, то собирал шкуры, яйца и сало диких животных для какой-то фирмы, то шатался без всякой цели по городу.
Тетка, разочарованная в своем знаменитом племяннике, вскоре умерла, и капитан оказался единственным наследником маленького домика.
Тем не менее характер его мало изменился. Капитан остался таким же веселым, компанейским, но гордым человеком. Выпивал умеренно, с аппетитом ел бобовую чорбу,[2] когда не было денег на другое, ходил по городу, накинув пиджак на плечи и беспечно сдвинув шапку набекрень. Парадная одежда его была давно продана, манильские рубашки — безнадежно заношены. Гетры он сам кому-то подарил, а сомбреро изрешетил дробью, когда недолгое время был охотником. От прежнего богатства остался только один чемодан, облупленный и почернелый, полный всякой ерунды, да еще несколько долгов.
Вот что примерно рассказал мне тогда адвокат. Он уехал, очень довольный тем, что сумел показать мне моего товарища с дурной стороны.
Прощаясь, я спросил его:
— Вы, может быть, представитель господина Каракоча и прибыли от его лица?
— Да. да, от господина Каракоча.
— Тогда передайте ему привет и от меня. Капитан Негро, насколько мне известно, вернет деньги вашему доверителю, когда тот вернет те, что принадлежат ему.
— О, капитан рассказал вам о процессе? — спросил адвокат. — К сожалению, он ввел вас в заблуждение. Но процесс еще не кончен.
— Собака очень злая, — сказал я и поглядел на Гектора, который мерил гостя взглядом. — Кусает молча, черт бы ее побрал, а зубы острые.
МЕКСИКАНСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ КАПИТАНА НЕГРО
