Михаил Чулаки - Борисоглеб
– Урра! Ай да мы!!
– Еще пятьсот тысяч были бы ваши! Какие вы умные, мальчики!
Это было действительно здорово. Они вычислили правильный ответ. На чистой сообразительности. Вдвоем. В горячке они даже не поняли, кто начал раскручивать ответ, кто продолжил – они пришли к решению именно вдвоем, дополняя друг друга. Они сыграли своей маленькой командой – и сыграли блестяще. Никогда еще они не ощущали так радостно своего единства, своей необходимости друг другу. Командный дух – это даже больше, чем любовь: в любви – двое, а команда – одно целое.
Они выиграли, но их команда на экране, любимая команда, проиграла. Если считать правильный ответ Бориса и Глеба, счет бы уже стал победным, ведь игра до шести. А так – 5:5, и все решается в последнем вопросе.
Сердца у Бориса и Глеба колотились, когда задавался последний вопрос. Надо было, чтобы ребята выиграли!
Вопрос оказался не то что трудным, но интересным:
«Каких российских героев заживо похоронили в популярной песне?»
Братья уже почти не напрягались: ведь они уже выиграли по своему счету.
– В какой песне хоронят? «Вы жертвою пали»? – лениво предположил Глеб.
А на экране ответ был готов:
«Варяг»?
«Там поется: „Не думали, братцы, мы с вами вчера, что нынче умрем под волнами“.
«Точно. На самом деле никто не умер, все спокойно сошли на берег. Где-то в Корее».
«В Чемульпо. Затопили „Варяг“ прямо в гавани, а сами сошли».
«Так рождаются мифы… Отвечает Александр Друсь!»
Команда тоже выиграла. Так что по любому счету задуманное должно было сбыться.
Крупными планами показывали лица ребят. Они пребывали в блаженном изнеможении. Они победили. Колоссальное напряжение разрешилось. Они были счастливы.
Борис и Глеб тоже были счастливы. Они тоже победили. Они могли бы на равных играть в настоящей команде, войти в чудесный телемир. Но теперь в этом не было нужды: они будут сниматься в роли самих себя, вернее, в роли собственных мечтаний. Они теперь свои в высшем свете жителей экранов. Современных небожителей. Они вдвоем – и никто из них в отдельности.
– Как изумительно вы все знаете, мальчики! Вы бы отвечали лучше, чем Друсь! – Мышка по очереди расцеловала обоих.
– Друсь, не Друсь… Или может, один Друсь из нас двоих получился бы, – согласился Борис.
Он вовсе не думал о себе с братом так скромно, но настоящий мужчина должен воспринимать похвалы с легкой иронией.
А уже ночью, когда они остались одни и снова пребывали в блаженном изнеможении, Борис подумал вслух:
– Вот хороший вопрос: почему никогда не было в истории близнецов на троне? Неужели ни разу никакая царица не родила близнецов? Или королева?
– Наверное, потому что царь или король должен быть один. И если рядом с королем точно такой же брат, это слишком опасно. Помнишь фильм про Железную маску?
– А я думаю, потому что все короли между собой родственники. Они давно вырождаются от родственных браков, а рождение близнецов, наоборот, признак здоровья и силы. Поэтому королеве близнецов не родить!
– А если бы у королевы родились такие как мы, представляешь?! Никакой железной маской не спрячешь. Интересно, тогда бы царствовали оба? Нельзя же, чтобы ты король, а я – нет. Когда даже кровь общая.
– Интересно. Можно такой сценарий сделать.
Они засыпали с мыслью о победе. С мыслью о новом сценарии.
Обсуждать сценарии было куда интереснее, чем учить уроки. Да уроки вообще потеряли всякий смысл, ввиду предстоящего отлета на съемки. Кому интересно, какие отметки были у двойной кинозвезды? А если и интересно, то как раз узнать, что будущая знаменитость получала двойки. Почти все знаменитости в детстве были двоечниками, бездельниками, хулиганами. Публику привлекают контрасты. Отличник, ставший каким-нибудь лауреатом, никому не интересен – это слишком пресно. То ли дело малолетний преступник!.. Хулиганство Борису и Глебу было, увы, недоступно, оставалось начать карьеру двоечников.
Они обсуждали подробно вариант «сиамцы на троне», когда зазвонил телефон.
Мышка была дома, и она ответила, как всегда.
Через минуту она окликнула:
– Мальчики, возьмите трубку! Тут какой-то иностранец, я ничего не понимаю.
«Фокс»! разом подумали они. Глеб схватил трубку и передал щупальцам. Так они и держали ее щупальцами вдвоем посредине, чтобы слышно было обоим.
– Хиа ар мистерс Кашкаровс?
– Йес! Йес! – завопили близнецы.
Впервые в их телефоне раздалась иностранная речь. Впрочем понимали они с трудом с непривычки. Но все же поняли, что приехали двое актеров по заданию «Фокса» и хотят прийти к ним домой.
– Плииз, – закричали они так же дружно, – плииз!
Мышка запаниковала:
– Надо же было со мной посоветоваться! Пригласили бы завтра. Дома ничего нет. Придется же их кормить. Что они подумают?! Они же привыкли ко всяким деликатесам!
– Перестань! – веско оборвал Борис. – все равно жратвой их не удивишь, не старайся. Они не за этим летели.
– А зачем?
Действительно, зачем? Актеры же, не сценаристы.
– Играть будут с нами, – уже не так уверенно ответил Борис.
– Есть же там и другие роли, не только мы, – объяснил Глеб.
Мышка в панике начала мести пол.
Звонок в дверях раздался уже через час. Американцы времени не теряли.
Мышка бросилась открывать. Послышалась американская речь, мышкины восклицания, но скорее удивленные, чем радушные – и в комнату вошли… близнецы.
Нормальные раздельные близнецы, только что по-заграничному роскошные. Хотя одеты были обыкновенно. Очень они были спортивные, но одновременно – холеные. Кожа необычайно гладкая, ухоженная. Мистер Лив хотя и блистал самодовольством и всякими пуговицами, пряжками, далеко не имел такой кожи. У него кожа оставалась обветренной, ленинградской, а тут вошли парни лет по двадцать, сохранившие нежную детскую кожицу.
А держались они скорее застенчиво – тоже в отличие от мистера Лива. Но все равно Борис и Глеб сразу же остро ощутили незаконность появления здесь этой парочки. Близнецы – это они: Борис и Глеб Кашкаровы, они воплощают собой абсолютное близничество, и всякие другие близнецы кажутся рядом с ними самозванцами.
– Дэн и Дэвид, – представились американцы и слишком старательно улыбнулись.
Смущение от первого знакомства с иностранцами сразу прошло, сменившись недоверием; Борис и Глеб неохотно встали им навстречу, протягивая для пожатия щупальца: пусть сразу видят разницу!
– О, нам так интересно познакомиться с вами, – говорили Дэн и Дэвид, а Борис и Глеб понимали их все лучше.
– Мы очень интересуемся, потому что мы будем играть таких близнецов и нам надо знать и видеть, как вы имеете обыкновение все делать в жизни.
Борис и Глеб забыли придвинуть стулья, отодвинутые при вставании, и чуть не сели мимо стульев на пол. Зацепились за самые кончики.
– Как это – играть? Как вы можете нас играть?!
– Нас никто не может играть! Мы одни такие. И мы придумали фильм.
Они говорили по-английски. Мышка стояла в дверях. Она не понимала слов, но видно, что и она догадалась, что случилось что-то плохое.
– Вы дали идею, – по-прежнему улыбаясь, терпеливо объясняли Дэн и Дэвид, – и за вашу идею «Фокс» платит. А больше у вас никаких прав. «Фокс» нанял играть нас.
– Но вы не можете! – в отчаянии закричал Борис. – Вы не сиамцы!
– Вы не можете! – закричал и Глеб. – Вы совсем обыкновенные!
– Мы – актеры. Мы сыграем, – с прежним терпением внушали Дэн и Дэвид. – Вы не можете играть. Вы – не актеры. Вы будете плохо смотреться.
Да, конечно Борис и Глеб толстые, и они не красавцы, как эти. Зато они – настоящие.
– Вы не можете! Мы особой конструкции! У нас жесткое крепление!
– О, это все очень просто. Нас затянут в тесные трико, а здесь, где бок и бедро, крепко сошьют. И мы будем выглядеть так же как вы.
– Но – руки! Видите наши руки? – Борис и Глеб не знали слова «щупальца» по-английски. – Вы не сможете сделать себе такую руку!
– Немного грима, и ладонь уменьшится. А совсем точно и не нужно: слишком точно – неэстетично. Зритель хочет, чтобы все выглядело эстетично.
Размахались Борис и Глеб своими щупальцами, а они, оказывается, неэстетичные.
– А сейчас мы хотим, – не смущаясь продолжали Дэн и Дэвид, – посмотреть ваши движения, оєкей? Чтобы лучше сыграть.
Борис и Глеб молчали. Они мучительно смирялись с тем, что в кино пускают только красавцев. А подлинность в кино не нужна. Вместо их пронизанного сосудами и связками средостения – сшитое двойное трико.
– Вы хотите у нас учиться, – наконец медленно заговорил Глеб. – Чтобы учиться, надо платить. Платите тысячу долларов за урок, и мы вам покажем движения.
– Платить можно, – сказали Дэн и Дэвид. – Но не тысячу. Тысячу – слишком много. Сотню.
– Тогда мы не согласны, – сказал Борис. – Слишком много хотите за сотню. Тогда мы вам ничего не покажем. Без нас вам не обойтись.
