Венсан Уаттара - Жизнь в красном
— Наверно, это из-за Амуи. Нужно, чтобы он, наконец, решился, ведь она ждет.
— Он никогда не был таким грустным, — заметила его мать.
— Оставь его в покое, он так ведет себя с тех пор, как вернулся из города. Его свадьба с Амуи все изменит, — заключил Сами. Но Сие продолжал жить воспоминаниями о нашей любви. Я догадывалась об этом, потому что замечала иногда, как он смотрит на меня нежным взглядом. Это бывало довольно часто, а однажды его даже охватило искушение войти в мою комнату, когда я спала.
Благодаря ночной тьме, в которой отдыхала вся природа, он по-кошачьи тихо проник в мою комнату. Он знал, что его родители крепко спали. Он опустился передо мной на колени, просунул руку под мою набедренную повязку и провел ладонью по внутренней стороне моих ног. Я убрала его руку и сказала:
— Нет, Сие, я понимаю тебя… Но теперь я принадлежу твоему отцу.
— Почему ты предала меня?
— Я тебя не предавала, — ответила я. — Это долгая история, это сложно объяснить.
— Почему ты согласилась выйти замуж за моего отца?
— Ты говоришь так, будто бы я могла отказаться!
— Ты должна была предупредить меня!
— Даже если бы я сказала тебе об этом, что бы ты смог сделать? Боги решили разлучить нас с тобой.
— Нет, не говори так, нет…
Он взял меня за руку и наши пальцы переплелись в тишине. В его глазах я увидела блеск, который говорил о том, что он все еще любит меня. Но случайно или по воле богов Сами сухо закашлял на весь дом. Сие подпрыгнул, застыл на мгновение, потом повернулся и на цыпочках пошел в свою спальню.
Когда он ушел, мне хотелось забыть его, но он все еще был здесь, он разговаривал со мной, напоминал мне о самых прекрасных моментах нашей жизни. Я думала о нем всю ночь. Мой Дух протеста говорил мне: «Он любит тебя. Чего же ты ждешь? Нужно бежать с ним».
И в тот же миг мой Дух подчинения отвечал: «Не слушай этого наглеца. Уважай честь своих родителей». Я не знала, что делать. С той ночи, когда Сие впервые пришел ко мне, я часто думала о нем, даже тогда, когда занималась любовью с его отцом.
* * *В те дни, когда его отец ночевал с его матерью, Сие пробирался ко мне. Я всегда ждала его. Мы смотрели друг на друга в тишине, которая говорит больше, чем слова.
Ночь помогала нам, но не позволяла нашим телам почувствовать тепло друг друга.
Да, ночь была нашим соучастником, но она не давала нам обменяться жаром, которым были переполнены наши сердца. Эти встречи стали частью нашей жизни. Это была наша запретная игра, в которую мы играли четыре или пять раз. Потом она разочаровала нас, потому что нам хотелось другого, того, что сейчас было невозможно. Нужно было набраться терпения, научиться надеяться на то, что придут лучшие дни. Прежде чем рассказать об этих днях, писатель, давай выпьем чаю.
Факир подал нам еще чаю, и мы стали с удовольствием медленно потягивать его. Затем Факир спросил у Йели:
— Приготовить еще чаю?
Она улыбнулась и сказала:
— Спасибо, нет.
Факир собрал свои вещи, радуясь тому, что его похвалили и поблагодарили. Прежде чем он ушел, Йели попросила:
— Скажи Луизе, что она может подавать обед, если он готов.
— Хорошо, госпожа.
— Ну что ж, вернемся к нашей истории, до ее конца еще далеко, — заметила она.
Я ответил:
— Мне не терпится узнать, чем же она закончилась, но, чтобы насладиться ею в полной мере, нужно терпение. Поэтому рассказывай не спеша.
9
Наступил октябрь. Пришло время собирать урожай. У Сами начался ревматизм. Он лежал в кровати. За ним ухаживала Ини. А я вместе с Сие работала в поле. Мы каждый день уходили на большое поле в нескольких километрах от деревни. Там, делая общую работу, мы могли спокойно разговаривать, прикасаться друг к другу.
Однажды вечером Сие внезапно прекратил работу, выпрямился и посмотрел на мою грудь. Он раздевал меня взглядом.
Бешеное искушение влекло меня к нему. Кажется, в этот вечер он был уверен в том, что никакая сила не сможет помешать ему.
Он приблизился ко мне и тихо сказал: «Йели…» Потом — словно онемел. Его дыхание участилось. Он желал меня, как юный самец, как мой повелитель. Я это чувствовала. И я тоже этого хотела. Мой Дух протеста говорил мне:
«Вот и пришел тот момент, когда ты можешь отказаться от того, что тебе навязывали».
А мой Дух подчинения возражал: «Это кощунство! Ты будешь наказана, если…»
— О, хватит! — сказала я Духу подчинения. — Ты меня достаточно мучил. Больше не хочу тебя слушать.
Мне хотелось порвать с традициями, с той женщиной, которой я была, с моей семьей, с моими родителями. Я хотела стать самой собой. Я начала меняться. Я была готова встретиться со своей судьбой.
Сие сказал мне:
— Ты — смысл моей жизни. Я страдаю, когда думаю о том, что ты принадлежишь моему отцу.
— Больше ничего не говори. Не говори то, что мне больно слышать.
— Помнишь о нашем кусте? — спросил он.
Меня охватила безмолвная радость. Он нежно погладил мою руку.
Я хотела заговорить, но от волнения у меня язык онемел. Наши горячие дыхания смешались. Наши взгляды были полны любви. Все, что мы хотели сказать, превратилось в движения. Мы забыли о том, где мы были — в кустах, в поле, где нельзя было любить друг друга. Любовь, переполнившая наши сердца и ослепившая нас, вдребезги разбила этот обычай. Мы забыли о том, что нас мог кто-то увидеть и рассказать об этом в деревне. Любовь сильна… В любой момент она может подчинить себе каждого из нас. Сие положил руки на мои бедра и приблизил их к себе. Я почувствовала, как его кровь обожгла мою кожу, это было так приятно. Пришло время, писатель, сказать то, что потрясет читателей, но я все же скажу это. Я скажу это без угрызений совести: я была в объятиях Сие… сына своего мужа! Представляешь себе? Он делал со мной то, чему научил его и меня телевизор. Он делал со мной то, чего не делал его отец: он целовал мои щеки, мое тело, ласкал мои соски. Я почувствовала тепло между ног и стала влажной. Из меня вырывалось невнятное:
— Возьми меня, делай со мной все, что хочешь. Он сжал меня в своих объятиях и прошептал:
— Я люблю тебя, я люблю тебя.
Я ответила:
— Я тоже люблю тебя.
И наши души, которые еще вчера разрывались от страданий, упивались этой любовью. Для нас не существовало больше ничего, кроме этих мгновений счастья, которые примирили нас. Мы остались стоять, наслаждаясь радостью, которую переживают только в тишине. Мне хотелось, чтобы он двигался быстрее, чтобы он ласкал меня между ног, но он делал все так медленно!
Но чем больше он ласкал меня, тем сильнее становилось мое желание. И вдруг он оттолкнул меня и взялся за мотыгу, которую бросил до этого рядом на землю с собой.
— Давай, — сказал он, — уже поздно.
Я не поняла, почему он прервал эту близость, которая заставила нас вновь ожить. Мне стало грустно, я замолчала и пошла за ним.
— Нужно торопиться, — добавил он, — скоро стемнеет.
Мы ушли с поля и потихоньку пошли по пустынной тропинке. Воздух был наполнен нежными запахами саванны. Зеленые стебли проса и кукурузы на склонах холмов и в низинах, покинутые попугаями и куропатками, вновь обретали покой. Зеленая трава в долинах трепетала от ветра. Пелена сумерек постепенно накрывала лес, полный стрекота насекомых и хлопанья птичьих крыльев. Вдруг Сие взял меня за руку. Мы оперлись друг на друга и исчезли в кустах. Опьяненные любовью, мы пошатывались, словно пьяницы. Мы остановились на берегу реки. Лягушки квакали тут и там, прячась под листьями кувшинок и в высокой траве, и добавляли звуков в вечернюю атмосферу. Время от времени зимородки стремительно пролетали над самой поверхностью воды, а потом взлетали с рыбой в клюве, чтобы исчезнуть в густой листве у берега.
Сие смотрел на меня. Я смотрела на него. Он взял меня за руку и увлек на сухие листья, устилавшие землю, поросшую травой и дикими цветами. Он сжал меня в объятиях, его горячее дыхание опьянило меня. Наши сердца громко стучали, мы слышали только голос своей крови, шум крови любовников, спешащих заключить друг друга в объятия.
Он ласкал мою грудь. По телу разлился жар. Волоски на моем теле вздыбились больше, чем тогда, когда я сама ласкала себя после фильма, который мы смотрели по телевизору у деревенского учителя Марибо. Мне казалось, что мир больше не существовал, что в нем не было никого, кроме нас двоих и этих ласк, которые заставляли меня дрожать от удовольствия. Это было сильнее меня, писатель. Я преступила запрет, который не позволял женским рукам прикасаться к драгоценному нерву мужчины. Да, я сделала это с Сие и почувствовала в себе плод нашей долгой дружбы, плод, который приводил в экстаз. Сие застонал. Меня охватил опьяняющий жар. Крик невообразимого удовольствия вырвался из моей груди.
