Анатолий Вилинович - Остап Бендер в Крыму
— Уверяй, уверяй, не то время, чтобы верить каждому. Но тому, что вы не гэпэушники, можно поверить, — согласился Барсуков. А вот где начальник ГПУ? У него ведь точно такая машина, и он должен был сегодня утром ехать. Вот ребус… Что скажешь, Сопов?
— Что-то мадам Баранова часто начала карты путать, — ответил тот.
В это время, запыхавшись от быстрого подъема к поляне, появилась Любка и сообщила:
— Барсуков, только что такая же машина проехала в Севастополь.
— У-у сволочи, какого черта вы взялись впереди нее! Опять упустили гада! — не говорил, а шипел Барсуков. — Накладка получилась непредвиденная! — И подойдя к Сопову не очень громко сказал ему: — А ты говорил, что мадам Баранова не точно информирует. Ну?
Эти слова он сказал своему подручному, который стоял рядом, но они были услышаны Бендером, стоящим ближе всех.
— Забирайте свои шмотки и марш отсюда! — приказал Барсуков. Козлевич понял эту команду по-своему и сразу же вскочил в машину к рулю.
— Вон! Ты куда? Ножками спускайтесь к дороге. Ясно? Машина конфискована.
— Как?! — это был вскрик Козлевича, как человека, раненного в самое сердце. — Господа хорошие, господа хорошие, не забирайте, нам надо ехать, прошу вас! — запричитал со слезами в голосе Адам Казимирович.
Но Барсуков, хмуро глядя на него, подошел и прошипел:
— Так, ты еще и… — грязно выругался главарь шайки и рукояткой маузера двинул Козлевича по голове так, что славный автомеханик упал в сторону и безжизненно повалился на землю.
— Не смейте, за что вы?! — вскричал Балаганов. — Мы будем жаловаться…
— Ах ты, быдло, так еще жаловаться? — подошел Барсуков к нему и рванул его рубашку так, что она выдернулась из-за пояса брюк, расстегнулась на две половины. Главарь бандитов и его подручные увидели матерчатый пояс вокруг талии рыжеволосого компаньона Бендера.
— А это что такое? Как же вы обыскивали его? — бросил Барсуков осуждающий взгляд на своих головорезов. Рванул Балаганова за пояс и хохотнул: — О, тут есть кое-что…
Сопов и еще один бандит подскочили к отступающему Балаганову и скрутили ему руки. Адругой бандит, стоящий позади него, финкой разрезал завязки пояса.
— Ха-ха, ха, как я понимаю, приличная сумма у господ археологов, а? — захохотал довольный Барсуков, рассматривая снятый пояс.
— Это наши сбережения. Нам надо построить памятник его отцу-капитану, начал уговаривать Бендер, шагнув к нему, стремясь вырвать богатство компаньонов из рук Барсукова.
Но один из бандитов прикладом винтовки ударил потомка янычаров по голове так, что тот, охнув, в беспамятстве повалился наземь, рядом с Козлевичем.
Балаганов, понадеявшись на свою молодецкую силу, тоже попытался вырвать свой пояс — дарственное наследство бывшего миллионера одиночки, Кавалера ордена Золотого Руна. Но Барсуков ударом маузера оглушил его, и Шура распластался в стороне от поверженных своего командора и Козлевича.
— Прикончить гадов? — спросил Сопов, взглянув на главаря.
— Оставь. Пусть очухиваются. Всем в машину, — приказал он, садясь за руль. Поехали.
Банда набилась в машину так тесно, что Любке пришлось сесть на колени Сопову. «Майбах», взревев через силу мотором, все дальше и дальше начал взбираться по горному подъему.
Рев мотора пробудил на какое-то мгновение Козлевича, он поднял голову, мутным взором посмотрел вслед уезжающему своему детищу, попытался встать, но, застонав, снова повалился на землю.
А в это время в стороне, куда уехал автомобиль, затрещали выстрелы и даже громыхнули взрывы гранат. Но этого он не слышал, а когда пришел в себя, то перестрелка уже значительно отдалилась. Адам Казимирович оглядел опустевшую поляну и подполз к Бендеру. Приподнял его голову и на своих пальцах увидел кровь.
— Остап Ибрагимович, Остап Ибрагимович, это я, очнитесь, сейчас перевяжу вас… — промолвил он.
— Ой, Адам, — простонал великий искатель сокровищ. Приподнял голову и оглядел поляну, где совсем недавно стоял их автомобиль.
— Бандиты… А где Балаганов?
— Я здесь, Остап Ибрагимович, — плачущим голосом промолвил Балаганов. Цепляясь за кусты, он поднялся и, шатаясь, подошел к своим пострадавшим, как и он, друзьям.
— Увели машину, бандиты, — рыдающим голосом промолвил Козлевич, делая из двух носовых платков перевязку головы своего предводителя.
— Не только машину, а все, что у нас было, командор, — всхлипнул Балаганов.
— Это ничего, это ничего, — только и выдавил из себя Остап.
— Да, важно, что мы живы, братцы, — всхлипнул и Козлевич. — Машину жалко, — не сказал, а проплакал эти два слова он.
— Что машина, Адам. Автомобиль будет, — уверенно заявил Остап. — Осмотрите все, что осталось из наших вещей. И давайте убираться отсюда, спускаемся к дороге.
— Когда я очнулся, то там, — указал Козлевич в сторону, куда уехали бандиты, — были слышны выстрелы, командор.
— Тем более, давайте отсюда, детушки вы мои, — заторопился Бендер.
На машине, захваченной бандитами, они, казалось, ехали совсем недолго в лесное предгорье, но когда начали спускаться, то почувствовали, что такое ход автомобиля и что такое пеший ход, если даже и идти вниз по склону.
— У нас остались жалкие рубли, — сетовал великий предприниматель, — Что делать нам в такой дурацкой обстановке, пока ума не приложу.
— Но главное пояс, пояс, командор! Все ваше дарственное мне! И даже те средства от антиквариата, — жалобно причитал, стеная, Балаганов.
Впереди ограбленных шел Бендер, за ним — Козлевич, горько вздыхающий, и это траурное шествие замыкал Шура Балаганов, все время причитая о безвозвратной утере их капитала.
— Да, мои дорогие компаньоны-друзья, у нас остались жалкие гроши, но у меня, как и в первый раз ограбления сигуранцей проклятой, снова чудом сохранился талисман, — засмеялся вдруг Бендер, приседая на корточки. — Я по-прежнему тот же Кавалер ордена Золотого Руно, камрады! Или как я его уже окрестил — орден печального Образа. А это старинная вещь. Севастополь — портовый город, там этот орден мы сможем выгодно продать.
— Ой, Остап Ибрагимович, о какой продаже вы говорите, когда нет автомобиля, — слезливым голосом произнес Козлевич.
— Не горюйте, Адам, — ответил Остап голосом человека, воспрянувшего духом. — Машина что? Мы купим новую. В мариупольском подполье у нас скрыт антиквариат. Он даст нам не одну тысячу рублей. Главное, камрады, мы остались живыми. Впереди у нас поиск несметного графского сокровища, которое, я уверен, мы приберем к своим рукам.
— Ох, товарищ Бендер, — протянул страдальческим голосом позади него Козлевич. — Откровенно говоря, я могу сказать, что Шура Балаганов был прав, когда предлагал плюнуть на все это и пожить тихо и спокойно в нашем хорошем доме в Мариуполе.
— Адам, перестаньте ныть. Впереди нас ждут слава, деньги, богатая жизнь. Солнце, пальмы и красивые женщины…
— Какие там женщины? Такой ценой женщины? Вчера ночевал в машине, подсовывается ко мне паренек и говорит: «Дядя, не хотите молодую и веселую тетю Клаву? Горячая, недорого».
— И Вы, конечно, отказались? — остановился и посмотрел на Козлевича Бендер.
Но тот вместо ответа продолжил:
— Зачем нам рисковать? Я бы на нашем автомобиле в том же самом Мариуполе прокормил бы и вас, Остап Ибрагимович, и братца Шуру. Не говоря уже о доходе от рыбной ловли на наших «Алых парусах».
— Все это так, Адам, но это обывательщина, а там… — и великий комбинатор, предприниматель и мечтатель зашагал дромадереским шагом вниз к дороге, по которой они еще совсем недавно мчались весело и беззаботно на роскошном «майбахе». Но остановился, ему хотелось еще раз выговориться: — О, друзья, конечно, это уже на черный день. Не унывайте, у нас в Мариуполе дом, где хранится ценный антиквариат и моторный катер «Алые паруса», который тоже стоит немалых денег. И главное, главное, — поднял театрально руку вверх Остап. — Мы с вами живые и идем туда, куда и ехали. А там, несмотря на все невзгоды, нас ждет успех.
— Ох, Остап Ибрагимович, Остап Ибрагимович, — протянул Козлевич.
— Ох, командор, — почти в тон Адаму произнес и другой компаньон, подойдя и останавливаясь перед своим предводителем.
— А вы знаете, мои единомышленники, я уже начинаю привыкать к ограблениям. Первое — на румынской границе, а теперь здесь, в Крыму. И повторяю, снова, главное, что я и вы целехонькие, хотя и неприятно обработанные. И если у нас остались жалкие гроши, — продолжал вслух рассуждать Бендер, — то вот он, — вытащил орден Золотого Руна из распахнутой рубашки Остап. — чудом уцелел второй раз. И если у бывшей горничной графа Воронцова муж греческий негоциант, то мы, несомненно, найдем там и покупателя на этот орден. От которого, мне кажется, я должен избавиться. Может быть, именно он и приносит мне неудачи. Выходим уже к дороге, камрады, — бодрым голосом заявил Остап.
