Владимир Шпаков - Песни китов
— Привет! — подкатил к нему Севка.
— Привет… — Гитарист всмотрелся в его лицо. — А-а, это ты! Электроник, мальчик из чемоданчика?
— Никакой я не Электроник, — пробурчал Севка, забыв, что вполне спокойно отнесся к прозвищу, которым наградили музыканты. Он был один, когда ремонтировал им фузз, а сейчас — с Лоркой, и такое обращение…
— А Леннон у тебя — прямо как живой! — указал Жора на черный силуэт на футболке. — Фирма?
— Не, по трафарету делал. А мне это… Пройти надо.
— Надо так надо. Ты, я вижу, с девушкой?
— Ага, мы вдвоем.
— Что ж, пошли!
Севка повеселел. Они миновали черный ход, эстраду, спустились по ступеням и растворились в толпе. Чтобы не потеряться, Севка держал Лорку за руку, но та вскоре освободилась. Пройдя к решетчатой ограде, она с любопытством озирала публику, курившую в ожидании музыки. Севка вдруг подумал: было бы здорово, если бы Лорка станцевала то, чему научилась в своем хореографическом кружке. Все рты поразевали бы, потому что сами умеют только на месте топтаться, как придурки. А это разве танец?!
Когда на эстраде опять показалась группа, танцплощадку огласили звуки блюза. Севка застыл, косясь на Лорку. Пока он играл роль лидера, проводившего в запретную зону, все было нормально; а тут что делать? По идее, надо пригласить на танец, но Севка, никогда не танцевавший, пребывал в ступоре.
— Можно вас?
Напротив возник долговязый хлыщ в джинсе. Почему-то Севка был уверен, что Лорка откажет, однако та протянула руку, даже не взглянув на своего «кавалера». Встав неподалеку, пара сблизилась и начала медленно, в такт аккордам раскачиваться. Танец отличался от того, что Севка видел поверх матовых стекол, как небо от земли. Тут, собственно, и танца-то не было: люди просто прижимались друг к другу и для виду наклонялись влево-вправо.
«Почему она на нем виснет?! — с досадой думал Севка. — Козел ведь, за километр видно!» Только приказать подружке он не мог; да и права, похоже, не имел.
— Чего толкаешься, корова?!
Задевшая его полная рыжая девица резко обернулась.
— Это кто корова?!
— Сама знаешь, кто…
Севка отреагировал грубо, очень уж хотелось выместить на ком-нибудь обиду. Но извиняться было западло, этому в пряжских компаниях не учили.
— Вы посмотрите на этого шибздика! Ты как сюда попал?! Кто тебя пустил, сопляка?! Сейчас контролерам скажу, тебя вообще отсюда вышвырнут!
— Да пошла ты!
Махнув рукой, Севка перебрался в другое место, чтобы продолжить наблюдение за слипшейся парочкой. Он вдруг почувствовал, что Лорка отдаляется, уходит туда, куда он не может (пока, во всяком случае) попасть. Вот этот хлыщ может, а Севка не дорос, и «по блату» сюда раньше времени не пропустят…
Он дождался конца и помахал рукой, мол, я здесь! Лорка приблизилась, румяная, с блестящими глазами, и тут же обернулась на толпу. Ее взгляд, похоже, выискивал очередного партнера, в теле чувствовалась жажда движения, а может, какая-то другая жажда — в общем, мучения только начинались. Севка уже жалел о необдуманном приглашении, только как теперь уйдешь?
Внезапно рядом возник Зема и полдесятка блатных. Физиономии были суровыми, парни отрывисто переговаривались, и к этой группе подходили новые и новые люди.
— Что-то случилось? — обернулась Лорка.
— Сейчас узнаю. Не уходи никуда, ладно?
Как выяснилось, блатную публику возбудило известие о гибели Мурлатого. Он таки взялся пилить мину ножовкой, распил поливал водой, как положено, но тол непредсказуем, в итоге половину черепа, говорили, снесло. Все это Севка узнал, внедрившись в возбужденную толпу, внутри которой бродила темная, пока что безадресная энергия.
— Он же это… Ну, за нас… — проговорил кто-то неуверенно.
— Точняк, за всех пострадал! — отозвался другой. — Он же кладбищенским мочилово готовил!
— А они тут? — резко спросил Зема.
— А то! Каждую субботу приходят, суки…
Кладбищенским позволялось ходить на танцы в Новый Городок, по негласной договоренности их не трогали, но пришедшим в этот вечер не повезло. Парни уже выискивали глазами врагов, из карманов вытаскивали кастеты и ножи, а на входные ворота отряжались собственные «контролеры».
— Чтоб ни одна падла не выскользнула, ясно? — приказал вожак. — Из клетки не разбегутся!
Дело пахло керосином. Музыка на эстраде замолкла, осведомленная публика потянулась к выходу, подальше от кровавых разборок, а Севка заспешил назад. Схватил Лорку за руку и потащил к эстраде, чтобы убраться тем же путем.
— Мы уходим?! — спрашивала та. — Но почему?!
— Так надо!
Выскочив за пределы «клетки», Севка тут же приник к прутьям. Он опять стал лидером, значит, Лорка должна была подчиняться, разделять его чувства и выслушивать то, что он сбивчиво проговаривает.
— Знаешь, из-за чего это?!
— Понятия не имею.
— Отомстить хотят за одного нашего! Ну, который погиб!
— Его убили?
— Да нет, сам подорвался, по дурости!
— И за это хотят других побить?!
— Ну да! Может, даже насмерть кого забьют…
Было что-то притягательное в этом кружении парней со сведенными скулами и мстительным огнем в глазах. Они передавали друг другу бутылки с портвейном, прихлебывали из горлышка, поигрывая оружием, выточенным или отлитым на пряжских заводах. Севка знал, что кастеты выплавляли из дюралюминия, а заточки изготавливались из закаленной стали. У одного мелькнула в руках «поджига» (не Севкой ли изготовленная?), еще кто-то вытащил из кармана и спрятал под куртку винтовочный обрез.
Чуя расклад, противник начал кучковаться. Внезапно одного, не успевшего влиться в кодлу, сбивают подсечкой и пинают ногами. Потом окружают второго, стоявшего с девушкой, которую тут же выкидывают из круга (женский пол в драках не при делах). Девушка визжит, а парня долбят со всех сторон, и явно не одними руками. Ну, а теперь стенка на стенку. Кладбищенские отошли к решетке, поскольку их стенка малочисленная, зато Новый Городок представляла, можно сказать, вооруженная толпа.
— Глянь, чего придумали! — воскликнул Севка. — Ногами отбиваться будут!
И верно: опытные участники драк, осознав перевес со стороны противника, просунули руки сквозь прутья, крепко схватились за стальную ограду, а ноги, обутые в подкованные ботинки, оставили в качестве оружия. Бах! — одному в морду. Другому — трах по яйцам! Толпа зачинщиков внезапно остановилась, наткнувшись на эффективную оборону. И что делать? Продержись кладбищенские минут пять-семь, приедут ментовские «уазики» (они всегда запаздывали), и придется драпать и тем, и другим. Но тут один из врагов заорал и отвалился от прутьев; потом второй сделал то же самое…
— Пойдем домой! — дернули за рукав Севку.
— Да подожди ты! Видишь, наши их ножами пыряют? С другой стороны клетки?!
— Не вижу и видеть этой гадости не хочу!
Она повернулась на каблуках. Севка бросил прощальный взгляд туда, где началось нещадное избиение врагов, и поплелся вслед за подружкой.
Столик под акацией, за которым обычно сидела урла, сегодня пустовал. В этом темном местечке можно было бы присесть, Севка закинул бы руку ей на плечо, как это делали взрослые, не исключено, что и поцеловал бы (он уже не столь неприязненно относился к поцелуям). Но как присядешь, если такой облом?
Лорка остановилась возле подъезда.
— Ну, до завтра?
Севка молча сопел, тянул паузу.
— Странные вы. И ты, и Женя…
— Чем же странные? — скривился он.
— Он мне книжку оставил странную… То есть интересную, только не знаю — зачем? Все ведь без книжек понятно.
— Ладно, пока… — повернулся он на деревянных ногах и пошагал к подъезду.
В ту ночь он долго не засыпал: ворочался, вставал пить воду, даже на балкон выходил и таращился на звезды. Хотелось выстроить космический корабль с фотонным двигателем и улететь куда-нибудь на Альфу Центавра. Нет, лучше к Туманности Андромеды отправиться, это все-таки два миллиона световых лет, не хухры-мухры. Вот тогда кто-то горько пожалеет об отсутствующем, да поздно будет. Другого такого корабля нет, только Севка смог бы изобрести двигатель, способный разгонять корабль до скорости света; а значит, ему одному предстоит пересекать бездонный космос, оставляя за кормой мегапарсеки и безутешную Лорку, которая будет стоять на своем балконе и со слезами озирать звездное небо…
Во сне он в очередной раз цеплялся за плавающую машину. Двигатель работал из рук вон плохо, пришлось взобраться на броню и постучать в люк: эй, козлы! Вы же сейчас заглохнете посреди озера! Когда крышка отвалилась, Севка оторопел: черный мухобой! Он вылез из люка, громадный, с бесформенным обожженным лицом, и навис над Севкой, сжавшимся в комок.
— Узнал? — прогремел над головой хрипловатый голос.
