Эрик Нёхофф - История Фрэнка
Вот теперь могла начаться попойка. Они забирались на последний этаж отеля. В огромном номере их ждали пять девушек легкого поведения. Фрэнк их всех отымеет по очереди. Если останется доволен, предложит их остальным. После. Ниагары выпивки захлестывали перенапряженные организмы. Лас-Вегас был одной гигантской спальней. Свора неотразимых пьянчуг пользовалась этим по максимуму. Грязный секс, всеобщий галдеж, скопление задранных вверх ног. Джои всегда шел ложиться первым. Обалдев от их глупостей.
Ночь приближалась, и они готовились к этому, как к военной операции. Этап № 1: униформа — строгий смокинг (слово «tuxedo» звучит еще лучше). Этап № 2: коктейли. Горячат кровь, смазывают артерии. Вот они на стартовой площадке. Пристегните ремни и желудки. С ними алкоголь был прожорлив. Они практиковали пьянки на пять звездочек.
«Крысиная стая». Изначально этот термин обозначал группу, созданную Хамфри Богартом и его друзьями. Джуди Гарланд была там вице-президентом, а агент Свифти Лазар — секретарем. Сам Богарт занимался связями с общественностью. В группу также входили Дэвид Нивен, ресторатор Майк Романофф, композитор Джимми Ван Хёзен с его гавайскими рубашками. В их уставе декларировалось: «Облегчение скуки и защита независимости. Восхищение самими собой и безразличие к другим». Уильям Холден, не всегда бывший таким ханжой, находил их поведение скандальным.
Фрэнк восхищался Богартом. Правда, мимоходом он переспал с Лорен Бэколл практически на глазах Боги, заболевшего раком. Но после его смерти, 14 января 1952 года, он отменил два своих следующих концерта, заменив себя Сэмми Дэвисом и Джерри Льюисом.
Фрэнк возобновил деятельность «Крысиной стаи», модернизовал девиз: «Иметь на три стакана больше, чем у всего остального мира». А что там печень: пригодна! Синатра уточнял: «Это банда миллионеров с общими интересами, которая собирается, чтобы немного развлечься». Миссия выполнена. Они идут, чтобы насладиться вволю. Они на одной волне. Эта их вечеринка затянется на несколько лет. В общем и целом — от смерти Богарта до смерти Кеннеди. Не нужно никаких членских карт. Допускались только две девушки —Ширли Маклейн и Энджи Дикинсон. Некоторые наблюдатели говорили о «Клане». Им такое не очень нравилось. На это у них были свои вполне очевидные резоны. «Вы меня представляете членом известной организации, именуемой Кланом?» — протестовал Сэмми. Джои Бишоп отвергал этот термин с присущим ему блеском: «Клан! Клан! Клан! Мне надоело слышать про Клан. Все только потому, что некоторые из нас собираются раз в неделю с капюшонами на головах...»
Когда у них был ангажемент в «Песках», во всем Лас-Вегасе не оставалось ни одного свободного номера. В этом месте нужно было быть. Люди прибывали отовсюду, город бурлил без всякого предварительного заказа. Приезжали на поездах, машинах, самолетах. Спали, где придется — на задних сиденьях машин, в залах ожидания, в холлах отелей, теша себя надеждой получить, если не номер, то хотя бы столик в «Копа-Баре». Или совсем не спали. Они так боялись пропустить малейший кусочек Рая. Они были счастливы и оглушены. Им не терпелось вернуться к себе и рассказать о том, что увидели. Город буквально светился от их восхищения. Через несколько лет они смогут рассказать своим внукам, что они были там в тот момент, когда это происходило.
Весь земной шар перемещался, чтобы их послушать. Служащие разбивали копилки. Maфиози заказывали лучшие столики (спиной к стене, разумеется). В зале собирались будущие президенты, главы компаний, заправилы преступных синдикатов, звезды экрана. Люди должны были бы их презирать, ревновать. А вместо этого их обожали. Пойди пойми. Простофили жертвовали своими банковскими счетами, лишь бы побывать на их концерте. Начинали готовиться за несколько месяцев, а их жены вдруг объявляли им, что они ничтожества, и отказывались возвращаться с ними в Кливленд или Миннеаполис. Все бедняки того времени жалели, что у них не хватит денег, чтобы оказаться там. Богачи же следующих поколений жалели, что родились слишком поздно, чтобы воспользоваться своими деньгами. Что им оставалось? Принц или Maдонна? Да вы смеетесь.
Сделать им нужно было только одно: показать себя, сильно похлопать друг друга по плечу, выдать два-три анекдота, а потом немного попеть. Публика, покоренная заранее, и не требовала от них большего. Посмотрите же на них: Сэмми с его недружелюбной физиономией, невозмутимый Бишоп — и бровью не ведет от того, что его реплики регулярно критикуют, Лофорд — себе на уме, недовольный тем, что посвящен в рыцари королем Фрэнком, и Дин, которого вечно шатает в роли пьяницы. Его каждый раз представляли таким образом: «Непосредственно из бара».
Потрясающая деталь: иногда Дин Мартин пил яблочный сок. Из-за его цвета, чтобы окружающие думали, что это виски. У Дина это был отработанный прием: иметь пьяный вид, даже если он вовсе и не пьян. Этот трюк имел свои преимущества. Если он действительно был пьян, все думали, что он притворяется. Полнейшая выгода. В любом случае, хозяином положения оставался он. Эти парни были настоящими профи. Уж не думаете ли вы иначе? Они получали удовольствие, и это бросалось в глаза. Их номера были подогнаны до миллиметра. Именно это давало возможность отклоняться от сценария, облегчало пробуксовки, допускало фантазии. Своего рода, сообщничество. Они пускались в весьма приблизительные имитации. Дин с его мягким голосом подражал Кэри Гранту и Кларку Гейблу. Сэмми выбрал для себя Богарта. Фрэнк был Кэгни. Больше они не могли. Они говорили себе, что это невозможно. Они до помешательства любили Лас-Вегас.
И не говорите мне, что не считаете это гениальным.
Почему все приходили посмотреть на них во плоти и крови, когда гораздо проще было бы купить их диски? На дисках, как минимум, они допевали песни до конца. Да, но зато здесь, когда Фрэнк хватал микрофон и начинал «Я вижу только тебя» или «Буду жить, пока не умру», шум голосов замолкал. Не слышался ни единый смешок. Никто даже не шевелился. Никакого звона кусочков льда. Никто и не помышлял о том, чтобы допить стакан. Воцарялась почтительная тишина. Соборная сосредоточенность. Фрэнк был их Богом. Голос царствовал. Карл Коэн, управляющий казино, закрывал глаза на их шалости, терпел все их экстравагантные выходки. Шутовство Фрэнка и компании двигало торговлю. Они собирали толпы. Игроки собирались на них, делали ставки, как сумасшедшие, разорялись перед игровыми автоматами. «Пески» вздували должников. Фактически без них, Лас-Вегас не походил бы ни на что. «Это мир Фрэнка, — доверительно говорил Дин Мартин. — Нам просто выпал шанс в нем жить».
Они продолжали делать то, что мужчины, которым уже за тридцать, делать не должны: слишком громко смеяться на публике, оставлять сногсшибательные чаевые, щипать официанток за задницы, устраивать потасовки в ночных клубах, ходить в ночные клубы, употреблять жаргонные слова, упиваться вмертвую, падать, где попало, придумывать всем прозвища, слишком трусить, чтобы открыто рвать отношения, спать до полудня, думать только об этом. Они буквально следовали финальной реплике из «Унесенных ветром»: «Честно говоря, дорогуша, мне совершенно плевать».
У них были свои пароли, свой закодированный язык. «Птичка», например, означала половой член. «Большой Б» — это был Бог. Они говорили не «Джек Дэниэлс», а «горючее». Девушки у них были «телками», «куколками», «бабешками». «Небольшой хей-хей» означал «немного развлечься». Словом «Клайд» они обозначали Элвиса Пресли. Впрочем, этот термин быстро распространился на всех, кто им не нравился. «Клайд» — эквивалент пентюха, ничтожества, тупицы.
И был этот опьяняющий запах серы и мерзости, что они распространяли вокруг, этот кортеж гангстеров с цветистыми именами, девочек по вызову, предпочитавших не открывать рот, громил, следящих за тем, чтобы все было хорошо. Не приближайтесь слишком к Фрэнки, пожалуйста. Весело проводить время — это лучший реванш. За что? Над кем? Над теми, кто считал его Итальяшкой из Хобокена?
Они держали мир в кулаке. Они вели разгульную жизнь, никогда не спали. Фрэнк ни за что не желал идти в постель. Однако наступал час, когда все бары один за другим закрывались, и выпить на посошок становилось предприятием все более рискованным. Они орали, хохотали без причины. Узлы их бабочек развязывались, брюки мялись. Они целовались с девушками, у которых даже не спрашивали имен. Сэмми садился на край тротуара. Лофорд зажигал сигарету. Фрэнк осыпал всех бранью, уже не помня, за что. Дина рвало прямо на начищенные ботинки. Ему было наплевать. Или он ничего не замечал. Ах да, хорошо. Уткнув кулаки в бока, он хотел быть уверен, что речь о нем. Эх, Дин, какая жалость. Поздно. Всем остальным уже достаточно. Кроме Фрэнка. Он всегда куда-то звал. Ну что, идем, да? Идем? Все остальные уже изнемогали. Засовывали руки поглубже в карманы. Это все, друзья! Скоро не останется ничего, кроме холода и темноты.
