Геннадий Абрамов - Дай лапу
На шее у пса болталась веревка, завязанная на холке бантиком. Он сидел под лестницей, тихий, спокойный, как всегда, зная, что делает, а девочка лет шести в красном пальто и вязаной шапочке, ниже его ростом, стояла близко возле него, ничего не страшась, и негромко с ним разговаривала.
— Мне уже можно компьютер включать, а Светке Никоновой не разрешают, — рассказывала она, помахивая варежкой. — А на будущий год, когда я в школу пойду, мама мне косички заплетет, а папа купит портфель и цветные карандаши. А еще, когда лето было, мы хотели к морю поехать, а потом папа сказал, что у него сорвалось, а мама сказала, мы никуда не поедем, потому что птичий грипп. А еще дядя Толя мне телефон подарил. Он из города Саратова, и сказал, что я уже не маленькая, мне пора. А Сашка Звягин из второго подъезда над кошками издевается, можно я, когда вырасту, с ним подерусь?
Василий слушал ее внимательно, уважительно. Как будто для собачьих ушей всё это было крайне важно.
В подъезд заглянула Вера Акимовна.
— Карета подана, ваше величество, — возвестила она. — Поехали — зеленый свет.
Нина Петровна молча указала подруге на девочку.
— Ангел, — согласилась Вера Акимовна. — Вылитый ангел. Девочка расстроилась, опечалилась, когда поняла, что собаку увозят. Губки ее надулись и оттопырились.
— Ну-ну, — поправила ей шапочку Нина Петровна. — Как-нибудь приедем тебя навестить. Все вместе. Втроем. А сейчас нам пора.
— Враг не дремлет, — добавила Вера Акимовна.
Василий склонил голову и, прежде чем уйти, ткнулся теплыми губами девочке в кулачок.
— Попрощался, — объяснила Нина Петровна. — Поблагодарил. Поняла?
Девочка чуть заметно кивнула. Лицо ее осветилось.
— Хватит сентиментальничать, — поторопила пса Вера Акимовна. — Василий Иванович. Полководец. Сам соизволишь? Или тебе отдельное приглашение?
Пес, виляя хвостом, прошел к машине. Задняя дверь была полуоткрыта, он понял, что место это приготовлено для него, легко влез и устроился на сиденье.
— Молодец, — похвалила Вера Акимовна, сняв с его головы веревку и захлопнув за ним дверь. — Люблю сообразительных.
Нина Петровна на прощанье приветливо помахала девочке.
— Расти, голубушка. Будь умницей. Расти.
И села рядом с водителем.
— Эй, важняк, — обратилась к собаке Вера Акимовна. — Ты бы прилег, а? А то за твоей номенклатурной башкой ни черта не видно.
Пес прилег.
— Порядок в танковых войсках, — одобрительно кивнула Вера Акимовна и нащупала рычаг переключателя передач. — Так, товарищи дорогие. Где тут у меня первая скорость?
Ехали они медленно, в первом ряду. И веселились. Взахлеб хохотали, переживая подробности операции, радуясь, что всё вышло так, как они задумали.
— Жуть, — со смехом вспоминала, смеясь, Нина Петровна. — Столько глупостей за один раз я еще никогда не произносила. Представляешь, Деримовичу этому, директору, чуть сгоряча рожу не расквасила.
— И напрасно. Я бы расквасила.
— Стоит, глазами хлопает и сыром давится.
— От пьянки оторвала?
— Наверное.
— Кукиш им с маслом. Пусть им и закусывают.
— Там еще двое были. Ты бы видела, что за постные рожи! Убьют, изнасилуют и даже не поморщатся. Кошмар. Откуда только берутся такие отвратительные мужские физиономии? Ни мысли, ни смысла. Как будто всю жизнь только и делали, что пили, ворон считали и тормозили головой.
— Бройлерные, — сказала Вера Акимовна. — Их сейчас специально выводят.
— Нет, Вер. Что ни говори, а мы еще не старые грымзы.
— Да мы с тобой о-го-го! Мы с тобой еще на панель пойдем. Подчепуримся, и вперед. Заре навстречу. От пушистеньких, молоденьких отбоя не будет.
— А что? Сейчас модно. Заодно подработаем. Законная трудовая деятельность. Имеем право.
— Артисткам можно, а нам нельзя, что ли?
Нина Петровна реденько рассмеялась.
Неожиданно Вера Акимовна качнулась вперед, прижалась грудью к рулевому колесу и испуганно вскрикнула. Повела шеей, охнула и испуганно обернулась.
На правом плече ее лежала тяжелая собачья лапа.
— Ты что, сдурел, дорогой? Я же за рулем. Мы же убиться могли. Не понимаешь? Ум за разум зашел? Убери сейчас же.
Пес хрипло гавкнул.
— Василий Иванович, я кому сказала?
Растопырив ноздри, пес сипло дышал, водил носом, ощупывая воздух. Вид у него был встревоженный. Мышцы напряжены. Он внимательно вглядывался в лобовой стекло, смотрел прямо перед собой, как будто на дороге что-то происходило. Как будто он что-то увидел, или предчувствовал, чего-то опасался, пытался что-то сказать, о чем-то предупредить.
Вера Акимовна недовольно развернула плечо, пытаясь сбросить собачью лапу.
— Больно же, поросенок ты этакий. Пусти, тебе говорят!
И вдруг Нина Петровна как завизжит!
Со страху Вера Акимовна ударила по тормозам. Их швырком бросило вперед, а потом резко назад. Вера Акимовна больно ударилась затылком то ли о подголовник кресла, то ли о Васину пасть.
С минуту Нина Петровна сидела насмерть перепуганная, закрыв руками лицо, а Вера Акимовна, бледная, кусая губы, потирала рукой в перчатке ушибленный затылок.
— Ты чего орала-то, Нин? — наконец, тихо спросила она. — Что было-то? Ты видела?… Что?
— Боже мой, — постанывала Нина Петровна. — Ой!.. Ой!..
— Мы что, врезались? — недоумевала Вера Акимовна. — Задавили кого-нибудь? Не понимаю… Совсем я, что ли?… Я бы почувствовала… Нинк, ты слышала удар? — и, обернувшись, в сердцах отчитала пса: — Всё из-за тебя! Медведь проклятый. Думай, когда пристаешь!
Василий выслушал Веру Акимовну очень спокойно — не пренебрежительно, но без интереса или какого-либо сочувствия. Демонстративно отвел морду и уставился в боковое окно.
— Зараза, — с досадой пристукнула Вера Акимовна кулаком по рулевому колесу. — Нет счастья в жизни.
И вышла из машины.
— Не оставляй меня, — взмолилась Нина Петровна.
И тоже вышла.
— Что это?
Под передним бампером, между колес ничком лежала женщина.
Она была в куртке и джинсах, на ногах стоптанные кроссовки. Худенькая, небольшого роста. Брюки ее после падения завернулись к коленям, обнажив корявые венозные икры. Не видя лица, невозможно было определить, молодая она или старая, спьяну сунулась под колеса или оказалась тут по неосторожности.
— Боже мой, Верочка… Что мы наделали.
— Да погоди ты, Нинк. Не дребезжи, — сказала расстроенная Вера Акимовна. — Запричитала. Машина цела. Ни вмятинки, ни царапины. Я же никого не давила.
На тротуаре собиралась толпа. Машины, проезжавшие мимо, притормаживали. Водители и пассажиры в салонах с любопытством выглядывали из окон.
Вера Акимовна отпахнула полу пальто, опустилась на колени и заглянула под бампер.
— Эй, — осторожно тронула она женщину. — Кто вы?… Вы живы, эй?
— А если отъехать?
— Ни в коем случае. Я же ее не задела!
Она прихватила лежащую за обнаженную щиколотку и слегка пошевелила, подергала, потянула на себя.
— Гражданочка, эй? Ответьте. Вы можете разговаривать? Как вы себя чувствуете?
Женщина вдруг взбрыкнула, дернулась, вырвала из рук Веры Акимовны ногу и, судорожно перебирая локтями, поползла вглубь, под брюхо машины. При этом она еще как-то странно попискивала.
— Уф, слава Создателю, — облегченно вздохнула Вера Акимовна. — Кажется, пронесло… А то я думала, у меня уже глюки начинаются. Дуй и вей. Сквозняки. Трезвон в голове.
— Что, Вер?
— Очередная кретинка. Дурдом на прогулке.
— Самоубийца, ты хочешь сказать?
— А черт ее разберет! Жить надоело, и она, зараза такая, меня выбрала. Чтоб я ее, голубушку, переехала. Каково, а? Не выйдет! Мы этого не допустим!
— Может быть, у нее несчастье случилось?
— Ой, брось, Нин. Раззява, наркоманка какая-нибудь. Ух — придушила бы! — Вера Акимовна обернулась и, в раздражении, прикрикнула на ротозеев: — Расходитесь, товарищи дорогие! Поживы не будет! Всё в порядке, больной человек! Без вас разберемся!
Нина Петровна, присев возле колеса, брезгливо, не снимая перчатки, тронула пальцем лежащую женщину.
— Сударыня, что вы там делаете?… Замерзнете, холодно там… Вам помочь?
— Вылезай сейчас же! — рявкнула Вера Акимовна. — Паршивка. Не позорь перед людьми, слышишь? Вылезай! Я кому говорю? Иначе силой вытащим!
Снова попробовала ее подтянуть — с тем же успехом: женщина пискнула, дернулась и часто-часто забила ногами.
— Она еще и лягается! Наглячка. Я тебе полягаюсъ!.. Давай, Нин. Помоги. Бери за одну ногу, я за другую. Дернем ее, как следует.
— Не могу, — оробев, промямлила Нина Петровна, и спрятала руки за спину. — Прости, Верочка. Не могу.
— Что значит — не могу? Медведя научили пердеть в бутылку, а ты «не могу». Посмотри, мы всю улицу перегородили. Вон уже пробка за нами на километр. Прикажешь милицию вызывать?
