Алексей Швецов - Лохless. Повесть о настоящей жизни

– Хрен с ними. Наш отдел занимается только сторублевками.

Сказав это, он запихивает мне в карман еще что-то. В моей голове тревожно звенит колокольчик. Я попытаюсь вытащить руки из-за спины.

– Тихо, тихо, не рыпайся, — тоном анестезиолога успокаивает меня спортивный костюм.

С двумя мужиками к машине подходит хохол:

– Це понятые.

Понятые ухмыляются и кивают в знак того, что они на самом деле понятые.

– Вы, наверное, гордитесь собой, да? — спрашиваю я, обращаясь к чуваку в спортивном костюме, который, по-видимому, у них за старшего. — Как же, такого преступника взяли! Вам теперь грамоту почетную дадут на отдел.

– Предлагаю добровольно выдать оружие, наркотики, ценности, а также предметы, запрещенные действующим законодательством к ввозу, хранению и распространению в Российской Федерации.

– Кроме того, что вы мне подсунули, ничего противозаконного у меня нет.

– Хорошо, — продолжает он монотонным гипнотизирующим голосом. — Должен предупредить, что изготовление либо сбыт поддельных денежных билетов квалифицируется по статье 186 УК РФ и наказывается лишением свободы на срок от пяти до пятнадцати лет. Такой вот у нас невеселый расклад. Может, хватит Ваньку валять?! Пора чистосердечно раскаяться. Суд это учитывает.

То ли под действием кокоса, то ли из-за стрессовости ситуации мой рассудок отключается. Я смотрю на себя словно со стороны. Совершенно спокойно смотрю, как из моих карманов извлекают пачку денег. Меня спрашивают, где и при каких обстоятельствах у меня оказались фальшивые сторублевки общей суммой на восемь тысяч триста рублей? Я ничего не отвечаю. Молчу я и в ответ на глупые вопросы о сообщниках. «Еще немного, — думаю я, — и я окончательно выпаду в астрал». Единственное, что я воспринимаю достаточно четко, это то, что ситуация — херовей некуда. Попал, как говорится, «на глушняк».

Из прострации меня выводят открывшаяся дверь «Жигулей» и появившаяся там голова Сашки Residuum’а. Он что-то прошептал чуваку в спортивном костюме, тот вышел наружу. Через несколько минут я чувствую, что наручники на моих руках расстегиваются, меня вытаскивают из автомобиля.

– Свободен, — неожиданно говорит мне мент в спортивном костюме и возвращает документы и ключи. — Поаккуратнее, — напутствует он меня на прощание и скрывается в «Жигулях».

Сашка хватает меня за руку и уводит в клуб. Я чувствую себя как лунатик. Мы подходим к столику, я стою возле него как столб, так как мои ноги не гнутся.

– Садись, чего ты? — восклицает Павел.

– Сесть он всегда успеет, — поправляет его Сашка. — Присаживайся, старичок.

Я с трудом проталкиваю комок, стоящий в горле, и заставляю себя присесть. Сашка наливает мне виски и говорит:

– Ну, все, Борис, все позади. Пора уже оттаять. Ошибочка вышла. Подумаешь, ребята не того взяли.

– Сколько я тебе должен? — спрашиваю я и не узнаю своего голоса.

– Борька, хватит уже! Ничего ты мне не должен.

– Сергей, — слабо протестую я.

– Видимо, старичок совсем поплыл, — обращается Сашка к своему синебородому партнеру. — Чуешь? Никого не узнает. Меня Серегой называет.

– Это я про себя, — объясняю я. — Я — Серега, а не Борис.

– Да какая разница? — смеется Сашка. — Главное, что люди должны помогать друг другу.

– Откуда они взялись? — интересуюсь я.

– Забудь, старикан. Мало ли… Может, потанцевать заскочили, может, дверью ошиблись. Вариантов масса. Или, к примеру, у одного из них теща тут работает. Тоже вариант.

Сашка наливает мне в стакан виски. Я выпиваю. После выпитого виски в голове начало проясняться.

– Сань, неспроста они тут были. И где этот черт, что сторублевку мне всучил? Куда он смылся?

– Старик, все прошло. Давно это было, и не стоит к этому возвращаться. Догоняешь? Завтра будет новый день — и все забудется. Я тебе рассказывал, как я, увлеченный одной девчонкой в Лос-Анджелесе, поехал к ней домой и от волнения перепил и заснул в туалете? Я думал тогда, что жизнь закончена. Но это еще не было концом истории. От волнения я не только заснул, но и ошибся. Оказалось, что я заперся не в туалете, а на кухне. Я такую кучу им в раковину для мытья посуды наложил, что будьте здоровы! А через три дня все прошло. Я и девчонку ту забыл, и свой сон на кухне. Я потом снова с ней познакомился, и мы долго смеялись над этим недоразумением. А потом она оказалась негритянкой, а я к черным как-то не очень. И появилась у меня новая девчонка. Так что ты пойми, жизнь не кончается. Ну, поймали тебя сегодня на том, как ты на толчке онанизмом занимался. Ерунда! Завтра найдешь себе партнера симпатичного и избавишься от этой дурной привычки.

– Сашка, ты чего несешь? Какой на хрен онанизм?!

– Володь, не бери в голову! У меня есть хороший психоаналитик, так он эту проблему в два счета решит. Это даже не проблема, а так… проблемка, маленький пустячок. Вот мне необходимо через три дня найти деньги на завершение ремонта коровника. А я не грущу.

– Какого коровника?

– Бильярдной, — смеется Сашка. — Видишь, и меня глючит уже. Так вот — деньги. Старик, мне нужны деньги. Но я не впадаю в онанизм, потому что мир не без добрых людей. Кто-нибудь мне обязательно поможет. Может, ты, может, другой какой крендель, которому я тоже добро сделал. Сечешь? Я ведь тебя из камеры вытащил, однако не прошу у тебя денег и даже не намекаю, что деньги мне нужны максимум через три дня. Так что ты уж подсуетись. Я про то, что ты должен поскорее все забыть.

Я наливаю себе полный стакан виски и, не чувствуя вкуса, глотаю обжигающую жидкость. Меня заметно развозит. На душе становится спокойнее. После этого Сашка провожает меня до такси и на прощание, пожимая руку, говорит:

– Все плохое оставь в дне уходящем, старичок. Вспомни этот разговор завтра, когда проснешься, вспомни, Гендос, кто тебе помог в трудную минуту, — и все у тебя наладится.

Я устраиваюсь на заднем сиденье и начинаю умиротворенно дремать. От выпитого виски на меня нахлынул широкий поток сентиментальной грусти. Пьяные слезы уныло ползут по щекам. Я думаю о Сашке. Значит, мир не до конца погряз в дерьме, когда такие люди в стране российской есть. Сашка помог мне просто так, ничего не прося взамен и даже не намекая, чем я ему обязан. Меня переполняет чувство благодарности, такое забытое и такое антитусовочное.

С этими мыслями под мерное урчание фордовского двигателя я проваливаюсь в зыбкий сон, вырубаюсь вконец и окончательно засыпаю.

Загруженные

Сон разума рождает чудовищ.

Один человек отличается от другого больше, чем разнятся два животных разных видов.

Ночью все кошки серы.

Я бездумно просыпаюсь от жуткого холода и надрывной тошноты. С трудом поднимая голову с руки, служившей мне подушкой, я оглядываюсь по сторонам. Мое ложе — обыкновенная дощатая скамейка в скверике. Я с удивлением поглядываю на мятые брюки сомнительной свежести и на засаленные и обтрепанные манжеты кожаной куртки. А как же Москва? Лето? Как же ночной клуб для золотой молодежи? Как же, блядь, я в качестве коммерческого директора «Globusland»? Неужели все это глупый сон? Я пытаюсь привстать. Моим неповоротливым мыслям/образам отвечает глухой стеклянный удар по мерзлому дереву скамейки. Это из кармана брюк выскальзывает липкая бутылка перманентной «червивки». Я дрожащими отходняком пальцами сжимаю слегка нагревшуюся поверхность сосуда и, поднеся криво наклеенную этикетку к глазам, начинаю хохотать. И это не простой приступ утробного смеха, это громкий, осмысленный ржач. Значит, все это — простой глупый несбыточный сон! Пьяный бред! Неизвестно, сколько бы я еще смеялся, если бы сильный приступ тошноты не согнул меня пополам. Я пытаюсь проблеваться, но тщетно. После моих надрывных гортанных звуков все смолкает, и в наступившей тишине я отчетливо слышу вкрадчивый голос с украинским акцентом:

– Шо, чоловиче, табе так чудово и дюже гарно? Смеешься, як жеребец на усю вулицю?

Я с удивлением всматриваюсь в лица трех подошедших ко мне милиционеров. Определенно, именно эту троицу я видел во сне. Что это значит? Вещий сон? Тот же низкорослый толстяк, тот же коренастый тип и тот же хохол, только одеты они не в штатское, а в серую униформу блюстителей порядка.

– Тю, да ты пьян! Напивси, як боров, — пахнув луком мне в лицо, с мерзкой и радостной улыбкой говорит чувак с украинским акцентом. — Що забирати його з собой чи ни?

Низкорослый, тоже улыбаясь мне, как отцу родному, отвечает коллеге:

– Вспомни, чему тебя товарищ сержант учил. Вначале надо проверить благосостояние трудящихся масс или отдельного индивидуума и лишь потом принимать правильное решение, из которого следует, что без денег он нам на хер не нужен.