Патриция Хайсмит - Талантливый мистер Рипли
— Привет, — сказала Мардж, открывая дверь. — Здравствуйте, Том! Где вы пропадали все это время?
Она предложила им выпить, но оказалось, что джина у нее в бутылке на донышке.
— Не важно, сейчас все равно пойдем ко мне, — сказал Дикки. Он расхаживал по комнате, служившей Мардж и гостиной и спальней, с таким хозяйским видом, будто и сам наполовину живет здесь. Наклонился над цветочным горшком, в котором росло какое-то крошечное растеньице, нежно тронул пальцем его листик. — Сейчас Том тебя рассмешит, — сказал он. — Расскажи ей, Том.
Том набрал воздуху в легкие и заговорил. Он сумел рассказать эту историю очень смешно, и Мардж хохотала так, будто в жизни не слышала ничего более забавного.
— Когда я увидел, что он входит к «Раулю», я был готов спастись бегством через туалет!
Том молол языком, не напрягаясь, и одновременно думал о том, как высоко поднялись его акции у Дикки и Мардж. Это было видно по их лицам.
Дорога к дому Дикки и вполовину не показалась такой длинной, как в первый раз. Восхитительный запах жареного цыпленка долетел до террасы. Дикки приготовил коктейли. Том принял душ, потом Дикки принял душ и, выйдя на террасу, налил себе коктейль, в точности как в прошлый раз, но атмосфера была совершенно другой.
Дикки сел в плетеное кресло, перекинув ноги через подлокотник.
— Расскажи еще что-нибудь, — сказал он, улыбаясь. — Чем ты вообще-то занимаешься? Говорил, хочешь найти работу?
— А что, ты можешь предложить мне работу?
— Не то чтобы…
— Я могу делать многое. Утюжить мужские костюмы, сидеть с детьми, вести бухгалтерские книги. У меня непризнанный талант ко всяческой цифири. Как бы ни надрался, ни один официант не обсчитает. Умею подделывать подписи, водить вертолет, играть в кости, изображать кого угодно, стряпать… Могу устроить «театр одного актера» в ночном клубе, если штатный затейник болен. Хватит или продолжить? — Том, подавшись вперед, загибал пальцы, перечисляя свои таланты. Он мог и продолжить.
— Что за «театр одного актера»?
— А вот, — Том вскочил, — вот, например. — Он принял позу: уперся рукой в бок, выставил вперед ногу. — Леди Ослиц опробует американскую подземку. В Лондоне она в метро ни ногой, но теперь хочет привезти домой как можно больше американских впечатлений.
Том разыграл целую пантомиму: показал, как дама ищет монетку, но оказывается, что она не пролезает в щель автомата, дама покупает жетон, запутывается в поисках нужной лестницы. Показал смятение и страх, в которые приводят леди шум и сама долгая поездка без остановки, и как она снова запутывается в поисках выхода (в этом месте на террасу вышла Мардж, и Дикки сказал, что это, дескать, англичанка в подземке, но Мардж, похоже, не поняла и спросила: «Что-что?»), проходит в дверь, которая, несомненно, ведет в мужской туалет, судя по тому, как ее всю передергивает от ужаса, когда натыкается то на одно, то на другое. Ужас все нарастает, и дело заканчивается обмороком. Том изящно упал в обморок на диван-качалку.
— Блеск! — завопил Дикки и захлопал в ладоши.
Мардж не смеялась. Она, казалось, была озадачена. Ни Том, ни Дикки не потрудились объяснить ей, в чем соль. Том подумал: скорее всего, юмор такого сорта все равно не в ее вкусе.
Том отхлебнул мартини, очень довольный собой.
— Вам я как-нибудь покажу что-нибудь другое, — сказал он, обращаясь к Мардж, но на самом деле хотел дать понять Дикки, что у него есть и еще кое-что в запасе.
— Ленч готов? — спросил Дикки у Мардж. — Я умираю с голоду.
— Чертовы артишоки еще сырые. Ты же знаешь свою печку. — Она улыбнулась Тому. — Дикки любит все старомодное, разумеется, если не ему самому приходится этим пользоваться. У него здесь только печка, которая топится дровами. И еще он отказывается купить холодильник.
— Это одна из причин, но которой я сбежал из Америки, — сказал Дикки. — Покупать все эти вещи в стране, где нет проблем с прислугой, все равно что выбрасывать деньги на ветер. Если Эрмелинда сможет приготовить обед за полчаса, ей нечем будет себя запять. — Он встал. — Пошли, Том, покажу свои картины.
Следом за Дикки Том прошел в большую комнату, куда заглядывал пару раз по дороге в душ и обратно. Комнату с двумя окнами, под которыми стояла длинная кушетка, и большим мольбертом посередине.
— Это портрет Мардж, сейчас я как раз над ним работаю.
Том изобразил живой интерес. По его мнению, портрет был плохой. Вероятно, другого мнения и не могло быть. Он не передавал непосредственной восторженности ее улыбки. Лицо было красное, как у индианки. Не будь Мардж единственной блондинкой в округе, никто бы не понял, что это именно она.
— И еще куча пейзажей, — сказал Дикки со смешком, притворно скромничая, хотя явно ждал от Тома комплиментов, ибо нескрываемо гордился своими пейзажами. Все они были сделаны наспех, как попало, и все ужасно одинаковые. Почти в каждом сочетание кирпичного и цвета электрик: кирпичные крыши и скалы, яркое, цвета электрик, море. Того же цвета были глаза на портрете Мардж.
— Мои опыт в сюрреалистическом стиле, — сказал Дикки, разворачивая на коленях еще одно полотно.
Том поморщился. Ему было стыдно, будто он сам написал такую картину. Несомненно, это тоже был портрет Мардж, хотя и с длинными, похожими на змей волосами. И что хуже всего, в одном глазу был крошечный пейзаж Монджибелло с горами и домами, в другом — пляж, на котором теснились маленькие красные человеческие фигурки.
— Вот это мне нравится больше всего, — сказал Том.
Да, мистер Гринлиф верно оценил способности сына. Занятия живописью заполняли жизнь Дикки, уводя его от реальных тягот и забот, так же как заполняли они жизнь тысяч других бездарных дилетантов в Америке. Но отцу-то было обидно, что Дикки попал в этот разряд людей. Он жаждал для сына совсем другого будущего.
— Великим художником мне не бывать, — сказал Дикки. — Но заниматься живописью для меня большое удовольствие.
— Ну да. — Тому хотелось поскорее забыть эти картины, забыть, что Дикки занимается живописью. — Может, покажешь мне дом?
— Ну конечно! Ты еще не видел гостиную?
Дикки открыл дверь в коридор, ведущий в большую комнату с камином, диванами, книжными полками и окнами на три стороны: одно выходило на террасу, другое на участок позади дома, третье — в сад перед домом. Дикки сказал, что летом он не пользуется этой комнатой, оставляет ее на зиму в качестве перемены декорации. Комната походила не на гостиную, а скорее на приют интеллектуала-книгочея. Такую комнату Том не ожидал здесь увидеть. Он посчитал Дикки не слишком умным парнем, который большую часть своей жизни проводит в играх и забавах. Возможно, в этом он ошибся. Но вряд ли ошибся в другом — в интуитивном ощущении, что сейчас Дикки скучает и нуждается в человеке, который бы его развлекал.
— А наверху что? — спросил Том.
Наверху не было ничего интересного: спальня Дикки в углу дома над террасой, скудно обставленная, почти голая. Кровать, комод и кресло-качалка как бы затерялись каждый по отдельности в этом пустом пространстве. Кровать узкая, чуть пошире односпальной. Остальные три комнаты на верхнем этаже вообще не обставлены, во всяком случае, не приспособлены для жилья. В одной хранились дрова и лежала груда обрезков холста. И нигде ни малейших следов пребывания Мардж, в том числе и в спальне Дикки.
— Как насчет того, чтобы как-нибудь прошвырнуться в Неаполь? — спросил Том. — По дороге сюда я мало что увидел.
— Отлично, — одобрил Дикки. — Мы с Мардж как раз собираемся туда в субботу. Ужинаем там почти каждую субботу, а вернуться позволяем себе на такси или нанимаем извозчика. Присоединяйся.
— Я-то имел в виду поехать утром и в будний день, чтобы посмотреть город, — сказал Том, стараясь избежать участия Мардж в экскурсии. — Или ты целыми днями рисуешь?
— Нет. По понедельникам, средам и пятницам ходит двенадцатичасовой автобус. Если хочешь, поедем завтра.
— Вот и чудесно, — сказал Том, все еще опасаясь, что Дикки пригласит девушку. — Мардж католичка? — спросил он, когда они спускались но лестнице.
— Да еще какая! Полгода назад ее обратил в веру один итальянец, в которого она по уши втрескалась. Вот был мастер молоть языком! Он провел здесь несколько месяцев, поправляясь после несчастного случая на лыжах. Потеряв Эдуарда, Мардж утешается в объятиях его религии.
— А я подумал, она влюблена в тебя.
— В меня? Что за глупости!
Когда они вернулись на террасу, ленч был уже готов. Мардж собственноручно испекла песочное печенье.
— Ты знал в Нью-Йорке Вика Симмопса? — спросил Том у Дикки.
У Вика был этакий светский салон, где собирались художники, писатели, артисты балета. Но Дикки его не знал. Том назвал еще два-три имени. Тот же результат.
Том надеялся, что после кофе Мардж уйдет. Но она осталась. Когда она на минуточку вышла, Том сказал:
