Сергей Аксентьев - Беспокойные дали
Но поехали они совсем не в ту сторону, куда следовало.
— Э-эй, хозяин, — похлопал водителя по плечу Андрей, — Ты куда едешь?
— Нэ волнуйся, — успокоил тот, — заберем бабушку с корзинами на базар.
Минут через пятнадцать у обочины показался силуэт старухи с корзинами. Погрузив её, двинули дальше. В темноте безлунной ночи было трудно ориентироваться, да и ехали они какими-то переулками. Наконец, автобус выскочил на трассу. По неясным силуэтам нефтяных качалок справа, Андрей понял, что Зых далеко в стороне.
Водитель обернулся. На его небритой физиономии, пришлепнутой большой шерстяной кепкой, играла дьявольская улыбка разбойника.
— Слушай ты нэ будешь возражать, если я забэру ещё плэмянницу с мужем? Им позарез надо на вокзал
— А где они?— спросил Платонов
— Там, — неопределенно махнул куда-то в ночь азербайджанец.
Андрей прикинул, что, скорее всего они находятся где-то в районе Баладжар, а это совсем далеко от училища. На дворе ночь. Трасса пустынна. Курсанты дремлют. Выбора нет.
— Валяй! — махнул рукой Платонов. — Только быстро.
После племянницы с мужем, пришлось подбирать по дороге и «друзей» водилы, которые возвращались из гостей. Потом сели просто попутчики. И когда автобус неожиданно оказался на привокзальной площади, он напоминал Ноев ковчег.
Все «родственники» и друзья, шумно прощаясь с водителем, совали ему деньги, которые он, не считая, ловко рассовывал по карманам…
Когда, наконец, все вышли, азербайджанец вспомнил, что на Баилове уже час как ждет его брат.
— Ему нужно на работу на кислородный завод, — пояснил он, — это ж рядом с училищем.
Пришлось соглашаться и на этот крюк.
Минут через десять автобус остановился около трехэтажного здания в военном городке флотилии. Водитель вытащил из-под сидения баул и скрылся с ним в ближайшем подъезде. Вернулся быстро, довольный.
— Брат уже уехал, — осклабился он. — Теперь прямо на Зых.
В Черном городе, примерно на половине пути до училища, водитель внезапно затормозил.
— Э, командыр, выйдем на минуту, поговорить надо
На улице, прикрыв дверцу и, воровато оглядевшись по сторонам, хотя кругом была непроглядная тьма и безлюдье, азербайджанец, тихо прохрипел:
— Давай по дэсять долларов с брата!
— Что-о-о? — протянул Андрей, — Какие ещё доллары? Ты, что спятил? Ты же обещал курсантам довезти бесплатно!
Водитель расхохотался.
— Вай-вай, какой глупый человэк! Кто же ночью возыт бэсплатно, да ещё на Зых?
— Но у нас нет таких денег, — развел руками Платонов.
— А зачем тогда садился в автобус? — нахмурился водила. Потом махнул рукой:
— Ладно, рады тэбя дарагой! — так и быть, — довэзу. Но с одним условием: пусть твои курсанты дадут мнэ двэ пары джинсов, тры футболки и двэ пары кроссовок.
— Да ты что! Грабить собрался сволочь? — заорал Андрей.
— Иш ты, какой горачий, — покачал головой джигит. — Нэ хочишь платить — иды со своими курсантами пэшком.
Он открыл дверь и прокричал:
— Выходы! Далшэ не поедэм. Автобус сломался!
Ситуация складывалась аховая. Кругом ни души. Начало пятого. Курсанты, узнав в чем дело, стали возмущаться. Кто-то предложил отдать азербайджанцу шмотки, которые тот требовал, но Платонов категорически запретил. Приказал всем сидеть в автобусе, и не вступать ни в какие переговоры с водителем.
А тот демонстративно копался в моторе, не обращая внимания на них…
Минут через двадцать послышался стрекот мотоцикла. Платонов вышел на середину трассы, размахивая руками. Ослепив светом фар, мотоцикл резко затормозил. За рулем был милиционер. Платонов рассказал, что произошло. Милиционер с важным видом выслушал. Сказал «подожди!» и направился к водителю автобуса. Сначала они говорили тихо. О чем — понять было невозможно, поскольку говорили на своем языке. Потом, все распаляясь, перешли на крик, отчаянно жестикулируя и тыча руками то в сторону Платонова, то друг в друга, то в сторону курсантов в автобусе. Потом водитель юркнул в кабину, выскочил и нервно сунул что-то милиционеру. После этого тот ещё более важный, чем прежде, вернулся к Платонову:
— Ты понымаешь, дарагой, он нэ может ехат. У нэго сломася насос.
— Какой насос? — возмутился Андрей.
— Нэ знаю! Только он ехат нэ молжет.
— Он же жулик и вымогатель. Он требует доллары или курсантскую одежду.
— Нэ знаю! Этого он нэ говарыл.
Поняв бессмысленность дальнейшего препирательства, Андрей сказал:
— Хорошо, черт с ним, с этим жуликом, но помоги нам добраться до училища.
Милиционер молчал.
— Ты учти — я везу иностранцев. Могут быть большие неприятности. Тебе это надо?
— Нэ надо, буркнул страж порядка. — Через двадцать минут здэс будэт проезжать автобус с рабочими на Серебровские промыслы. Я тэбя с ними отправлю.
…Едва курсанты погрузились в пропахший нефтью и крепким табаком автофургон нефтяников, как водила погрозил в их сторону кулаком, захлопнул капот своего автобуса, вскочил в кабину и дал по газам. Взревел и милицейский мотоцикл. Участники ночного инцидента, набирая скорость, разъехались в разные стороны, каждый по-своему переживая случившееся.
5
Вскоре после Нового года отправили Платонова в Москву для согласования размещения сомалийских курсантов во время зимних каникул в общежитии столичного вуза. Попутчик по купе одногодок Андрея, радушный и предупредительный аспирант института биологии Академии Наук Азербайджана Алик Кулиев, ехал в столицу на научный семинар, который должен был проходить на ВДНХ.
Чем больше Платонов вживался в быт, традиции и устои бакинцев, тем больше они нравились ему. Подкупало их жизнелюбие, открытость, готовность прийти на помощь в любую минуту. Они легко взрывались эмоциями но, быстро успокаивались, переходя на миролюбивый тон. И даже восточная склонность к плутовству была у них какой-то по-детски простоватой. Андрей часто с улыбкой вспоминал ночной инцидент с автобусом. Так откровенно попасться на примитивную уловку прожженного шоферюги мог только славянин.
Алик Кулиев, узнав, что Андрей ещё не решил с местом своего базирования в столице безапелляционно заявил:
— Чего там решать. Давай вместе поселимся. В гостинице, рядом с ВДНХ, на участников семинара забронированы места Мой коллега не смог поехать, и ты за него вполне сойдешь.
Так Андрей оказался в районе двух достопримечательностей столицы: Выставки Достижений Народного Хозяйства и величественного монумента «Покорителям космоса», в цоколе которого размещался мемориальный музей космонавтики.
Платонов любил музеи. Их торжественная тишина, гулкость залов, специфический «музейный» запах, каждый раз создавали в его душе особый настрой, будоражили воображение, давали простор фантазии и домысливанию ситуаций, в которых некогда бывали и действовали представленные на обозрение экспонаты. Но раздражали бесконечные шаркающие группы праздных обывателей с чирикающими экскурсоводами. Они мешали сосредоточиться, осмыслить и почувствовать дух времени и замыслы творцов раритетов. Поэтому он старался посещать музеи в ненастные дни, в начале недели, в утренние часы — когда меньше всего посетителей.
Был вторник. На улице мело. Мороз по-российски крепкий и колючий, леденил щеки, покалывал уши. В музее не было ни души, и Андрей не спеша, перемещался от стенда к стенду, внимательно разглядывая экспонаты. Вот знаменитая девятка — первая советская ракета с жидкостным двигателем совершившая успешный испытательный полет в августе 1933 года. Её фотографии он часто встречал в литературе по истории космонавтики, а вот «живьём» увидел впервые.
Подумалось: — Какая же она маленькая, и простенькая на вид. Сегодня в авиамодельных кружках девятиклассники делают намного совершеннее… А ведь, сколько труда и изобретательности в неё вложено, сколько сомнений, споров и амбиций было перемолото, чтобы вот эта дурнушка полетела…
— Ну, что вы скажете об этом изделии молодой человек? — услышал Андрей чей-то голос за спиной.
Обернулся. Перед ним стоял, улыбаясь, пожилой человек невысокого роста. Короткая стрижка «бобрик» молодила его лицо. Серый, тщательно отутюженный костюм придавал мужчине академическую строгость. На левом лацкане поблескивала звездочка Героя Советского Союза.
— Современные ракеты смотрятся солиднее, — смущенно ответил Платонов.
— Ваша правда, — кивнул собеседник. — Но если бы вы знали, как гордились своим первенцем Михаил Клавдиевич Тихонравов и его сотрудники и сколько им пришлось с ней повозиться, чтобы она полетела! Один только сгущенный бензин, чего стоил.
— Какой, сгущенный бензин? — удивился Андрей.
— А вот такой, — ответил собеседник.— В этой ракете впервые в мире было применено не обычное жидкое углеводородное горючее, а доведенный до консистенции вазелина бензин. Эта идея пришла Николаю Ивановичу Ефремову — заместителю Тихонравова. Использование сгущенного горючего было заманчивым прежде всего потому, что существенно упрощалась система подачи его в камеру сгорания двигателя. А это, сами понимаете, и выигрыш в весе и увеличение полезной нагрузки, которую ракета может поднять. Словом идея супер. И такой бензин изготовили в Баку.
