Андрей Рубанов - Готовься к войне
Здесь Знаев иногда позволял себе шалость: гонял. Обычно - по ночам или рано утром. Летом, в сухую погоду. Два или три раза в месяц, под настроение.
На первой прямой он развил сто семьдесят. Прошел вираж, не дотрагиваясь до педали тормоза, с небольшим сносом задней оси. Дальше довел до двухсот, второй поворот миновал со сносом всех четырех колес. Последний, третий отрезок предполагалось проскочить на максимуме отваги (в прошлый раз это было почти двести двадцать) - но в самый неподходящий момент, когда переключался с четвертой на третью, в сотне метров впереди от левой обочины отделилась темная масса, зажглись фары; встречный возмущенно загудел; хорошо, что не проявил себя глупцом и не заморгал в приступе паники дальним светом, иначе ослепил бы лихача-банкира, заезд мог закончиться неизвестно чем, может, и трагедией. Знаев рванул ручной тормоз. Его двухтонный крейсер пошел юзом, огласив окрестности отвратительным визгом резины, заглох и замер.
Встречное авто оказалось увесистым, сильно потрепанным внедорожником. Вылез водитель, под стать машине: пузатый, круглоголовый человек без шеи.
Банкир переживал адреналиновый приход и не стал покидать кресло.
Круглоголовый решительно приблизился. По мятому кожаному пиджаку и массивной золотой цепочке Знаев опознал одного из местных деревенских коммерсантов.
- Ты чего? - громко спросил абориген, наклоняясь и заглядывая в лицо финансиста. - Смерти ищешь?
Машина Знаева имела под капотом четыреста лошадей и стоила больше ста тысяч долларов, поэтому круглоголовый, хоть и кипел от возмущения, явно предпочитал действовать осторожно. Дом банкира находился совсем рядом, в километре, и банкир несколько раз встречал круглоголового в деревне, возле сельпо - туда доводилось заезжать по мелкой надобности, хотя бы за питьевой водой.
- Прошу прощения, уважаемый, - вежливо сказал Знаев. - Спешу.
- Я тебя тут часто вижу, - медленно произнес местный, и на его лице появилась смесь отвращения, зависти и интереса. - Ты все время гоняешь, как бешеный.
- Бывает.
- Нехуй тут гонять! - вдруг решившись, надсадно заявил селянин. - Тут, бля, люди живут!
- Вообще-то, - спокойно ответил банкир, - я тоже тут живу.
- ТОЖЕ живешь? А я тут - ВСЕГДА жил! Прикидываешь разницу?
- Конечно. Еще раз прошу прощения.
- Не надо ничего просить, - презрительно сказал круглоголовый. - Ты тут поселился - хрен с тобой, живи. Но живи - как все! Гонять будешь у себя в Москве. А тут гонять не надо. Ты что, решил здесь новые порядки устроить?
- Нет.
- Вот и нечего тут устраивать московские порядки. Все равно не получится. Знаешь, почему?
- Знаю, - сказал Знаев. - Потому что тут у вас - свои порядки.
- Вот именно! Не забывай об этом… - толстяк помедлил и веско отрекомендовался: - Я Миха Жирный. Я тут родился, живу и буду жить. А такие, как ты, понаехали из своей Москвы и уже вот где… - селянин ударил по горлу ребром ладони. - Езжай. И веди себя тихо, понял?
- Понял.
- Еще раз увижу, что ты летаешь, как бешеный, возле моей деревни - с тобой будет разговор. Серьезный. Мне все равно, кто ты. Поймаю и спрошу по всей строгости…
- Ясно.
Миха Жирный постоял еще несколько мгновений, чтоб весомой паузой подвести черту под беседой, сложившейся явно в его пользу, и небрежно махнул рукой: давай, отваливай. Знаев запустил мотор и тронул. Угрозы на него никак не подействовали. В машине хранилось оружие, пистолет, снаряженный резиновыми пулями, - не для защиты от врагов (дальновидный Знаев не имел настоящих врагов), а для столичного миллионерского форса, однако махать стволом на пустынной ночной дороге, да еще в ситуации, когда сам не прав, было бы неправильно. Жирного господина легко разыскать. За сравнительно небольшие деньги можно испортить незадачливому мужику настроение на много месяцев вперед - но зачем? Для удовлетворения самолюбия? Оно давным-давно удовлетворено. Красивее, проще и дешевле погасить внешнюю агрессию изысканной вежливостью, на какую способны только очень культурные, а главное - умные люди.
Банкир считал себя умным человеком. Он верил в заговор умных и с удовольствием в нем участвовал.
Дураков много. Умных гораздо меньше. Дураки убеждены, что им принадлежит весь мир. Умные думают иначе, однако помалкивают. В этом и заключается их заговор.
Дом финансиста был построен тоже очень умно. Посторонний наблюдатель, приблизившись к ограде поместья, никак не увидел бы скрытый за деревьями особняк. Отключив сигнализацию и миновав ворота, по широкому - сделанному так, чтоб свободно разъехались два автомобиля, - проезду, насыпанному из экологически чистой гранитной крошки, Знаев докатился до главного входа, выключил зажигание и насладился ударившей в уши тишиной.
Физиологи утверждают, что индустриальные звуки сводят человека с ума. Тогда как моряки, годами живущие среди рева океанских волн, чувствуют себя превосходно. Обитателям тропиков никак не досаждает гул дождя, продолжающегося по два месяца кряду. Грохот автострады убивает - а грохот прибоя записывается на магнитофон и продается в магазине, граждане покупают такие записи, чтобы лечить нервы.
А самые умные из граждан - подобно банкиру Знаеву - и вовсе бегут из городов. Туда, где есть кислород, а шумы пластмассово-железной цивилизации отсутствуют.
Он вошел в дом. Отключил вторую охранную систему. Тут же, возле двери, разделся донага, небрежно кидая в темноту пропотевшие тряпки.
Наступил последний час его дня. Особенное время. Медленное.
Понадобилось почти десять минут, чтобы выбросить из головы все мысли и переживания. Понемногу отматывая события назад, он выбросил грозного сельского авторитета Миху Жирного, или как там его звали. Выбросил сына.
И бывшую жену. Потом - рыжую Алису. Выбросил Горохова и Германа Жарова. Выбросил свой супермаркет. Выбросил беднягу, утром положившего на депозит круглую сумму, а вечером окончившего свои дни. Выбросил банк и миллионы. Выбросил все, вплоть до осадка на дне сознания, обрывков, отходов интеллектуальной деятельности.
Желаешь чем-то овладеть - научись это выбрасывать. Хочешь сберечь - умей освобождаться.
Очень медленно Знаев опять выбрался во двор. Босиком спустился с широких ступеней крыльца, подошел к бассейну. Погрузился. Плавать не стал, просто полежал в воде, пуская пузыри. Ближе к полуночи похолодало, но воду подогревал особый автомат.
Когда надоело - поднялся на мраморный бортик. Ноги и плечи гудели. Банкир устал за этот длинный день. Конечно, устал. Он и вчера устал так же. И позавчера.
Не так сложно было научиться правильно работать, как правильно отдыхать. Спать, есть, восстанавливать силы. Нынче любой двадцатилетний яппи способен много и правильно работать. Но не отдыхать. Цыган приучал свою лошадь обходиться без корма - она почти совсем было привыкла, но сдохла.
А наша лошадь не должна сдохнуть. Она должна бежать. Резво и далеко.
Знаев покрутил головой, разминая мышцы шеи. День прожит. Осталось это отпраздновать.
Досуха растерся жестким полотенцем. Нагишом - ступни радовались мелким камешкам - прогулялся по дорожке, огибающей здание. Над спрятанными в траве неяркими, создающими уют фонарями толклась мошкара. Задержался возле дуба, своего любимого, совсем молодого. Дереву этим летом исполнялось четыре года, он был ровесник дома; из-за него, дуба, в свое время, когда делали фундамент, Знаев едва не подрался с рабочими. Бульдозер при развороте все-таки задел одно из деревьев, надломил, оно умерло - однако у самого комля уцелел маленький боковой побег, спустя сезон превратившийся в самостоятельное живое существо, дерзко зеленеющее, достающее банкиру до груди, на третий год оно дало полноценные пятьдесят сантиметров роста; банкир его ежедневно поливал, отваживал химикатами тлю, и теперь деревце, растущее наособицу, у проезда, не затеняемое соседями, вымахало на три метра, обещая со временем стать гордостью усадьбы.
Потрогав плотные листья, Знаев вернулся на крыльцо. Шаркая ногами по паркету, пересек гостиную. Прошел через спальню на веранду, сел в слабо заскрипевшее кресло, вытянул ноги и закрыл глаза. Стал праздновать. Молча, неподвижно. В темноте.
Хороший день. День, когда ни минуты не потрачено зря. Правда, два часа просидел в ресторане с женщиной - но этот ресурс взят взаймы у будущего; впоследствии отработаем.
Приумножены деньги. Получены впечатления. Сделаны важные выводы. Не везде удалось продвинуться, не все намеченное получилось. Так всегда бывает; обычно дневной план выполняется не более чем на шестьдесят, максимум - семьдесят процентов. Мешают привходящие обстоятельства. Мелкие неприятные сюрпризы. Мешает собственная слабость. Главным образом - именно она. Мешает сорокалетнее тело - все чаще оно отказывается подчиняться хозяину. Мешает многое. Тем приятнее сейчас праздновать очередной отрезок времени, удавшийся, несмотря ни на что.
