Томас Вулф - Паутина и скала
Все переговоры с авторами обставлялись как можно приятнее. Поскольку Черн и Белл знали природу души художника, как ни shy;кто, относились с полным пониманием – нет! состраданием – к его обостренной чувствительности, то до седьмого тоста всякие во shy;просы о договорах, гонорарах, авансах даже не затрагивались. Если вопрос бывал простым – например, быстрое получение авторской подписи под договором, предусматривающим «обычные условия» наряду с правом издания восьми очередных его книг, – то, чтобы склонить обладателя чувствительной души прозреть, уступить и, побыстрее поставив подпись, покончить с неприятным делом, до shy;статочно было всего-навсего семи-восьми крепких коктейлей и гипнотической убедительности голоса мистера Черна.
В более сложных случаях, когда обладатель чувствительной души бывал предрасположен к раздражительности и недружелю shy;бию, то, чтобы убедить его, требовалась, разумеется, более дли shy;тельная подготовка. Если возникал какой-нибудь спор – увы, мы должны признать, что эти злосчастные споры иногда проис shy;ходят, – если у Обладателя возникала какая-то болезненная склонность к низкой подозрительности, благожелательное сост shy;радание мистера Хаймена Черна становилось широким, как при shy;рода, глубоким, как Атлантический океан, нежным, как Божья милость.
– Мой дорогой мальчик, – можно было услышать от него по shy;сле одиннадцатого тоста, звучащее так мягко, нежно, любезно, словно он обращался к ребенку, – мой дорогой мальчик, как ду shy;маешь, почему я занимаюсь книгоизданием? Ради денег?
– А разве, – мог произнести в ответ Обладатель вперемежку с икотой и отрыжкой, таращась на своего благодетеля с язвитель shy;ным удивлением, – а разве – ик! – нет?
Тут мистер Хаймен Черн начинал смеяться, мягко, гортанно, понимающе – в смехе слышались в равной степени жалость и упрек. Потом, поводя толстым указательным пальцем из сторо shy;ны в сторону перед своим мясистым носом, он говорил:
– Нет! Нет! Нет! Нет! Нет!.. Мой дорогой мальчик, ты не по shy;нимаешь!.. Деньги! Дорогой мальчик, я о них не думаю! Они для меня ничто! Если б я думал о деньгах, – восклицал он торжест shy;вующе,- на кой черт мне было б книгоиздание?.. Нет! Нет! Нет! Ты все не так понял! Мне нужны не деньги! Как и всем издате shy;лям! Иначе бы я не занимался этим делом. Дорогой мальчик… ты все понял не так. Издатели не гонятся за деньгами!.. Нет! Нет! Нет!.. Я думал, ты знаешь это!
– А, понятно! – мог тут со злобой произнести Обладатель. – Вы все – ик! – просто-напросто великодушные филантропы, так ведь? – ик! – Ваше здоровье!
Теперь тон мистера Черна становился очень серьезным и до shy;верительным. Подавшись вперед и постукивая собеседника по колену толстым указательным пальцем, он говорил негромким, но очень впечатляющим шепотом:
– Вот именно!.. Ты понял совершенно правильно!.. Попал в самую точку!.. Мы филантропы!
– Ну еще бы! – это с явной ноткой циничного сарказма. – А как же тогда мой гонорар? Где все деньги, что вы нажили на мо shy;ей последней книге?
– Гонорар? – произносил мистер Хаймен Черн таким рассе shy;янным, задумчивым тоном, словно слышал это странное словеч shy;ко в далеком детстве. – Гонорар?.. Ах, гонорар! – восклицал он внезапно, словно до него только что дошло значение этого слова. – Так ты ведешь речь о гонораре! Вот это тебя и беспокоит?
– Да, именно это! Ну так как же?
– Мой дорогой мальчик, – говорил тут мистер Черн соболез shy;нующим тоном, – что же раньше не сказал мне этого? Почему не облегчил душу? Почему не пришел, не поговорил со мной? Я бы понял! Для того мы и находимся здесь – потому что понимаем такие дела! И когда что-нибудь подобное снова возникнет… нач shy;нет беспокоить… ради Бога, приходи ко мне, выговорись!.. Не терзайся!.. В том-то и беда с вами – вы все чересчур уж чувстви shy;тельны!.. Конечно, иначе не были бы писателями] Только со мной, Джо, это ни к чему! Ко мне можно обращаться безо всякого страха… Ты знаешь это, правда ведь? Так что не будь таким чувствительным!
– Чувствительным?Ах, вы...Чувствительным!.. Что вы, черт возьми, имеете под этим в виду?
– Именно это, – отвечал мистер Черн. – Что тебе совершен shy;но не о чем беспокоиться. Потому я и пригласил тебя – видел, что тебя это начинает мучить,- вот и пригласил выпить по ста shy;канчику, сказать, что все в порядке!
– Сказать мне! Так что же в порядке? Ничто не в порядке! Совершенно!
– В порядке! Если нет, приведу в порядок!.. Послушай, Джо, – снова негромкое, спокойное увещевание, подавляющий взгляд темных глаз мистера Черна, палец, впечатляюще постуки shy;вающий автора по колену. – Забудь об этом!.. Я вижу, тебя это мучает – но забудь! Жизнь слишком коротка! Мы хотим, чтобы у тебя было легко на душе… Вот я и пригласил тебя сообщить, что, насколько дело касается нас, все в порядке!.. Ты нам ничего не должен!
– Должен вам! Ах, вы, старая… надо же, должен вам! Что вы, черт возьми, имеете в виду?
– То, что сказал!.. Имею в виду, что теперь… сегодня!.. с этой минуты!.. мы начинаем все сначала!.. Что сделано, то сделано!.. С чем покончено, с тем покончено!.. Мы возлагаем надежды на твое будущее, хотим, чтобы тебя ничто не беспокоило, не меша shy; ло работать… Так что забудь!.. С прошлым покончено – мы так относимся к этому!
– Значит, вы так относитесь? Значит, с прошлым покончено? Ну уж нет, черт возьми! Я отношусь к этому не так!
– Знаю, – спокойно отвечал мистер Черн, – а все потому, что ты очень чувствителен! Ты считаешь, что чем-то обязан нам. Что у тебя есть перед нами какой-то долг. Но это просто говорит твоя гордость!
– Долг! Гордость! Что…
– Послушай, Джо, – вновь начинал мистер Черн спокой shy;ным, серьезным голосом. – Я давно уже пытался тебе это ска shy;зать, но ты не хотел меня слушать! Я уже сказал, что занимаюсь книгоизданием не ради денег!.. Если бы гнался за деньгами, то не занимался бы им!.. А занимаюсь потому, – голос мистера Черна становился хриплым и обрывался, глаза начинали влажно блестеть, но он справлялся с собой и задушевным тоном завершал: – потому что люблю это дело… потому что завел друзей… может… лад shy;но, Джо, я не хотел говорить этого… знаю, тебя это смутит… пони shy;маю, как неприятно, когда кто-то говорит с тобой о твоей работе… но я должен это сказать!.. Знаю, что через сто лет обо мне никто не будет помнить, – говорил мистер Черн с печальным, но мужест shy;венным смирением, – знаю, что я всего-навсего один из малых ми shy;ра сего… Никто обо мне помнить не будет… Но если кто-то через сто лет возьмет одну из твоих книг, увидит мою фамилию в назва shy;нии издательства и скажет: «Не знаю, что это был за человек, но он открыл Джозефа Доукса, предоставил ему первую возможность опубликоваться,» – тогда я буду считать, что не зря прожил жизнь!.. Вот как много значит это для меня, мальчик. – Голос ми shy;стера Черна становился хриплым. – Вот почему я участвую в этой игре! Не ради денег!.. Нет! Нет! – Влажно блестя глазами, он стра shy;дальчески улыбался и потрясал перед носом толстым указательным пальцем. – Мной движет мысль, что, может, я принес какую-то пользу, живя на свете… смог быть полезным таким ребятам, как ты… немного помочь… открыть дорогу, чтобы ты мог реализовать свой талант. Поэтому ты не должен мне ни гроша! Ни единого] Дол shy;га передо мной у тебя нет ни-ка-ко-го!.. Для меня очень много зна shy;чит твоя дружба, гордость сознанием, что я твой издатель!.. Так что забудь об этом! Ты мне ничего не должен!
– Ничего вам не должен! Ах… вы… – Голос поднимался до безумного вопля, Обладатель выхватывал бумаги и злобно ударял ими о стол. – Взгляните на этот договор!
– Минутку! – Голос Черна звучал негромко, сдержанно, вла shy;стно. – Я сказал то, что думал, и думал то, что сказал!.. Я сказал, что ты ничего мне не должен, и был искренен. Мы хотим, чтобы ты забыл о всех тех деньгах, которыми мы снабдили тебя на годы вперед…
– Обо всех деньгах!.. Уж не хотите ли сказать…
– Хочу сказать, что мы сделали вклад в твое писательское бу shy;дущее. Что поступили так, поскольку поверили в тебя… и готовы списать этот долг, потому что по-прежнему верим в тебя и твою ра shy;боту, не хотим видеть, как ты беспокоишься из-за долгов… И ты все еще недоволен? Все еще не убежден? Все еще беспокоишься из-за гонорара?.. Ладно же! – произносил мистер Черн с суровой реши shy;мостью. – Это все, что я хотел знать! Раз так – смотри!
С этими словами он брал оскорбительные гонорарные доку shy;менты, разрывал их вдоль, затем поперек, складывал и старатель shy;но рвал на множество клочков. Потом, спокойно глядя на собе shy;седника, говорил:
– Ну – удовлетворен? Теперь веришь, что ничего нам не дол shy;жен? Убедился?
