Колыбельная для брата (сборник) - Крапивин Владислав Петрович
Компания заржала. На этот раз смех был совсем другой, и Кирилл понял, что его считают дураком. В самом деле, мог бы догадаться, что майка нужна Дыбе не для себя, а для какой-нибудь махинации. Для «оборота».
— Нет, Дыба, — решительно сказал Кирилл. — Я подарки не продаю… Ну-ка отцепитесь там, я поехал.
— Да ты постой, — с досадой проговорил Дыба. — Давай обсудим. Хочешь, я ещё рубль добавлю? Вот гляди: три трояка и новый целковый. Олимпийский! За него двух бумажных не жалко! Мечта коллекционеров.
Он протянул растопыренную ладонь с деньгами. Два его приятеля — Димка Обух и Козочка — стукнулись лбами, стараясь поближе разглядеть блестящий рубль.
— Где взял, Дыба? — завистливо спросил Обух.
— Где надо… Не лапай. Долг получил. Чирок наконец отдал. Я из него, паразита, целый месяц долги выколачивал. Важны не деньги, а принцип.
— Какой Чирок? — удивлённо спросил Кирилл.
— Не знаешь, что ли? Он вроде в вашей школе учится. Плюгавенький такой.
— Петька Чирков?
Дыба пожал плечами.
— Этот самый Петька, наверно. Проспорил ещё в июле, а потом всё от меня бегал… Ну как, сторгуемся?
— Нет, Дыба, не сторгуемся, — сказал Кирилл. — Хоть ты мне олимпийские сто рублей давай золотой монетой.
— Ну и вали, — разочарованно проговорил Дыба. — Надумаешь — приходи…
Кирилл выехал мимо котельной в тихий Стрельцовский переулок, уцелевший среди нового микрорайона. В конце переулка стояла водопроводная колонка, и Кирилл хотел смыть угольную пыль, пока не въелась в кожу.
Он крутил педали и думал о странном случае с Чирком. Что общего у Чирка с Дыбой?
Петька Чирков был тихий, похожий на четвероклассника мальчишка с длинными белесыми ресницами. «Благополучный троечник», — говорила Ева Петровна. Такой он был незаметный, что про него даже забывали иногда на перекличках. Идут на экскурсию, проверяют, все ли собрались, и говорят, что все, а потом: «Ой, Чиркова нет…» Его не обижали ребята, не ругали учителя. Его никуда не выбирали. К тому же раньше была у Чиркова какая-то болезнь: в пятом классе он полгода провёл в санатории.
Где Чирок мог столкнуться с «королём» Дыбой? Что он ему проспорил? За что отдал рубль?
И… где он этот рубль взял?
Он же сегодня просил у Кирилла двадцатчик, говорил, что нет ни копейки!
Кирилл даже тормознул при неожиданной мысли. А потом промчался без остановки мимо колонки.
Сегодня, когда Кирилл с мальчишками проходил мимо гардероба, Чирок их окликнул:
— Не ходите к двери, там Нинушка певцов караулит. Лучше спрячьтесь, она сейчас сюда пойдёт.
Сам-то он не боялся завуча: в хоре не пел. Он сидел на корточках рядом с дверью в учительскую раздевалку и шнуровал ботинок.
Благодарные беглецы проскочили мимо Чирка в тесную комнатушку с вешалками. Там висели два или три плаща. Кирилл ещё подумал: «Кто в такую жару ходит в плащах?» Больше ничего подумать не успел. Распахнулась дверь, появился пожилой сердитый «чертёжник» Александр Викентьевич, и началась заваруха…
«Ловко сработано, — с нарастающей злостью думал Кирилл и так жал на педали, что рубчатая резина врезалась в босые ступни. — Заманил в раздевалку, чтобы след от себя отвести, и смылся. И сидел потом тихонько на собрании как ни в чём не бывало! Кто подумает на такого скромного мальчика?»
А может быть, не Чирок? Ведь не в раздевалке его видели, а только рядом. Тогда рубль откуда? Ну, мало ли откуда! Вдруг он его специально приберёг, чтобы расплатиться с Дыбой?
Но тут Кирилл вспомнил, как Чирок сказал: «Понимаешь, позавтракать не успел, а денег ни копейки» — и с виноватой улыбкой вывернул карманы у больших не по росту брюк. Помахал ими, как крылышками. А куртки на Чирке не было: несмотря на запрет, он пришёл в школу в рубашке. Видно, знал, что на него всё равно не обратят внимания.
Нет, не похоже, чтобы у Чирка был спрятан тяжёлый металлический рубль.
— Ладно, Чирок, — сквозь зубы сказал Кирилл и свернул на улицу Мичурина.
Заплатит Кириллу Чирок за все его слёзы…
Кирилл убавил скорость и начал торопливо соображать. Во-первых, надо узнать, где Чирок живёт. Кирилл у него ни разу не был. Во-вторых, нужно будет приехать к Чирку, взять его за шиворот и заставить признаться! Куда он денется? В-третьих, придётся притащить Чирка в школу, пусть отдаст деньги и расскажет всем, как было. Интересно, как Ева Петровна будет после этого смотреть на Кирилла? А впрочем, наверно, и не покраснеет. Небось ещё скажет: «Ты, Векшин, сам виноват, потому что вёл себя вызывающе». Ну и наплевать! Главное, что победит справедливость.
Но одному Кириллу с Чирком, пожалуй, не справиться. По крайней мере, в школу не утащить. Надо помощников. Лучше всего тех, кого вместе с Кириллом задержали в раздевалке. У них к Чирку тоже счёт имеется, и, может быть, побольше, чем у Кирилла. Потому что не у всех такие родители, как у Векшина. Серёгу Коробова папаша сперва огреет чем-нибудь, а потом пойдёт в школу разбираться (а когда вернётся, ещё всыплет).
Но Серёга — парень не очень решительный. Димка Сушко — тот с разными знакомствами на стороне, у него, кажется, контакт с Дыбой. Не будет он трогать Чирка, если дело хоть как-то Дыбы касается. Валерка Самойлов — это да! Но он, наверно, умотал во Дворец спорта к своим фехтовальщикам…
Всё же Кирилл решил заскочить к Валерке. И, едва проехав полквартала, увидел Черепанову. Женька шла и махала его, Кирилла, портфелем.
«А что? — подумал Кирилл. — Ну и пускай, что девчонка. Зато начальство. Это даже её обязанность — разбирать такие дела. А драться Чирок всё равно не станет…»
В этом будет справедливость: сперва Черепанова приходила, чтобы наябедничать родителям, а теперь пусть увидит, что Кирилл не виноват. И сама пусть объяснит своей милой Еве Петровне…
Женька выслушала злой рассказ Кирилла, уронила портфель и взялась растопыренными ладошками за щёки. Длинные глаза её сделались почти круглыми, рот тоже стал похож на букву «О».
— О-ой какой ужас… Кто бы мог подумать…
Она так моментально поверила Кириллу, что он сказал:
— Ты подожди, надо ещё проверить.
— Конечно, надо! Но я уверена, что это он, раз ты говоришь.
— Ты знаешь, где он живёт?
— Н-нет. Не помню. Но у мамы есть список с адресами, она же член родительского комитета.
— Узнай — и сразу ко мне. Я пока портфель отвезу.
— Нет, давай вместе зайдём к нам. А то меня мама не выпустит. Скажет: режим, занятия… Давай, а? — Она жалобно взглянула на Кирилла.
— Придумала! Я так и буду таскаться с портфелем?
— Оставим у меня, потом заберёшь. Пошли!
— Да не пойду я, — смущённо сказал Кирилл и шевельнул пальцами босых ног. — Вид у меня совсем не для гостей.
— Ну что за глупости! Ты же не девочка, чтобы наряжаться. И ты не в гости, а по делу… Пойдём, а то меня не пустят.
— А велосипед куда?
— Поставишь под окно. Мы же на первом этаже, а окна в садик выходят. Пошли!
Женькина мама посмотрела на Кирилла слегка удивлённо, однако в ответ на его робкое «здравствуйте» милостиво качнула причёской.
— Здравствуй, проходи. Тебя, кажется, Кириллом зовут? Да, я помню. Ты в прошлом году так удачно пел на концерте…
Кирилл затоптался на мягком ковре и зыркнул на Женьку: «Не копайся».
Женька ускользнула в другую комнату, а мама подозрительно глянула вслед. И опять обратилась к Кириллу:
— Проходи и садись. Не стесняйся.
— Мы на минуточку, — пробормотал Кирилл.
— Никаких минуточек, — решительно сказала старшая Черепанова. — Сначала чай… Женя! — она взглянула на вернувшуюся дочь. — Почему вы только на минуточку? У тебя распорядок, и ты дала мне слово…
— У нас общественная работа, — поспешно сказала Женька. — Мы едем к одному мальчику, надо выяснить… одно обстоятельство…
Женькина мама снова покачала высокой бронзовой прической — на этот раз недовольно.
— Ох, эта работа… Я уже говорила Еве Петровне: нельзя иметь столько нагрузок. Если бы Женечка не была третий год председателем, я давно перевела бы её в английскую спецшколу. Но куда денешься, если говорят про долг перед коллективом.
