Фатерлянд - Мураками Рю
— Разумеется, — ответила за Хана женщина.
Высокая температура, сыпь, налитые кровью глаза, ломота во всем теле были типичными симптомами кори, но корь — детская болезнь, и в Японии она почти не встречалась с того времени, когда была введена обязательная вакцинация. В США и других странах регистрировались случаи заражения взрослых, которые отказывались от прививок. Так, может, и в Северной Корее та же проблема?
Когда Курода задал этот вопрос, корейцы переглянулись.
— Вообще, вакцинация у нас проводится в возрасте от четырех до шести лет. То есть этих троих должны были привить в начале девяностых годов, но… Видите ли, в те времена не хватало даже продовольствия и товаров народного потребления, так что я могу допустить, что они не привиты, — сказал Хан. — Но все же, что это может быть?
Курода сказал, что делать выводы пока что преждевременно.
— Нужно взять образцы крови и отправить на анализ в лабораторию.
На самом деле Курода полагал, что имеет дело с болезнью Кавасаки или, что было бы катастрофой, с бубонной чумой. При кори прежде всего воспаляются лимфатические узлы на шее, а сыпь распространяется от головы до нижней части тела. Но у осмотренных им солдат не было никакой сыпи на голове, зато были очаговые «бубоны», похожие на нелопнувшие мозоли. Болезнь Кавасаки, как и корь, относилась к категории детских; симптомы напоминали скарлатину, а в качестве возбудителя рассматривались бактерии.
Курода подумал, что, в общем-то, было бы неплохо проконсультироваться с Сераги, который исследовал болезни соединительной ткани и даже писал статьи о болезни Кавасаки. Он достал свой мобильный телефон, но так как они находились под землей, сигнала не было.
— Вы что, хотите позвонить? — спросил Хан Сон Чин.
— Да, я хотел бы посоветоваться с коллегой насчет этого случая.
— Вынужден попросить вас не делать этого, — сказал полковник, вновь кладя руку на плечо Куроды. — Мы не хотели бы, чтобы информация о болезни наших людей вышла за пределы лагеря.
Если бы командование корейцев согласилось на госпитализацию, можно было бы выяснить причину заболевания, но, как оказалось, они предпочитали держать все в тайне.
— Хорошо. Но тогда какое лечение вы полагаете назначить? — спросил удивленный Курода.
— Жаропонижающее и антибиотики, — сказала женщина, пояснив, что из антибиотиков у них есть ампициллин и хлорампениколовая мазь.
Очевидно, она не знала, что антибиотики останавливают распространение бактерий, но бесполезны против вирусов. Курода нахмурился и сказал, что больных нужно госпитализировать, и немедленно.
— Боюсь, в сложившихся обстоятельствах мы не сможем позволить себе это, — объявил Хан. — Мы будем лечить их здесь. Но в любом случае мы можем вернуться к этому вопросу несколько позже.
Курода заметил, что автобус не лучшее место для лечения больных. В общем-то, это не его дело, где будут возиться со своими больными корейцы. Однако накануне они привезли в госпиталь раненного в живот солдата — так почему бы им не устроить и этих троих в медицинский центр? Курода действительно хотел им помочь, но пережитый в машине страх оказался сильнее моральной ответственности. «Просто вспомни, где ты находишься, — подумал он. — Медицинская этика здесь, судя по всему, не в чести. Да, ты врач. Но ты и пятидесятилетний житель оккупированной территории, женатый, имеющий двоих детей и больную мать на содержании».
Все замолчали. Курода опустил глаза и увидел маленьких жучков, ползающих по бахилам Хо. Точь-в-точь таких же, как на окне автобуса; они немного напоминали плодовых мух. Хо дернул ногой, стряхнул насекомых и раздавил их. Курода посмотрел на свои ноги — по ним тоже ползали насекомые. Он наклонился, собираясь смахнуть их, но женщина отстранила его руку и стряхнула жучков своим карандашом. Они тут же запрыгали по полу. Курода пригляделся — жучков было великое множество. Скорее всего, на парковке была комфортная температура для их размножения. Хо начал сердито выговаривать что-то женщине, но Хан остановил его; некоторое время они что-то обсуждали на корейском. Спустя пару минут Хан повернулся к Куроде и сказал:
— Если честно, эти насекомые появились вчера вечером. На всякий случай мы собрали, сколько смогли.
Метрах в двадцати от автобуса-лазарета на парковке стоял кремового цвета мини-вэн с зелеными полосками на бортах и надписью «Хиираги Туре». Окна автомобиля были залеплены клейкой лентой, задняя дверь заперта. Боковая дверь с одной стороны была завешена примитивной шторой из синего пластика, какой обычно используется на стройках. С заметной неохотой офицеры подошли к машине и приказали женщине показать контейнеры с насекомыми. Курода поинтересовался, насколько это безопасно. Корейцы сказали, что сами не знают, но на всякий случай надо соблюдать осторожность.
Женщина приподняла штору и нырнула в салон. Она что-то крикнула оттуда по-корейски, и Хо с Паком тут же наступили на нижнюю кромку шторы. Через две-три секунды кореянка вышла, прижимая к груди несколько бутылочек разных размеров. Когда она поставила бутылочки на пол, из-под неплотно прикрытой крышки части насекомым удалось выбраться наружу. Пак стал давить их ногами, но особо проворные умудрились скрыться.
Курода спросил женщину, как ее звать.
— Ли Ги Ён, уоррент-офицер, — ответила она.
Пока Курода беседовал с ней, офицеры внимательно обследовали свою обувь в поисках уцелевших насекомых. Курода недоумевал, отчего у них такое отвращение к этим тварям. Он наклонился и взял в руки одну из бутылочек. Горлышко было запечатано полиэтиленовой пленкой, обмотанной проволокой. На дне лежал толстый слой мертвых насекомых; они были похожи на сверчков, но только размерами — чуть больше рисового зернышка.
— Это сверчки? — спросил Курода.
— Может быть, — мрачно проговорил Хан Сон Чин. — Впрочем, раньше мы таких не видели, я же уже сказал.
В другой бутылочке Курода разглядел ровно таких же насекомых, что сидели у них на бахилах, только мертвых. Он спросил, если ли живые экземпляры, и ему ответили, что да, есть, но их чрезвычайно трудно поймать. Он поднес бутылочку к свету и удостоверился, что у всех имеются крылышки. Почему же они тогда прыгают, а не летают?
— Ну, некоторые из них все же летают, — сказала Ли Ги Ён, вылезая из-под пластиковой шторы. Она поставила еще одну бутылочку с насекомыми на капот «хонды», припаркованной под светильником.
Все подошли поближе.
— Есть ли какие-нибудь заболевания, которые переносятся мухами? — спросил Хан.
— Носителями некоторых болезней могут быть песочные мухи, — отозвался Курода. — В Японии есть два вида таких мух, но их популяция ничтожна, так что проблемы с ними не должно быть. Но дело в том, что эти мухи являются переносчиками паразитических червей лейшеманий и некоторых довольно опасных вирусов.
Корейцы внимательно слушали его объяснения.
— Обычно лейшемании вызывают кожный лейшманиоз, от которого воспаляется кожа и образуются опухоли. Инкубационный период длится два-три дня. Затем у больного резко повышается температура, слизистые оболочки краснеют, появляется боль в глазах, голове и в конечностях. Иногда может иметь место повреждение желудочно-кишечного тракта, снижается количество белых кровяных телец…
— Это песчаные мухи? — перебил его Хан, указывая на бутылочку.
— Они кусаются? — вздрогнула Ли.
— Нет, — ответил Курода. — Они не кровососущие. Мушки носят червей на поверхности тела и в собственных экскрементах. Вирус прикрепляется к рассеянным в воздухе микрочастицам, которые попадают в дыхательные пути или в открытые раны на теле. Но я не могу с уверенностью утверждать, что это песочные мухи.
Хо Чи внимательно слушал переводившего ему Пака, признание Куроды вызвало у него возмущенный возглас, разнесшийся по всему помещению парковки. Хан поднял руку, предлагая ему успокоиться.
— Я никогда не видел песчаных мух, — спокойно продолжил Курода. — И я не энтомолог. Вообще, плодовые мушки не прыгают, а летают. Знаете ли, имея дело с вирусными инфекциями, нельзя руководствоваться неясными утверждениями и смутными догадками, поэтому я бы хотел взять образец, чтобы исследовали его в лаборатории.
