Аласдер Грей - ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах
— Когда я смогу повидать Сэнди?
— Я думала, ты скоро отправляешься в Прован?
— Нет, если Сэнди остается.
— Позвони предварительно и можешь приходить в любое время. Телефонный номер и адрес есть у Фрэнки. Нам понадобится няня.
— Скажи Сэнди, мы скоро увидимся и я буду часто его навещать. До свидания.
Рима встала, помедлила с чемоданом в руке и добавила:
— Уверена, ты был бы счастливее, если бы почаще жаловался.
— А если я стану жаловаться, ты полюбишь меня и захочешь остаться? Нет, тогда тебе будет легче меня покинуть. Так что не думай…
Он замер с открытым ртом, потому что неизбывное горе копилось в горле, пока не вырвалось наружу громким бесслезным всхлипом, похожим на икоту или на медленное тиканье деревянных часов. Влага залила его глаза и щеки. Он простер руки к Риме, она тихо проговорила: «Бедный Ланарк! Ты в самом деле страдаешь», тихо вышла и тихо закрыла за собой дверь. Наконец Ланарк перестал рыдать. Он лежал пластом, ощущая на груди свинцовый груз. В голову пришла смутная мысль напиться или расколотить мебель, но двигаться не хотелось. Свинцовый груз удерживал Ланарка на спине, пока он не заснул.
Кто-то положил Ланарку руку на плечо, и он открыл глаза с возгласом:
— Рима?
У кровати стояла Фрэнки и держала поднос с едой. Он со вздохом поблагодарил ее, и она сидела рядом, пока он ел. Она сказала:
— Я унесла твою одежду: она была ужасно грязная. Для тебя приготовлены новый костюм и белье — лежат внизу, в ризнице.
— Вот как.
— Думаю, тебе нужно побриться и подстричься. Джек раньше работал парикмахером. Попросить его, чтобы зашел?
— Нет.
— Можно Сладдену с тобой поговорить?
Ланарк смотрел на нее молча.
Фрэнки вспыхнула.
— Я имела в виду, если он захочет тебя повидать, ты не выйдешь из себя и не набросишься на него, так ведь?
— Я совершенно точно не забуду о своем достоинстве при встрече с человеком, у которого достоинства кот наплакал.
Фрэнки хихикнула.
— Хорошо. Я ему передам.
Фрэнки унесла поднос. Позднее в отсек зашел Сладден и сел на кровать со словами:
— Как ты себя чувствуешь?
— Я не люблю тебя, Сладден, но от тебя зависят те единственные, кого я люблю. Скажи, чего ты хочешь.
— Да, сейчас. Рад, что ты согласился со мной увидеться, но, конечно, я в этом не сомневался. Что нас с Римой в тебе восхищает, это твой инстинктивный самоконтроль. Это качество делает тебя неоценимым.
— Скажи, чего ты хочешь, Сладден.
— В конце концов, мы разумные современные люди, а не рыцари, что сходились в поединке за любовь прекрасной дамы. Скажу так: прекрасная дама где-то тебя подобрала, но ты оказался слишком тяжелым, поэтому тебя она бросила и взамен подобрала меня. Я легковес. Женщинам нравится меня подбирать. Но ты сделан из более солидного материала, и вот почему я здесь.
— Пожалуйста, скажи, чего ты хочешь.
— Я хочу, чтобы ты прекратил себя жалеть и вылез из кровати. Хочу, чтобы ты выполнил одну тяжелую и важную работу. Меня прислал комитет. Они просят тебя отправиться в Прован и выступить от имени Унтанка на Генеральной Ассамблее государств — членов совета.
— Шутишь! — воскликнул Ланарк, садясь. Сладден молчал. — С какой стати они обратились ко мне?
— Нам нужен кто-нибудь, кто прошел институт и знаком с кулуарами совета. Ты работал на Озенфанта. Беседовал с Монбоддо.
— С первым я рассорился, а второй мне не понравился.
— Хорошо. Будешь в Проване, встань и обличи их от нашего имени. На этот раз нам не нужно, чтобы нас представлял дипломат, мы хотим человека бестактного, который бы в точности обрисовал делегатам других государств, что здесь происходит. Используй свой нос и верни толику нашей вони к ее первоисточнику.
Ланарк принюхался. В воздухе чувствовался знакомый неприятный запах.
— Пошлите Гранта. Он разбирается в политике.
— Ему никто не доверяет. Да, он разбирается в политике, но он хочет ее изменить.
— Ритчи-Смоллета.
— А для него политика — темный лес. В каждом встречном видит честного человека с добрыми намерениями.
— Гау.
— Гау владеет долей в «Кортексине», компании, из-за которой мы попали в беду. Шумит вовсю, но только делает вид, что сражается с советом.
— А ты?
— Если я уеду из города больше чем на неделю, власть парализует. Контролировать администрацию будет некому, а среди слуг народа полно таких, кто норовит слинять при первом удобном случае. Отовсюду только и жди неприятностей, как снаружи, так и изнутри.
— Итак, меня выбрали, потому что все остальные друг другу не доверяют, — заключил Ланарк.
Пьянящее возбуждение зародилось в нем, и он нахмурился, чтобы не выдать себя. Он представил себя на трибуне или, быть может, на пьедестале; огромная аудитория внимает благоговейно его простой и немногословной, но выразительной речи об истине, справедливости и братстве. Он спросил внезапно:
— Как я доберусь до Прована?
— По воздуху.
— Но придется пересечь эту самую зону — как ее — интракалендарную? То есть…
— Интеркалендарную зону? Да.
— Я стану намного старше?
— Не исключено.
— Нет, я не согласен. Хочу остаться вблизи Сэнди. Помогать ему расти.
— Это понятно, — серьезно кивнул Сладден. — Но если ты любишь своего сына… если любишь Риму… то станешь защищать в Проване их интересы.
— Моя семья находится сейчас в безопасном районе. Они живут с тобой.
Сладден невесело улыбнулся, встал и прошелся по отсеку.
— То, что я тебе расскажу, знает, кроме меня, только один человек. Пока не прибудешь в Прован, молчи, но там поведай об этом всему миру. Опасность грозит всему региону Большого Унтанка, и это не только эпидемия брюшного тифа, хотя и она не исключена. Миссис Штцнгрм подвергла анализу образцы яда (двое пожарных, доставив их, умерли), и она говорит, яд начал просачиваться внутрь через пермский пласт. Как тебе, вероятно, известно, континенты (правда, не постоянно) плавают на сверхплотной массе из расплавленной…
— Не морочь мне голову наукой, Сладден.
— Если не ликвидировать загрязнение, нас ждут толчки и оседание земной коры.
— Нужно что-то с этим делать! — в ужасе выдохнул Ланарк.
— Да. Что с этим делать, знает институт. Необходимые машины принадлежат существу. Только совет может принудить их действовать вместе.
— Я отправлюсь, — спокойно произнес Ланарк, обращаясь в основном к самому себе. — Но перед этим я должен повидать мальчика.
— Оденься в ризнице, и я тебя к нему отвезу, — быстро подхватил Сладден. — И кстати, если не возражаешь, мы назначим тебя провостом: лордом-провостом Большого Унтанка. Это ничего не значит — я по-прежнему остаюсь главой исполнительной власти, — но вокруг тебя будут люди с титулами, и, чтобы внушить им уважение, тебе тоже не помешает титул.
Ланарк накинул на себя старое пальто, похожее на халат, сунул босые ноги в измазанные глиной полуботинки и вслед за Сладденом спустился в ризницу. В его душе соперничали щемящая любовь к Сэнди и восторженная любовь к собственной важной персоне, провосту и делегату. Ничто не мешало диалогу между этими двумя чувствами. Для Ланарка была готова теплая ванна, потом он сидел, завернутый в купальный халат, Джек брил его и стриг, а Фрэнки делала маникюр. Он надел на себя чистое новое белье, носки, рубашку, синий галстук, костюм-тройку из серого твида, отполированные до блеска черные полуботинки; затем удалился в туалет, сходил в пластмассовый горшок, вставленный в унитаз, и насладился сознанием, что не должен за собой убирать. Над заделанной раковиной висело зеркало; на противоположной стене находилась аптечка с зеркальной дверцей. Приоткрыв ее, Ланарк сумел разглядеть себя в профиль. Джек сбрил ему бороду и подстриг усы. Седоватые волосы, надо лбом поредевшие, за ушами топорщились копной — впечатляющая, достойная государственного мужа прическа. Вытянув руки по швам, он спокойно произнес:
— Говоря, будто совет сделал для Унтанка все возможное, лорд Монбоддо лжет нам — или повторяет чужую ложь.
Ланарк вернулся в ризницу, и Сладден сопроводил его к длинному черному автомобилю, стоявшему перед порталом собора. Они забрались на заднее сиденье, и Сладден бросил шоферу:
— Домой, Ангус.
Пока автомобиль мчался по городу, Ланарк, занятый собой, мало что заметил, за исключением пронзительной вони, особенно над речным руслом, на великолепном новом мосту из бетона. На потрескавшемся иле там и сям валялись груды вздувшихся мешков из черного полиэтилена.
— Некуда больше их сваливать, — мрачно заметил Сладден.
— Ты говорил по телевизору, что эти пакеты не пропускают запах.
— Так и есть, но они легко рвутся.
