Вадим Белоцерковский - ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО
У нас с Анитой детей уже не появилось. Я был очень уставшим тогда для хлопот воспитания, да и очень тянулась ко мне и к Аните моя родившаяся в Риме дочь Женя. С матерью у нее складывались плохие отношения, поэтому мне хотелось уделять ей как можно больше заботы и любви. Анита ее тоже очень полюбила. Мы брали Женю с собой в отпуск, она болела у нас, большинство уикендов проводила с нами, и однажды, в возрасте уже 12 лет, перешла к нам насовсем.
Мой младший сын, Вадик, брат Жени, окончив американскую школу (для детей американских военных, размещавшихся в Мюнхене, куда принимали и детей работников «Свободы»), уехал вместе со своей школьной подругой учиться в университет в Монреале и остался жить в Канаде. Несколько лет жил и работал в Штатах, но потом вернулся в Канаду, которая ему больше нравится. Он приобрел романтичную специальность конструктора альтернативных источников энергии для стран третьего мира, несколько раз подолгу работал в Африке. С Женей у него сложились замечательные отношения: они трогательно любят друга, и когда Вадик приезжает в Мюнхен, он ухаживает за Женей как отец и мать в одном лице и строго следит за тем, как мы с Анитой относимся к Жене.
Вадик вырос очень интересным человеком и типичным современным американским интеллигентом — толерантным, критичным, мудрым. К деньгам, например, к их накопительству у него нет никакого почтения. Он имеет приемлемый для него уровень обеспеченности, очень ценит свою свободу и старается жить так, как это ему интересно. В Африке он тесно сдружился с негритянскими интеллигентами и отзывается о них с большим уважением. По его совету и протекции и Женя несколько месяцев работала в Африке.
Женя и сэр Бернар
Здесь я хочу рассказать небольшую историю, которая не имеет прямого отношения ни к эмиграции, ни к другим социально-политическим материям, не имеет прямого отношения вообще к людям, ибо героем ее является собака породы сенбернар.
Когда Жене было 8 лет, мать отдала ее в школу-интернат. Женя все сильнее тянулась к нам и в то же время мешала, видимо, матери жить свободно, и она нашла выход — отправить дочь в интернат. И чтобы мы часто не шастали туда к Жене, интернат она нашла за 500 километров от Мюнхена, в Швейцарии, недалеко уже от французской границы в маленьком городке Инс, расположенном около озер Нейшатель и Билер. И интернат этот был не простой, а тот самый антропософский, принадлежавший коллективу воспитателей-преподавателей. Вышла на него мать Жени через моих друзей-единомышленников по движению «Третий путь», с которыми она успела познакомиться, когда мы еще жили вместе.
Узнав об этой «афере» с интернатом, я потребовал от матери Жени разрешить нам с Анитой два раза в месяц по уикендам навещать Женю в интернате, а потом пошел и в суд с требованием передать мне воспитание дочери. На каком основании, поставил я вопрос перед судом, моя бывшая жена отдает дочь в интернат, в то время как она могла бы жить со мной? Все дети в том интернате были от матерей-одиночек, и лишь к Жене на свидания приезжал отец.
Каждый второй уикенд мы с Анитой проделывали на машине тысячу километров: 500 туда и обратно! Причем две трети из них по простым дорогам, не по автобанам. Выезжали в пятницу вечером после работы, в пути ночевали в каком-нибудь придорожном отеле и рано утром снова трогались в путь, чтобы пораньше прибыть в Инс, к Жене. И так весь год, пока Женя жила в интернате. Не пропустили ни одного положенного нам уикенда! И за рулем сидела только Анита: я ведь так и не приобрел водительских прав — нема было часу! Работа на «Свободе», работа в свободное время над статьями и книгами и спорт — все!
И вот в интернате том жил огромный швейцарский сенбернар, и он очень подружился с Женей. В один из уикендов мы два дня гуляли вместе с ним, вчетвером. Было это где-то в конце зимы. Та поездка к Жене вообще была особенная. В Швейцарии лежал густой туман, видимость была не больше 10—15 метров, и невдалеке от шоссе в поле сидели орлы. Туман, видимо, придавил их к земле. И в тумане они казались огромными, какими-то доисторическими птицами! От тумана же на ветвях деревьев за ночь образовалась толстая наледь, и когда начало пробиваться сквозь туман солнце, уже по-весеннему сильное, в лесу зазвучала удивительная, хрустальная музыка: отрывались и падали с веток льдинки. Никогда мы такой музыки не слышали и, наверное, больше не услышим. Под такую музыку мы и гуляли вчетвером по лесу.
В понедельник в Германии был какой-то праздник, и мы с воскресенья на понедельник заночевали еще раз в Инсе, чтобы уже утром ехать в Мюнхен. Простились с Женей вечером в воскресенье. Прощаться всегда было тяжело, частенько прощались со слезами — у Жени и Аниты. И пес присутствовал при прощании, потом пошел нас провожать до отеля, в котором мы останавливались. Мы удивились, но не придали этому значения. Утром же, когда мы завтракали, служащая отеля, подававшая нам завтрак, спрашивает: «Это ваша собака всю ночь спала на крыльце?». (С собаками в тот отель не пускали.) Мы сказали, что не наша, что мы приехали без собаки. Собрали вещи, вышли из отеля и увидели на крыльце женькиного сенбернара! Стали его расспрашивать, почему он остался спать на улице, на морозе, но он только помахивал своим пушистым, тяжелым хвостом и смотрел на нас грустными умнейшими глазами. Потом пошел за нами во двор, где стояла наша машина. Мы начали загружать сумки в багажник и вдруг увидели, что сенбернар схватил в зубы одну из сумок, отнес ее на середину двора и лег рядом с нею. Я, ничего не понимая, пошел за сумкой, решил, что пес захотел поиграть с нами. Но он грозно зарычал на меня, когда я протянул руку к сумке, и оттащил ее подальше. Мы растерялись. Я еще раз попытался отнять у него сумку, но он снова зарычал. Я понял, что это не игра! Создалась нелепая ситуация: мы не могли ехать! Памятуя, что сенбернары очень мирные собаки, я решил рискнуть и потянул к себе сумку, ухватив ее за угол. И пес отдал сумку. Мы уехали от него в полном недоумении, чем объяснить такое поведение собаки? И очень долго не могли найти ответ. Но постепенно пришли к выводу, что единственное объяснение заключается в том, что пес, гуляя с нами, понял, что мы близкие люди для Жени, которую он горячо любил, и увидев ее слезы при прощании, подумал, что мы хотим навсегда ее оставить и решил нас задержать. Другого объяснения мы не находили.
В следующий раз перед отъездом мы долго объясняли «сэру Бернару», как мы стали звать его за его благородство, что мы никогда не бросим Женю и вернемся снова, и он поверил нам и не удерживал.
Когда летом мы забирали Женю насовсем, очень грустно было расставаться с Бернаром. Женю мы смогли забрать потому, что суд стал складываться в нашу пользу, и, чтобы избежать проигрыша, мать Жени разрешила нам ее забрать из интерната. После этого мы, естественно, ушли из суда. А через три года Женя добилась согласия матери на полный переход к нам.
Должен еще отметить, что когда из суда запросили мнение воспитателей интерната по поводу моего иска, то они высказались за то, чтобы Женю оставили матери. Они прекрасно понимали обоснованность моего иска, видели, что Женя была в тягость для матери, но хотели сохранить ее в интернате и немалую плату за нее, сознавая, что если Женя перейдет на мое воспитание, то я ее немедленно заберу. Воспитатели были очень милые люди, однако дали такой вот жестокий ответ. Это аргумент против коммерческих учебных заведений, даже и кооперативных, о чем я уже говорил раньше. Такие заведения должны финансироваться государством.
Но вернусь к герою этого повествования. Да, Бернар был фантастически умной собакой, и это еще как-то можно понять, но сердце-то какое было у него, исполненное доброты и сострадания, с какой способностью к бескорыстной любви! Ведь Женя не воспитывала и не кормила его. Много ли есть людей с таким сердцем? Да и способны ли мы, люди, вообще на такую любовь и сострадание? Ведь вот Бернар, к примеру, никогда бы не выдал такого своекорыстного отзыва в суд по поводу судьбы Жени, какое выдали воспитатели антропософского интерната!
Сенбернары служат спасателями людей в горах, сами отыскивают их, приносят им пищу, аптечки, тащат раненых и обессиленных к жилью. Если бы мы могли учиться у таких животных быть людьми!
Между тем история эта имела счастливый конец для всех действующих лиц: мать Жени вскоре вышла замуж, родила сына.
Глава 24 Гуманитарная интеллигенция в СССР.
Не является ли сознание перехлестом природы?
Путешествие в землю обетованную
Кибуцы. Сабры и диаспора. Создатели Израиля.
Корни антисемитизма.
Палестина и Израиль – апокалипсический узел
Как я уже говорил, в 1977 году с помощью Аниты я выпустил в Мюнхене книгу «Свобода, власть и собственность», посвященную моим тогдашним взглядам на демократический социализм для России. В книге содержался так же анализ советского общества, основные тезисы которого были взяты мною из рукописи «О самом главном». Я рассматривал в книге все основные социальные слои советского общества, но сегодня самым актуальным, думаю, является анализ феномена гуманитарной интеллигенции, так как она сыграла решающую роль в становлении нынешнего гибельного режима. Приведу ниже в сокращении раздел книги, посвященный этому анализу.
