Любовь Рябикина - Ветеран
Митрич понял, что сейчас весь его товар могут уничтожить. Еще раз огляделся по сторонам и не найдя милиции, решительно выхватил пистолет. Мягкое выражение увещевания на его лице пропало. Он жестко и твердо произнес:
— Шалишь, щенок! Ты у меня ничего не заберешь и больше не разобьешь. Плати за молоко и банку!
Все три рэкетира буквально остолбенели. Черная точка глядела прямо в лоб здоровяка. Рука лесника не дрожала и бандит понял, что тот выстрелит, если он дернется. Двое его подельников попятились. Народ отшатнулся от прилавка еще больше, но не разошелся. Все наблюдали за поединком. Даже продавцы с рынка сейчас смотрели с уважением на старика, посмевшего прекословить бандитам. У многих впервые возникли смутные мысли о сопротивлении. Худой кавказец пробормотал:
— Дед, дед, ты чего?.. Ты чего…
Позеленевший бугай, под молчаливыми взглядами толпы, вытянул деньги из кармана и хрипло спросил:
— Сколько я должен?
Полозов молча забрал левой рукой из его трясущихся пальцев две сотенных бумажки. Все так же не отводя пистолета от лба бандита, отсчитал двадцать рублей сдачи и сказал:
— Идите с Богом. Не пугайте народ…
Бугай начал пятиться, не сводя глаз с черной точки, продолжавшей глядеть ему в лоб. Затем развернулся и рванул к выходу с рынка. Его подельники бросились за ним, чувствуя насмешливые взгляды со всех сторон. Все трое поняли, что вскоре и остальные продавцы могут отказаться платить им. Надо было срочно что–то предпринимать. Бугай решительно направился к стоявшей у обочины серой раздолбанной «волге». Рыкнул:
— Поехали к Винту. Надо рассказать об этом старом идиоте и решить, что с ним делать теперь. Ведь я говорил, что лучше плюнуть на него…
Покупатели вновь обступили телегу. Куда исчез пистолет из руки лесника, никто толком не заметил, увлеченные наблюдением за бегством бандитов. ТТ просто пропал. Лесник продолжил торговлю. Никифоровна, все это время наблюдавшая за «поединком», протолкалась сквозь толпу и предложила:
— Митрич, давай я тебе помогу. Хоть картошку понагребаю…
Полозов охотно согласился:
— И то верно! Эти говнюки столько время отняли…
Старуха первой заметила появившуюся на рынке милицию. Она как раз протягивала купленные помидоры покупательнице. Ментовский УАЗик въехал прямо на территорию рынка и остановился рядом с рядами. Полозов, увлеченный торговлей, ничего не замечал. Бабка неожиданно толкнула лесника в плечо:
— Митрич, глянь… — Тот обернулся и она указала ему рукой на УАЗик с выбиравшимися ментами. Тихо сказала: — Пистолет где? Я унесу. На обратном пути заберешь. Чует мое сердце, к тебе идут…
Полозов прошептал:
— Никифоровна, он под рогожей с твоей стороны. На самом дне ищи…
Старуха сделала вид, что тянется левой рукой к ведру с солеными груздями, а сама шустро забила правую руку под рогожу. Ухватив оружие, моментально спрятала в карман старой куртки и отошла от телеги, растворившись в толпе. Никто из покупателей толком ничего так и не понял.
Полозов, как ни в чем не бывало, продолжал торговать, пока подошедший вплотную лейтенант милиции не остановил его руку, тянувшуюся к предпоследнему мешку с картошкой:
— Лейтенант Ремыга. Ваши документы…
Толпа зароптала:
— То одни отрывают, то другие! Да сколько можно?
— Ты лучше нас спроси, кто такой Митрич!
— Или свою мать поспрошай! Она здесь в прошлый выходной отоваривалась…
Милиционер посмотрел на очередь ничего не выражающим взглядом и вновь повернулся к леснику, достававшему паспорт из пиджака под внимательными взглядами двух сержантов:
— Пистолет где, старик?
Полозов развел руками:
— Какой пистолет? Я оружием не торгую. Вон молоко продавал, овощи…
Лейтенант перебил:
— ТТ где? Хочешь, чтоб я у тебя обыск провел? В камеру захотел? Так я могу на трое суток задержать, пока ты не скажешь, куда пистолет дел!
В толпе загомонили:
— А у тебя ордер есть?
— Бандюганы тут выступали, а теперь и милиция беспредел творить начала!
— Это как вас понимать, товарищ лейтенант?
— Честному человеку на рынке места не стало!
Митрич вздохнул, глядя на озиравшегося лейтенанта. Указал рукой на телегу:
— А по какому праву в камеру? За торговлю? Так я за место в кассу заплатил, вот и чек имеется… — Протянул бумажку со штампом: — Оружия у меня нет. Можете смотреть, я сам разрешаю. Только банки мне не перебейте и так уже одну разбили сегодня…
Ремыга махнул рукой сержантам и те рьяно принялись обыскивать телегу. Толпа наблюдала, изредка негодуя:
— Это надо придумать, телегу с продуктами обыскивать!
— Небось бандитов не обыскиваете, когда они сюда заявляются!
Лейтенант обернулся на толпу:
— У нас есть сведения, что этот старик угрожал пистолетом покупателю…
За спинами покупателей раздался громкий мужской хохот:
— Покупателю!?! Не проще ли сказать рэкетиру!
Ремыга разозленно обернулся на голос:
— Это кто тут такой разговорчивый?
Из толпы вышел хорошо одетый крепкий мужчина лет сорока. Спокойно сказал:
— Я такой разговорчивый! — Протянул паспорт и преспокойно представился всем: — Заслуженный артист России Андрей Соколов.
По толпе пронесся вздох удивления, а актер продолжил:
— Я здесь проездом. Хотел купить что–нибудь интересное. Почти с самого начала наблюдал за безобразной сценой вон с того места… — Мужчина указал на угловое здание, где стояла серебристая машина: — Хотелось узнать, чем все закончится. С уверенностью могу сказать — никакого пистолета тут и в помине не было! Поругались и все. Кто вам сведения об оружии дал, тот лжец.
В очереди закивали:
— Не было! Не было…
— А вот крынку с молоком у Митрича бандюганы опрокинули…
Даже торговцы с рынка, узнав артиста, неожиданно подхватили:
— Пистолета мы не видели!
Народ наблюдал, как лейтенант Ремыга мгновенно скис. Такого в его сценарии не предполагалось. Он надеялся, что рыночные торговцы поддержат его. К тому же бригадир уверял его в том, что торговцы в рядах настроены против лесника. Быстро оглянувшись, спросил подчиненных, осматривавших телегу уже по второму кругу:
— Нашли что–нибудь?
Сержанты вытянулись:
— Ничего нет. Продукты и все…
Соколов, все это время наблюдавший за милицией, развел руками:
— В таком случае стоило бы извиниться.
Лейтенант, покраснев как маков цвет, буркнул:
— Извините, Иван Дмитриевич, что потревожили. Сведения оказались ложными… — Обернулся к сержантам и рыкнул: — Уходим!
Милиция исчезла в мгновение ока, поняв, что сегодня не ее день. Соколов приблизился к старику вплотную. Улыбнулся толпе, попросив:
— Прошу прощения, не могли бы вы пропустить меня без очереди? Не волнуйтесь, продукты мне не нужны. Меня интересуют миски, тарелки и вон та красивая корзинка…
Покупатели заулыбались:
— Проходите! Проходите…
— Ой, а мы вас не так давно по телевизору видали!
— Как вы у нас–то очутились?
Соколов обернулся:
— Я на съемки еду. — Посмотрел в глаза лесника и протянул руку: — Иван Дмитриевич, а вы хорошо держались. Обслужите?
Полозов махнул рукой в сторону воза:
— Выбирайте, я вам подарю свои плошки…
Артист отказался, подходя к телеге вплотную и беря в руки глиняную тарелку:
— Не стоит. Я знаю, каково приходится людям в глубинке, где не платят. Всю глиняную посуду возьму… — Протянул руку и взял в руки красивую корзинку из белого прутка с длинной ручкой: — А сюда сложим!
Митрич наклонился к нему:
— Корзинку все же берите в подарок. Выручили вы меня сегодня…
Соколов посмотрел ему в глаза и подмигнул:
— Ерунда! Себя берегите, они от вас не отстанут. Спасибо за подарок…
Никифоровна ждала Митрича у калитки. Едва Чубчик показался на углу улицы, как она направилась к дороге, сжимая в кармане куртки рукоятку злополучного пистолета. Подошла к остановившейся телеге. Подслеповато прищурясь смотрела на Митрича:
— Я уж боялась, не забрали бы в кутузку! Как все обошлось?
Полозов, понявший, что бабка не видела того, что произошло дальше, рассказал о появлении артиста и «обломе» у милиции. Поблагодарил:
— Если бы не ты, Никифоровна, сидеть бы мне сегодня в камере. Что значит партизанка бывшая! Не испугалась и не растерялась. Спасибо тебе огромное…
Старая женщина грустно улыбнулась, быстро пряча принесенное оружие под сено на телеге. Вздохнула:
— Не на чем! До сих пор помню, как пользоваться. Никуда видно война от нас не ушла, Ваня. Сидела вот дома и ТТ разглядывала. Первую любовь свою вспомнила. Как Сема меня пользоваться вот таким же пистолетом учил в березняке…
Лесник опустил голову. Перед глазами пронеслось: горевшие дома, взрывы, визгливый наигрыш немецкой губной гармошки, выстрелы и он сам, стреляющий из «вальтера» по серым фигурам, появлявшимся из тумана. Тогда именно туман помог ему оторваться от фрицев. Он с трудом стряхнул с себя наваждение и поглядел на бабку. Никифоровна тяжело вздохнула, отходя в сторону от телеги:
