Алексей Славич - Начало перемен
— А что со мной случилось, Катя, откуда амнезия? Травма? — спросил Гуров, переключаясь на насущные вопросы.
— Вы попали в поле типа электромагнитного, вызывающее амнезию. Без предыстории в двух словах не объяснишь. Давайте, вас посмотрит врач, а потом вы начнете разбираться, что происходило, и вспоминать. А я вам буду помогать. Ладно?
И Катя осторожно, как бы украдкой погладила его по руке. Гуров задержал ее ладошку. Катя слегка прикусила губу.
— Ради бога, извините, — смущаясь, начал Гуров, — но вы у меня вызываете… э-э… очень теплые ассоциации. Вы… — он вздохнул, помялся и нерешительно спросил: — случайно, не моя вдруг обнаружившаяся дочка?
Катя вытаращилась на него, а потом отвернулась и тихонько заплакала.
— Ну, я не хотел вас обидеть, — растерянно промямлил Гуров. — Просто у меня ощущение, что нас с вами связывали очень близкие отношения. Но вы такая молодая… Просто я, как правило, не вступаю в… э-э… серьезные отношения с такими молодыми девушками, тем более, с подчиненными.
— И чем это плохо, что я молодая?
— Нет, это замечательно, — забормотал Гуров, мучительно собирая мозги в кучку, — но я же в два раза вас старше. Вам … это… замуж, в конце концов, нужно.
Катя улыбнулась сквозь слезы:
— Вопрос замужества у меня вашими усилиями решен.
И, порывшись в сумочке, достала свой паспорт, открыла его на страничке «Семейное положение» и подсунула под нос Гурову. Тот с изумлением увидел штамп о регистрации брака с Гуровым С. А. от восемнадцатого мая текущего года.
— Так вы моя жена?! И зачем же вам это понадобилось?
— Это ты сделал мне предложение и заставил расписаться. Как только захочешь, немедленно разведемся. А я, Сережа, просто тебя люблю! — сердито заявила Катя, скинула туфли, залезла к Гурову в кровать прямо в одежде и принялась его жарко целовать.
— Ребята, можно к вам зайти? — раздался из телефона по громкой связи мужской голос.
— Через пять минут! — крикнула Катя. И сказала Гурову:
— Вот гады. Только мой организм намылился тебя соблазнить…
— Твой организм обладает такой высокой автономностью? — улыбнулся Гуров.
— Оказывается, иногда да. Я‑то понимаю, что пока нельзя, но как тебя в руках почувствовала — организм просто сошел с ума.
— А почему меня нельзя соблазнять?
— Лекарств в тебе еще слишком много, угнетающих эрекцию и вообще сексуальную функцию. Ну, все, отпускай меня.
Катя ушла, сказав, что будет в соседнем номере. Врач, представившийся Павлом, жизнерадостный симпатичный мужик лет тридцати пяти, показался Гурову знакомым.
— Мы с вами не встречались? — спросил Гуров.
— Несколько раз, Сергей Александрович, — подтвердил Павел. — Фамилию мою не помните?
Гуров подумал и покачал головой.
— Кажется, что–то забавное с вашей фамилией связано, — но не помню.
— Ну, не суть важно, — сказал Павел и, прикрыв глаза, подержал Гурова вначале за виски, потом за запястья. Спросил:
— Как себя чувствуете?
— Вроде неплохо. Только легкая слабость и какая–то муть в голове, трудно соображать.
— Понятно. Давайте вы умоетесь–оденетесь. Потом пойдем ко мне и обследуемся.
Гуров проделал гигиенические процедуры и с некоторыми приключениями оделся — когда надевал брюки, неожиданно чуть не упал. Павел с удивительной быстротой успел его поддержать.
— Это что–нибудь серьезное? — спросил Гуров.
— Нет, просто вестибулярка реагирует на лекарства, — ответил Павел. — Несколько дней нужно соблюдать осторожность — в ванной, чтобы не поскользнуться, и тому подобное. И могут быть небольшие головокружения. Пошли?
— Секунду, — ответил Гуров и посмотрел страничку «Семейное положение» своего паспорта. Там красовался штамп о регистрации брака с Мироновой К. А. от восемнадцатого мая текущего года.
В госпитальном блоке Павел первым делом взял у Гурова кровь и заложил пробирку в какой–то агрегат, соединенный с компьютером. Потом облепил Гурова разными датчиками и дал серию несложных психологических тестов. В процессе их решения время от времени внезапно зажигался экран с фотографиями различных людей, и Гуров должен был быстро отвечать, кто это или как–то характеризовать свои ассоциации касательно незнакомых людей.
Часть фотографий была Гурову хорошо знакома: коллеги и приятели, покойные родители. Вперемешку возникали фотографии людей незнакомых а время от времени — вроде бы незнакомых, но будивших смутные эмоциональные ассоциации.
Сильная спонтанная реакция у Гурова возникла только один раз, при виде довольно странной фотографии. Мужчина прячет под пиджак, видимо, в наплечную кобуру пистолет, а у его ног ничком, так, что не видно лица, лежит женщина, похожая на Катю, — и под ней расплывается лужа крови.
При виде этой фотографии Гурову стало плохо, сильно закружилась голова, навалилась слабость. Павел метнулся к нему и схватил его обеими руками за виски. Уколол бы лучше что–нибудь, экстрасенс хренов, вяло подумал Гуров. Однако с изумлением обнаружил, что почти сразу стало легче. От рук Павла исходили странные, чуть–чуть пощипывающие токи — и это тоже что–то Гурову мучительно напоминало.
— Значит, чудодействуем помаленечку наложением рук? И что местные фарисеи? — с трудом ворочая языком, спросил Гуров.
— Говорят, что это все дешевые еврейские штучки, — сказал Павел с образцовым местечковым акцентом. — Полностью игнорируя тот факт, что я не еврей. Вот когда я иногда для понта делю таки на весь офис пять хлебов и две рыбы — в этом многие находят цимес. А на следующий день один–два любимых сотрудничка обычно даже приволакивают кресты. Типа, веселиться, так по полной.
И Павел отнял руки.
— Ну, как?
— Нормально вроде, — сказал Гуров, щупая голову. — А что это со мной было?
— Было близко к предынсультному состоянию.
— И с чего вдруг?
— Вы участвовали в этой ситуации на самом деле. И подсознание это вспомнило. Тогда у вас был микроинсульт.
— На фотографии была… Катя? — хрипловато спросил Гуров.
— Да. Но давайте не будем обсуждать эту фотографию, это сейчас вам вредно. На сегодня хватит. Проголодались?
— Как волк.
— Идемте питаться. И Катю позовем.
Катя перехватила их у входа в ресторан.
— Ну, Павел, какой предварительный прогноз?
— Предварительно — порядка 50 % вероятности, что большая часть памяти восстановится в течение нескольких недель.
Катя подумала.
— Не очень внятно. Но ситуация, вроде, лучше условной среднестатистической?
— Однозначно. А насчет внятности — нам, авгурам (в древнем Риме предсказатели по полету и крику птиц. — Примечание автора), нужно достаточно времени для изучения предмета. Птица–то в Москве пошла — ой, не та.
— И когда станет понятнее?
— Завтра–послезавтра.
Быстренько покончив с едой, Павел приступил к рекомендациям.
— Во–первых, погуляйте часик–другой по лесопарку в окрестностях. Лекарства быстрее будут выводиться. Катерина, у человека некоторые временные проблемы с вестибуляркой. А при виде фотографии с вашей… м–м–м … несостоявшейся смертью инициировалось на подсознательном уровне предынсультное состояние. Так что будьте все время рядом и в случае чего сразу вызывайте меня.
— Понятно, — сказала Катя.
— Сергей Александрович, будьте добры, никаких, даже как бы безобидных лекарств без консультаций со мной. Алкоголь вам сегодня нежелателен, в течение недели — в пределах пятидесяти грамм в сутки в пересчете на чистый спирт. Вам, Катерина, как сопровождающему лицу норма — в пределах полулитра в сутки в пересчете на чистый спирт.
— Что за антидемократические ограничения?! — возмутилась Катя. — Мой метаболизм легко справляется с литром!
— Должен следовать завету «Не навреди!» — напыщенно заявил Павел и подмигнул смеющемуся Гурову. — Не уверен, что сможете эффективно эскортировать Сергея Александровича при дозе свыше полулитра!
— Да черт с вами, — с надрывом сказала Катя. — Ради мужа немного потерплю.
— К вечеру у вас, Сергей Александрович, лекарства должны в основном распасться. Но пока лучше побыть здесь, рядом со мной. Послезавтра поговорим по результатам диагностики. Вопросы?
— Вроде все понятно, — ответил Гуров.
— Ну и, наконец, бесстыдно приставать к мужу советую не раньше позднего вечера, — завершил Павел.
— А когда у нас теперь начинается поздний вечер? — спросила Катя.
— В двадцать три часа двадцать три минуты двадцать три секунды, — ответил Павел. Подумал и уточнил: — По Москве, а не какому–нибудь Новосибирску.
Был облачный нежаркий приятный денек.
— Из слякотной весны прыгнул в лето, — задумчиво сказал Гуров. — А как мы с вами познакомились?
