Владимир Царицын - Его турецкий роман
- Как ты рад, что я тебя нашла?
- Ты читаешь мои мысли?
- Нет. Мысли я читать не умею. Просто, я тоже рада, что снова вижу тебя. А то, что рад ты…, тут и мысли читать необязательно. Ты все время улыбаешься, и у тебя глаз горит.
- Ясно. Я похож на идиота, - сокрушенно констатировал Пругов.
- На идиота ты совершенно не похож, - возразила Надежда. - Ты похож на мою мечту. Нет, ты и есть моя мечта. Уже целых пять лет.
- Пять лет?
- Именно тогда, пять лет назад я прочла твою первую книжку. Не первую, которую ты написал, а первую, которая попала мне в руки. Она называлась… неважно, как она называлась. В той книге не было твоей фотографии. Я стала читать, и мне понравился главный герой.
Следователь…
- Шатохин, наверное, - предположил Пругов. - Макс Шатохин - главный персонаж нескольких моих романов. Девятнадцати, если точно.
- Да, Шатохин. Я читала, читала и вдруг подумала, что это он пишет, Шатохин. Что это он пишет о себе. Что ты пишешь о себе. И подумала, он - это ты. Я читала и представляла себе Шатохина, то есть тебя. И ты знаешь…
- Нет, не знаю.
- …Потом я попросила, и муж купил мне еще одну книгу Андрея
Кострова. На этой книге была твоя фотография. Я не поверила своим глазам, когда увидела. На фотографии был мой Шатохин. Тот, которого я представила. Один в один. Скажи, он - это ты?
Пругов улыбнулся.
- Отчасти. В каждом из литературных героев есть что-то от автора.
По-другому не бывает.
- И в отрицательных персонажах?
- И в отрицательных. В них даже больше.
- Как так? Почему?
- О добре писать легче. Добро всегда понятно и недвусмысленно и оно всегда на виду. Даже если не сразу его видишь, потом понимаешь: это было добро. А со злом все намного сложнее. Оно прячется в глубинах человеческой души и ждет своего часа, чтобы вдруг выскочить и показать себя. А чью душу, как не свою собственную, лучше всего знает человек? Вот и приходится писателю отображать на бумаге свои черные мысли и преступные желания…А иногда зло маскируется под добро. Его надо выявлять…
- Не понимаю! - Надя замотала головой.
- Что ты не понимаешь?
- Ты хороший человек. Я знаю это, потому что чувствую. А ты сейчас сказал, что пишешь своих преступников с себя. Если бы ты был плохим, а притворялся хорошим, я бы знала.
Пругов улыбнулся:
- В каждом человеке есть его светлая и черная сторона. Как доктор
Джекил и мистер Хайд.
- А это что за господа?
- У Роберта Льюиса Стивенсона есть такая повесть…
- Стивенсон - это, который про остров сокровищ написал?
- Да, тот самый. Так вот… Но я вижу, что первая порция лепешек уже готова. Один с сыром, один с картошкой. А об "этих господах",
Джекиле и Хайде, я тебе в другой раз расскажу. Ведь у нас с тобой еще вся жизнь впереди. Сорок лет.
- Это как минимум, - улыбнулась Надежда.
Минут пять из последующих сорока лет их рты были заняты едой. А к тому времени, когда они съели первые две штуки, подоспели вторые - горячие, обжигающие. Пятую и шестую лепешки-кехлеме они взяли с собой - Надя явно преувеличила свой аппетит и не учла реальных размеров желудка.
- Куда пойдем? - спросил Пругов, когда они вышли из шатра. - Ко мне в апартаменты?
- Только для того, чтобы надеть купальные вещи, - с напускной строгостью ответила Надя. - Переоденемся - и на пляж! Будем купаться и загорать! Загорать и купаться!
- Сегодня ты не забыла купальник?
- Я специально взяла его с собой.
- Жалко… Хорошо, на пляж. А потом?
- Что "потом"?
- Потом ты снова меня продинамишь?
- На этот раз нет. Я обещала, что /это/ произойдет скоро, так скоро, что ты не успеешь увлечься другой. Ты же не успел увлечься другой?
- Не представилось подходящего случая. Я с дамами знакомлюсь исключительно на прогулках на яхте по морю.
- Ну вот. А мое "скоро" уже наступило.
К великому огорчению Пругова купальник у Надежды оказался закрытым.
Но огорчение быстро испарилось, так как и через купальник, он разглядел все, что хотел разглядеть. А что не разглядел, то без особого труда додумал. Даже мысленно приукрашивать ничего не пришлось, пропорции Надиного тела были безупречными. Несмотря на легкую полноту, талия у нее была достаточно тонкой, бедра умеренно широкими, а ноги стройными. К гладким покатым плечам хотелось прикоснуться губами и не отрывать их. Впрочем, тот факт, что плечи и руки у Надежды красивые он отметил еще вчера в бухте. Ладная Надина фигурка была крайне женственной и ужасно сексуальной, настолько женственной и сексуальной, что Пругов начисто забыл о приличиях, смотрел на нее во все глаза и не мог заставить себя отвести их в сторону.
- Я ощущаю себя голой под твоим взглядом, - услышал он смущенный
Надин голос и с трудом отогнал от себя гипнотическую волну вожделения.
- Прости. Ты… делаешь из меня маньяка.
- Я рассчитывала на другой эффект.
- Смотреть на тебя иначе - выше моих сил.
- Тебе надо охладиться. Ну-ка, бегом в море!
Надя первой вбежала в воду и, совершенно не думая о том, как будут выглядеть ее волосы после купания, нырнула рыбкой, как это делают мальчишки, подняв вокруг себя фонтан брызг. Пругов устремился следом.
Пловчихой Надя была неважной, но держалась на воде хорошо.
- Поплыли туда! - Она показала рукой вдаль. Был яркий солнечный день, и берега Самоса были видны отчетливо.
- Куда? В Грецию? Поплыли.
- До Греции я не доплыву.
- Я помогу тебе. Ты будешь держаться за мою спину, и мы доплывем.
Здесь совсем недалеко до греческого острова, - пошутил Пругов, - километров пятьдесят, не больше. К завтрашнему утру доплывем.
- А зачем нам в Грецию? Давай просто отплывем подальше, чтобы никого не было рядом. И все. И поплывем обратно.
- Давай.
Они действительно заплыли далеко. Самос зрительно не приблизился ни на миллиметр, но пляж, который они оставили, превратился в узкую золотистую полоску, только горы позади отеля были большими и казались издали серыми и мрачными. И создавалось впечатление, что они надвигаются. Надежда плыла вперед и не оглядывалась, а когда оглянулась, глаза ее стали огромными, и в них был…, нет, не страх, и даже не беспокойство, в них было удивление.
- Я никогда не заплывала так далеко…, боялась, - тяжело дыша и отфыркиваясь, призналась она Пругову. - Боялась глубины…, боялась акул и морских чудовищ… Я трусиха…, страшная трусиха… А теперь мне не страшно… Ни на чуточку не страшно… Потому, что ты со мной… Потому, что я знаю…, ты не дашь мне утонуть… Ты меня спасешь… Что бы не случилось… Ты сильный и мужественный… Ты настоящий мужчина… Я ничего не боюсь, когда ты рядом.
Она говорила, отплевываясь от морской воды, которая попадала ей в рот, но она говорила и смотрела на Пругова с доверчивостью и обожанием, как маленькие дети глядят на своего сильного, кажущегося всемогущим отца.
- Да, я рядом, - сказал Пругов и подплыл еще ближе, вплотную, - только ты не говори больше ничего. Потом скажешь. А то нахлебаешься, и мне тебя и впрямь придется спасать. Ляг на спину, отдохни. Я буду тебя держать.
Пругов перевернул Надю на спину и, поддерживая левой рукой, медленно поплыл в направлении берега, гребя свободной правой. Надя помогала ему, подгребая руками и бултыхая ногами, наверное, издали их могли принять за морской велосипед. Она звонко смеялась, не слыша приказов Пругова, произносимых с напускной строгостью. В эти мгновения она была счастлива. Честно сказать, Пругов слегка подустал. Едва его ноги коснулись песчаного дна, он остановился отдышаться. Он отпустил Надю, и она плавала вокруг него кругами по-собачьи, фыркала и продолжала смеяться. Пругов смотрел на нее, ему было легко и радостно. Вдруг что-то щелкнуло в его голове, и он понял, что безумно влюблен в эту женщину. И он не хотел задумываться над вопросом, почему это случилось. Главное, что это случилось.
Пругов поймал Надежду за руку, привлек к себе и жадно припал к смеющимся губам. Поцелуй был долгим и соленым и, одновременно, сладким.
Они вышли на берег на пляже соседнего отеля и медленно побрели к своему месту по кромке ленивого прибоя, отдыхая и разговаривая.
- Как тебе удалось сбежать от мужа? - спросил он.
- Ха! Очень просто, ушла и все, навсегда. И больше не вернусь. Я забрала свой паспорт и билет на обратный рейс. Украла у него ключ от сейфа и ночью, пока он спал… Он всегда крепко спит. Особенно под утро, особенно, когда выпьет и особенно здесь, в Турции. Думает, что отсюда-то я не сбегу.
- Он будет тебя искать.
- Я оставила записку. Написала, чтобы он не искал. Что я ухожу от него навсегда.
"Наивная!", - подумал Пругов.
- Он все равно станет искать. Я бы на его месте искал…
Надя резко остановилась.
- Ой! Какая я дура!
- Ты - очаровательная дурочка.
- Нет, я просто дура. Он станет искать, ты прав… Мне показалось, что я ушла и все, и он остался где-то далеко. Это из-за тебя. Я тут с тобой и мне кажется, что он где-то далеко, в прошлом.
