Мария Чурсина - Тысяча забытых звёзд
Влада спрыгнула с багажника и подошла к нему. Страшную мысль — самую страшную — она так и не высказала. Хотя наверняка раз десять прокрутила в голове.
— Может, родителям позвонишь? Приедут — вытащат.
Кир знал, что связи не будет, но всё равно вытащил телефон и посмотрел. На экране висела ядовито-яркая надпись «сеть не найдена». Влада всё угадала по его лицу.
— Ну, они же станут нас искать, да?
— Да, — сказал он зачем-то и привалился спиной к машинному боку.
Суслики — обычно любопытными столбиками они торчали по всему полю — не появлялись. Как будто они специально накопали нор-ловушек, а потом убрались отсюда.
Влада потопталась рядом, скрестив руки на груди, и прижалась щекой к его плечу. Кир обнял её. Плохо всё-таки, что не догадался взять куртку. Как теперь, если придётся идти пешком десяток километров, она же замёрзнет в своих шортах. Ветер был осенний, холодный, пахнущий пустотой и пылью, как те ненастоящие яблоки.
— Может быть, в той другой реальности мы остались дома, и тогда искать нас не станут, — сказала Влада, отрываясь от его плеча. — Но есть одна крохотная надежда. Твои родители любят варенье?
— Вообще они всё любят, что долго готовить не надо. — Ему, в конце концов, было всё равно, о чём говорить. Варенье так варенье.
— Тогда, если они попробуют моё варенье, они вспомнят. Всё вспомнят, что мы были у них, что уехали рано утром, и что так и не позвонили: доехали, мол, всё хорошо.
Она открыла заднюю дверцу. Лезть в машину было бы излишне, разве что демонстрировать чудеса эквилибристики на покосившихся сидениях. Влада потянулась за сумкой, проверила свой телефон — отключен от сети — и вздохнула.
— Помнишь, я говорила тебе о том, как уходят друзья? Прости. Я консервировала в каждой банке кусочек собственной души. Ты бы съел его и не бросил меня. Ты бы меня не забыл. — Влада жалобно улыбнулась.
Кир долго смотрел на неё, не представляя, что ответить.
— Ты ведьма, да?
Порыв ветра смёл улыбку с её лица.
— Я учёный. По крайней мере, мне бы хотелось им быть. Всё равно же — мой мир такой, каким он мне кажется.
Было пасмурно, холодно и сухо. Они достали из бардачка карту и развернули её на покосившемся капоте. По всему выходило, что до Родников топать ещё часа два в быстром темпе, но там и правда находилась железнодорожная станция — прекрасный путь к отступлению. В любом случае, идти назад было дольше и уж точно тоскливее.
— Ты помнишь мужчину, который приехал вчера вечером?
Влада молчала некоторые время, глядя под ноги на застывшие земляные волны.
— Вырванный кусок реальности. Помню. Но не могу вспомнить его имени.
— Ты его знаешь?
Вчера они совсем не говорили о госте, и когда вернулись с крыльца в дом, родители как ни в чём ни бывало смотрели телевизор. Пришлось проглотить очередной изврат реальности, не жуя.
— Знаю. Он меня увёз. — Она споткнулась и едва удержалась на ногах. — Подожди. Я помню то, чего не произошло. Я сейчас с тобой, значит, я не уезжала. Но я точно помню, как садилась к нему в машину, он говорил что-то. У него было кольцо на безымянном пальце, волосы стянуты жёлтой резинкой, запах шоколада в машине. Он ломал шоколадку в бардачке, не снимая фольги.
Она пошарила вокруг себя невидящим взглядом. Кир заметил, что она снова припадает на правую ногу, как будто не может согнуть её. Он едва отделался от желания поймать её за руки и выяснить, не проступают ли на ладонях затянувшиеся царапины.
— Так кто это такой?
— Я не знаю. Не могу вспомнить.
— То есть я отпустил тебя ночью одну с незнакомым человеком? — Кир усмехнулся, пытаясь чуть разрядить накалившуюся тревогу. Пусть бы всё было так: просто сломалась машина, просто им пришлось идти пешком к станции. — Ерунда.
Влада обернулась к нему и даже не попыталась ответить на улыбку.
— У меня тоже есть право выбора, как ты думаешь? Но если серьёзно, правда, не отпускай меня с ним. Я не могу вспомнить, что было дальше, но у меня неприятное ощущение.
— Не бойся. Такое может быть, если только он меня убьёт, но для этого ему придётся постараться.
У лица беспорядочно вились толстые беловатые мушки. Такие вёрткие, что маши — не маши руками, а толку нет. Они жутко раздражали.
Они добрались до станции, когда небо окончательно затянулось тучами, и хлынул дождь. Здание вокзала с фасадом из цветного кирпича содержало в себе билетную кассу и крошечный зал ожидания. Расписание электричек светилось на полумёртвом электронном табло, где буквы и цифры выпадали и появлялись в совершенно неожиданных местах. Так что вместо Родников получились Родинки, а вместо времени отправления и вовсе непонятная абракадабра.
Кроме них на вокзале было всего два человека: кассирша за мутным стеклом и бабушка, что-то жующая в углу зала ожидания.
— Электричка в город только в десять вечера, — мистическим образом определил Кир. По другому не понять, разве что понадеяться на интуицию. — Но есть ещё одна, в обратную сторону, через сорок минут.
Влада достала из сумки телефон, изучила потёртые кнопки. Сеть была — Кир видел через её плечо, — но звонить она никуда не стала. Побоялась, может, что ей ответит чужая реальность.
— Поехали. Задерживаться здесь тем более опасно. Будем надеяться, что мы достаточно запутали следы.
В углу табло мигала дата — пятнадцатое сентября. И время — три часа после полудня. Но вообще-то табло давно уже дышало на ладан, разве не могло оно ошибиться?
Бабушка в углу шуршала многочисленными пакетами.
Электричка приползла, задержавшись минут на десять, короткая — всего четыре вагона, пропахшая дымом, дребезжащая и пустая. Влада проводила взглядом вокзал из разноцветных кирпичей. Кир обнял её за плечи, пытаясь согреть — её плечи были холодными. Электричка захлопнула двери и тронулась, гонимая ветром.
Поползли одинаковые, как вестовые столбы, станции. Такой-то километр, ещё один и ещё. Заходили люди, садились где-нибудь или просто проходили по вагону. В окна хлестал дождь.
Проплыл мимо недавно отстроенный вокзал Лисичек. Электронное табло над дверями показывало четыре тридцать, двадцать восьмое сентября. Цифры мигнули и продемонстрировали температуру — плюс десять по Цельсию, и стрелочку вниз. Кир отвернулся.
Сумерки накрыли степь, когда бесстрастный женский голос объявил их станцию. Влада сонно вздрогнула у Кира на плече. Кроме них в вагоне никого не осталось. Они вышли в плохо освещённый тамбур, и Влада прижалась к стеклу руками и носом. Станция Вая светилась единственным окошком билетной кассы.
За ажурной изгородью стояла грузная чёрная машина — она была хорошо знакома Киру. Её владелец стоял рядом, вполоборота к электричке.
— Подожди, — сказал Кир Владе, когда она спрыгнула на платформу.
Она посмотрела в ту же сторону, куда смотрел он, и съёжилась от холода, обхватила себя за плечи.
Кир оставил её рядом со светящимся окошком кассы. В луже фонарного света сидела тощая собака с голодными глазами. Она проводила Кира взглядом, а когда он вышел к тонкой ограде, чёрной машины за ней уже не было. По вокзальной площади ветер таскал пустой пакет.
Влада подошла сзади и коснулась его локтя.
— Снова?
Над этим вокзалом не было электронного табло, только обычное, потёртое временем и с десятком исправлений, а ещё рядом на приколотом листе значилось число — третье октября.
Память больше не поддавалась. Кир хотел вспомнить, как они оказались в эпицентре осенней ночи без тёплой одежды и вещей, зачем вообще приехали к родителям в разгар рабочего месяца, но вспомнить он ничего не мог. Кроме одного — чувства опасности, исходящего от мужчины с чёрной машиной.
Он ломал шоколадку прямо в фольге и не ел. Ломал и не ел. Откуда эта подробность?
— Ты знаешь его?
Влада нетерпеливо переступила с ноги на ногу.
— Кажется, я его знаю, только не могу вспомнить имени. Его телефонный номер заканчивается на три ноля.
Она взяла его под руку и потянула прочь от вокзала. Она выбирала странную дорогу: вместо того, чтобы идти через площадь, обошла её по самому краю, по корочке тени у домов. Мимо всех замёрзших луж. К дому родителей вела широкая асфальтовая дорога — это была единственная асфальтовая дорога в селе, но рядом вилась старая тропинка, заросшая малиной и бурьяном. Тёмными пятнами на тропинке лежали опавшие и растоптанные ягоды.
Звёзд в небе не нашлось, и окна домов оказались тёмными. За строем тополей светились железнодорожные фонари.
— Ты знаешь его номер?
— Кажется, он есть у меня во входящих. — Влада остановилась. Она дрожала от холода, но уже не замечала собственной дрожи. Мобильный зажёгся голубым огоньком. — Вот. А нет, не сохранился. Странно, недавно вроде бы разговаривали.
Кир вынул из её рук телефон. Ему не почудилось: на экране светилась дата — двадцатое августа. Двенадцать ночи.
