Анна Бялко - Сказки о невозвратном
Она вздохнула.
— Да нет, не хуже. Если честно, я бы предпочла, чтобы этого не знал вообще никто, хотя это и глупо. Конечно, кому надо, тот отлично знает и пользуется. Но ты…
— А что я?
— Прежде всего, ты моя дочь. И потом… Видишь ли, магия — любая — взаимодействует между собой. Это… Ну как поток. У каждого существа или предмета он свой, и они могут сливаться, и разделяться, и при этом обмениваться своим содержанием…
— Ну да. Ты это уже объясняла.
— Да. Но это было с предметами. А у живых существ… Магия живых гораздо сильнее, особенно если человек сознает свою магию и те взаимодействия, что при этом могут возникать… К счастью, они возникают не каждый раз: тот, кто сознает магию, бережет ее, и для этого нужны специальные условия…
— Я все равно не понимаю.
— Взаимодействия магических полей у людей происходят только при очень тесном душевном и телесном контакте. Тут и есть-то всего два варианта — муж с женой или мать с ребенком. Но зато когда они происходят, там так все накладывается… Собственно, именно на этом основан Закон невзаимодействия темных и светлых магов. Никто не может знать, что произойдет в результате такого слияния, поэтому было принято — на всякий случай — вообще не общаться. Чтобы не создавать прецедентов. А уж потом пошла и вражда, и отвращение… Так просто было удобней.
— А я? Ведь если ты меня родила…
— И это ужасно, — она грустно улыбнулась. — Такого вообще не должно было быть, это неправильно, это противоречит всем законам природы, понимаешь? Твой отец, я тебе говорила, не обладал своей магией, и я совершенно не ожидала ничего подобного… А к тому времени, как ты должна была родиться, мы и вообще с ним расстались. Я просто ждала себе девочку… Я думала, у тебя вообще не будет никакой магии. И чувствовала я себя совсем неплохо, хотя, казалось бы… А потом… Потом так получилось, что… В общем, я была глубоко без сознания, когда это происходило, и, думаю, именно это в конечном счете и спасло нас обеих. А потом, когда все кончилось, и я тебя увидала… Я, если честно, и до сих пор еще не очень-то верю, все думаю, может, где-то ошибка, может, твое поле еще поменяется… Ну да это неважно. Просто именно в твоем случае… Кто знает, что может произойти при таком контакте? А ты еще хочешь учиться людям внутрь влезать… С предметами, знаешь, было бы как-то безопасней. А эти ваши светлые технологии подчинения всего своей мысли… Не знаю. Даже я этого опасаюсь, а уж тебе…
— Но как же? — не сдавалась я. Ее история, конечно, меня впечатлила. Но ведь нельзя же признать, что светлые методы могут быть хоть в чем-то нехороши. — Ты что, хочешь сказать, никого никогда не подчиняла своей воле?
— Воле — не подчиняла. Да, я кем-то управляла, не без этого, но воля тут ни при чем. Я могу создать обстоятельства — внешние обстоятельства, понимаешь, — когда человеку не останется ничего другого, как сделать то, чего хочу я. Но только снаружи. Изнутри, в мыслях, в воле — никогда.
— А если он возьмет и окажется сильнее твоих обстоятельств, что тогда?
— Тогда, значит, он победил, — пожала она плечами. — Значит, я плохо работала, чего-то не рассчитала. За это надо платить. Это Закон.
Я не нашлась что сказать. Только подумала про себя, что у нас — лучше. Так и повелось. Я читала книжки, разучивала новые приемы и заклинания, приходила к ней, и она объясняла, как это работает на самом деле. Она, судя по всему, действительно была очень сильной и опытной ведьмой, потому что ее советы всегда оказывались дельными, а заклинания работали гораздо лучше, чем это выходило у меня, и это, с одной стороны, вызывало зависть и расстройство, а с другой — неизменное восхищение. Вообще — странная штука, теперь, когда, казалось бы, у меня появился настоящий, непридуманный повод относиться к ней если не с ненавистью, то с неприязнью и подозрением, я, наоборот, кроме естественных дочерних чувств стала испытывать к ней просто человеческую привязанность, которой раньше не было. И если бы не письма моей наставницы, в каждом из которых она снова и снова предостерегала меня, я, пожалуй, могла бы по-настоящему полюбить ее несмотря ни на что.
Но наставница писала мне часто, примерно раз в неделю, и я всегда аккуратно ей отвечала. Рассказывала о своих успехах, задавала какие-то вопросы. Наши занятия я, конечно, по возможности не описывала, чтобы никто не мог подумать, что я тесно общаюсь с… ну не с врагом, конечно, но все равно. Хотя, наверное, наставница сама это понимала, потому что не было письма, в котором она не писала бы о коварстве и зловредности темной магии и о том, что я должна быть стойкой и не поддаваться ничему такому, и что время идет, и уже близок, близок тот день, когда они смогут вырвать меня из заточения и я стану полноценным членом их светлого и прекрасного мира…
А время действительно шло. Почти летело. Прочитанных книг становилось все больше, а стопка тех, которые нужно еще прочитать, равномерно таяла. И ведь кроме них были же еще и школа, и музыка, и концерты, да и просто какая-то жизнь, в конце концов. Хотя, надо признаться, после посвящения все это перестало играть для меня сколько-нибудь серьезную роль и очередной урок магии всегда был гораздо интереснее всего остального. Не говоря уже о том, что выученное там не могло не способствовать успехам во всем остальном, магии не касающемся. Не знаю, было ли это плохо, но я порой не могла удержаться от того, чтобы не накинуть на себя пелену прекрасного образа, особенно перед каким-нибудь школьным балом… Или не заставить тетрадку изобразить на своем листе не написанное накануне задание… Или не попросить саксофон звучать чуть-чуть чище… Наставнице, впрочем, я об этих легких фокусах на всякий случай не писала.
А время все шло и наконец вплотную подошло к тому самому дню моего шестнадцатилетия, начиная с которого я становилась полноценной магической единицей. Я всегда с нетерпением ждала своего дня рождения — он у меня летом, как раз сразу после конца учебного года, две радости сразу. Но в этом году помимо всего прочего в этот день, одно за другим, произошли еще два совершенно замечательных события. Да что там два — на самом деле все в моей жизни перевернулось, просто с утра я еще об этом не знала.
Утром она, поздравляя меня с днем рождения, сняла с руки один из своих перстней — тяжелый, чеканного золота, с коричневым прозрачным камнем, — и протянула его мне прямо в руке, не кладя ни на какую поверхность.
— Вот. Мой тебе подарок. Носи. Думаю, пригодится.
Дрожащей рукой я взяла кольцо с ее открытой ладони. Оно было тяжелым, горячим, и я просто физически почувствовала, как в нем струится, дрожит и перетекает магия. Сильная, прекрасная магия, мечта любого… Стоп. Не любого. А вдруг эта магия окажется для меня вредна?
Мне страшно хотелось скорее надеть кольцо на палец, слиться с его магическим запасом и сделать его своим, но я колебалась… Имею ли я право? Можно ли пользоваться магией, запасенной другой стороной? А если отказаться — не обидится ли она на меня?
Она заметила мои колебания и усмехнулась.
— Что? Боишься? Дело твое. Имеешь право. Не хочешь — не бери, я не обижусь. Можешь просто положить на стол, оно закроется.
— И что тогда?
— Что — тогда? Оно твое, сама закроешь — никому уже не откроется. Тогда будешь снова копить, сама собирать, такую, как тебе надо. По мне, так жалко, но если ты такая трусиха…
— Пф! Вот еще! — фыркнула я. — Ничего я не боюсь!
И надела кольцо на палец.
А потом, спустя буквально полчаса, пришло письмо. Я не бегала за ним на почту, как за другими письмами от наставницы, оно пришло прямо в дом, на мое имя, и там говорилось, что за мои выдающиеся успехи в игре на саксофоне я получила стипендию на обучение в лучшем музыкальном колледже, который находится в большом городе на другом конце страны. Мне будет выделено место в общежитии, и все расходы будут оплачены за общественный счет, и я могу явиться на зачисление когда угодно начиная с завтрашнего дня.
Все это выглядело совершенно официально, легально и законно, но я почему-то сразу поняла, что это и есть моя путевка в светлый мир. Даже еще до того как прочитала на самой последней странице приписку, сделанную рукой моей наставницы.
«Дорогая деточка, наконец-то! Поздравляю тебя! Теперь ты большая и можешь жить на свободе, и тебе больше не нужно подчиняться воздействию враждебных сил. Это письмо послужит отличным поводом для того, чтобы ты могла легально покинуть этот дом. Собирайся скорее, я буду ждать тебя. Приезжай прямо ко мне, и мы организуем твою дальнейшую жизнь. Все уже продумано. Ждем!»
Как только я прочитала это, строчки побледнели и испарились с листа бумаги. Я стояла в двери с письмом, обозначающим мой билет на свободу, и не знала, что я теперь ей скажу. И хочу ли я что-нибудь ей говорить. Потому что — я уеду, а она останется тут, в своей темной комнате с кольцами и книжками, совсем одна… Я думала об этом целый день и потом еще ночью… Но меня ждал новый, светлый, сверкающий мир, отказаться от которого было совершенно невозможно. И на следующее утро я встала, собрала свои вещи, стараясь не брать ничего лишнего, — получился небольшой рюкзак. Я надела его на спину, пошла к ней в комнату — и сказала.
