Всеволод Филипьев - Начальник тишины
По мере того, как Василиса слушала Власа, ее красивые черничные глаза все более округлялись и наполнялись слезами. Когда Влас произнес последнюю фразу, она бросилась на кровать лицом вниз и заплакала. Сквозь слезы, девушка умоляюще воззвала:
– Ну, что ты меня мучаешь?
– Мучаю? Да не могу я тебя мучить, в принципе, не могу! Человек сам себя мучает. Все мы сами себе мучители и палачи. Только из этих мучений выход есть. Один единственный выход. О нем я и пришел тебе рассказать.
– Будешь меня поучать, что нельзя грешить и нужно в Бога верить, чтобы в ад не попасть. Знаю, читала. У меня Евангелие есть…
– Кто я такой, чтобы поучать? Я к тебе просто поделиться пришел, как к сестре. Я ведь такой же как ты… А выход очень простой: вот с этой минуты, с этой конкретной минуты, здесь и сейчас, переменить свою жизнь! Принять Гостя в свой дом, в свое сердце. Попросить Его остаться навсегда. Он хочет, очень хочет остаться с тобой. Ведь Он кротко и нежно любит тебя, а такая любовь не насилует, не принуждает, даже не говорит ничего, а просто ждет… Ты пойми это и попроси Его остаться. Тебе трудно такое представить? Тебе кажется, что твоя жизнь раз и навсегда определена и что из наезженной колеи не выбраться? Но это не так! Все возможно Богу. Все возможно верующим в Него. Ты вот сегодня нож в стену всадила, так всади его в свою прежнюю жизнь. Решись, и все получится, вот увидишь!
– А что получится?.. Как я жить‑то буду?
– Тебя как мама зовет?
– Меня? – Василиса смутилась. – Васильком.
– Красиво. Василек, – с родственной нежностью продолжал Влас, – ты все о земном заботишься. Как будет? Как буду жить? Где? А ты вдумайся в то, что я тебе говорю: все возможно верующему! Что будет и как будет, мы не знаем, да это и не важно. Может быть, будет все не так, как мы предполагаем. Но как бы оно ни было – все будет хорошо. Потому что Христос не обманывает, потому что с Ним плохо не бывает, потому что…
В дверь постучали. Василиса стрелою взвилась с кровати, размазала по щекам слезы и, подбежав к двери, крикнула:
– Что нужно?
– Пятнадцать минут осталось. Ты там поэта совсем небось уездила, Васька… – раздался за дверью голос мамаши, явно уже бывшей навеселе.
– Понятно! – крикнула в ответ Василиса, и, отойдя от двери на цыпочках, прошептала Власу:
– Слышал, кто я? Васька! И никуда мне отсюда не деться.
– Подожди, Василиса, ну как не деться? Ты же не рабыня?
– Не рабыня, а паспорт мой у мамаши. Убегу домой, найдут, изобьют и вернут. Только не побегу я домой. Мне мать жалко. Она этих сцен не перенесет. А тех, кто раз убегал, потом чуть ли не под замком держат и денег не дают… Мне хоть какие‑то копейки перепадают. Я их родителям отсылаю, анонимно. Они и не догадываются, от кого.
– А где у тебя родители живут?
– В Иркутске.
– Ничего себе. Как же ты сюда попала?
– Приехала в Москву в институт поступать. Мать отговаривала. А я настояла и уехала. А когда не поступила, стыдно было домой возвращаться. Думала, попробую в Москве в люди выбиться. Матери соврала, что в институт поступила, и до сих пор вру… Думаешь, легко постоянно жить в этой лжи? Но Москва слезам не верит! Вот и попала сюда. Когда еще девчонкой была, романов начиталась про куртизанок, наложниц и гейш там всяких. Решила рискнуть, красивой жизни попробовать. Втайне, конечно, мечтала, что волшебного принца встречу… Только от этой волшебной красоты меня теперь тошнит. Ну все, уходи… А то сейчас мамаша с Батоном придет деньги требовать.
– С каким батоном?
– Это кличка такая – «Батон». Вышибала. Здоровый мужлан. Он на кухне коньячок потягивает. У него‑то пистолет настоящий, не то что у меня ножик.
– Батон говоришь… – Влас задумался. – Ладно. Я завтра опять приду. У вас тут это… распорядок дня какой?
– Мамаша у нас добренькая, больше одного клиента в день принимать не заставляет, чтобы мы форму не теряли. Так что на сегодня я благодаря тебе отстрелялась. А тебе, Влас, спасибо большое за доброту и за очень красивую сказку. А в Бога я и так верю. Крещенная… Ты, наверное, не догадываешься, а я ведь, дура, чуть тебя не убила, когда ты вошел!
– Я Гостя вначале тоже чуть не убил… Не бойся ничего, Василиса!
Влас хотел было провести рукой по ее вороным волосам, но одернул руку.
– Не бойся ничего, – твердо повторил он, обернувшись у двери, и вышел.
В прихожей мамаша обхаживала нового посетителя, прибалта или финна, говорившего по-русски с характерным акцентом. Влас окликнул ее. Мамаша подошла.
– Слышишь, мамаша, на завтра Василиса занята. Я опять приду.
– Какой бойкий мальчик, – одобряюще покачала головой мамаша. – Без базара, она твоя. Приходи, поэт.
Глава четырнадцатая.
Вечером
Придя домой, Влас обнял мать, чмокнул ее в щеку и быстро прошел в свою комнату. Поплотнее прикрыв дверь, он позвонил Владу на мобильный.
– Алло, слушаю! – раздался зычный голос Влада. По фону было похоже, что он находится на какой‑то бирже или вокзале.
– Влад, это я. Влад, мне деньги нужны.
– Ты что ль, Влас?
– Я. Слышишь, что говорю? Большие деньги и быстро!
– Круто заворачиваешь! Но я рад. Может, и правда к полноценной жизни вернешься. Сколько нужно и когда?
– Тысяч пять зеленых… Завтра.
Влад присвистнул:
– Ну ты, братан, даешь! Это нереально. Я же пока еще не Березовский. А что за дело‑то? Деньги вернутся?
– Дело очень простое. Мне сестру нужно спасти.
– Какую сестру? У тебя вроде сестры не было, – насторожился Влад.
– Была. Ее Надеждой звали. Она очень мне помогла: Богу за меня в церкви молилась, хотя я ее перед этим чуть не прикончил. Это мне Сам Гость рассказал. А теперь время пришло долг отдавать, и вот мне другой сестре помочь нужно, спасти ее.
– Влас, или говори нормально, а не загадки загадывай, или…
– Ладно. Тебе пока трудно понять. Ну девчонку мне у сутенеров выкупить нужно. Понял?
– Так бы сразу и сказал, – облегченно вздохнул Влад. – А то я уж испугался, думал, у тебя окончательно на мистике крыша съехала… Девочка из наших старых знакомых?
– Нет, не из старых.
– Значит уже познакомиться успел?! Одобряем-с. Твою проблему уразумел. Значит денежки в одну сторону пойдут? Или что… она задним числом отработает что ли?
– Ничего она не отработает. Она завязать хочет. Я, если смогу, со временем деньги верну.
– Ой, Влас, какие мы порядочные. Причем тут «верну»? Ты меня что ли не выручал? Я, конечно, не Березовский, но если друг влюбился и «если женщина просит…», – затянул Влад.
– Поможешь? – оборвал его Влас.
– Дня через два, не раньше. А сейчас дуй ко мне. Я в офисе. Адрес на визитке. Возьмешь денег на мелкие расходы.
– Спаси Господи…
– Опять начинаешь?
– Жди. Еду.
На улице стемнело. Москва залилась огнями ночных фонарей и реклам. Из‑за этой иллюминации казалось, что звезды над городом кто‑то выключил. Они словно исчезли. Было морозно, но не ветрено. Влас в зимней куртке нараспашку, бежал переулками к метро. В голове стучало: «Господи, неужели Ты сотворишь чудо? Неужели удастся? Господи…». Он старался успокоиться и читать привычную ему Иисусову молитву, но это плохо получалось. Все существо Власа было устремлено сейчас на то, чтобы спасти Василису, спасти сестру.
Глава пятнадцатая.
Рукопись «Начальник тишины»
II. Богословие
* Неведомый Бог познается блаженным не-ведением, познается безумными Христа ради.
* Многие Божественные истины являются для нас тайной в этом веке. А потому, хотя стремление к ясности – естественное требование человеческого разума, но разуму необходимо смирить себя перед Божественной тайной, которая в веке грядущем предстанет верующим во всей своей вышеестественной красе. Требование уже сейчас полнейшей ясности является отрицанием веры, которая, по Апостолу, есть уверенность в невидимом.
* Трудный вопрос: «Что имел в виду Достоевский, когда утверждал, что если бы ему предложили выбор между Христом и истиной, то он все же предпочел бы быть со Христом, нежели с истиной без Христа?».
Ответ прост: Достоевский глубоко прочувствовал, что истина без Христа перестает быть истиной, даже если внешне не претерпевает перемен. Истина без Христа – это уже лжеистина и лжехристианство, и с такой «истиной» он не желал быть. Только Христос – Живая Истина.
* Вопрос старцу и его ответ:
– Много на земле так называемых маленьких правд. Как же узнать, кто прав, кому верить, кто утверждает правду Божию?
– Кто свят, тот и прав.
* Истинно-христианское богословие всегда, так или иначе, учит покаянию. Если современное богословие не учит покаянию, то это значит, что оно учит гордыне, то есть является, по сути, антихристианским богословием.
* Есть такая форма пустословия – «современное богословие».
* Христос учил светлому богословию. Даже на Кресте он молился о помиловании врагов Своих. Самые мрачные обстоятельства жизни христиан могут и должны быть освещены светом Христовым. В этом ведь великое утешение. Увы, у нас чаще бывает наоборот, даже радостные минуты жизни мы омрачаем ядом сомнения, уныния, подозрительности. Итог сего тот, что окружающий нас нехристианский и лжехристианский мир, перед которым мы тщимся свидетельствовать о Христе, не верит нам. А иногда даже мы сами перестаем верить себе.
