Николя Барро - Улыбка женщины
Именно тогда все и закрутилось.
Поначалу я только рассмеялся:
— Что ты, никогда! Я не умею этого делать. Я редактирую романы, а не пишу их.
— Чушь! — оборвал меня Адам. — Ты работал со столькими авторами и знаешь, как все бывает. У тебя есть оригинальные идеи и чувство композиции. Никто не шлет мне на имейл таких веселых писем, как ты. Стефана Кларка ты переплюнешь в два счета!
Спустя три часа и после нескольких бокалов мохито я чувствовал себя почти Хемингуэем.
— Но я не могу подписать эту рукопись своим именем, — возразил я. — Ведь я работаю в этом издательстве.
— Это вовсе не обязательно, чудак, — ответил мне Адам. — Кто теперь пишет под своим настоящим именем? Эта практика устарела. Я сам представляю авторов, которые имеют два или даже три псевдонима и публикуются под ними в разных издательствах. Джона Ле Карре на самом деле зовут Дэвид Корнуэл. И тебе мы придумаем прекрасный псевдоним. Как насчет Эндрю Баллантайна?
— Эндрю Баллантайн? — скривился я. — «Баллантайн» — название действующего издательства. А Эндрю? Меня зовут Андре, и если я куплю этот роман…
— О'кей, о'кей… подожди, а что, если… Роберт Миллер? Ну, что скажешь? Звучит совершенно естественно.
— А что, если наша затея провалится?
— Она не провалится, — успокаивал меня Адам. — Ты напишешь небольшую книгу, а я предложу ее либо твоему издательству, либо непосредственно тебе. Все контракты заключаются через меня. Вы заработаете приличные деньги, а это всегда кстати. Ты получишь свою долю, а старик Монсиньяк — роман а-ля Стефан Кларк. В конце концов все останутся довольны. А конец — делу венец.
Адам чокнулся со мной бокалом мохито.
— За Роберта Миллера и его новый роман! Или ты все еще не веришь? Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Соглашайся, будет весело! — Он смеялся как мальчишка.
Тогда я смотрел на Адама, и мне казалось, что все просто. А когда подумал о своей тоскливой жизни и неоплаченных счетах, перспектива получения хороших денег стала еще заманчивее. При всех достоинствах нашей профессии, жалованье у редактора, даже ведущего, как в моем случае, скромное. Многие мои коллеги в свободное время подрабатывают переводами или издают какие-то рождественские сборники, чтобы поправить свое финансовое положение. Книжная индустрия — не автомобильный бизнес.
Зато здесь встречаются интересные люди.
Именно об этом я думаю каждый раз, поднимаясь на эскалаторе в павильоне какой-нибудь книжной ярмарки, когда мне навстречу течет непрерывный поток спорящих, смеющихся и о чем-то размышляющих коллег. Все помещение гудит, словно улей, а стены его буквально вибрируют от миллионов гениальных мыслей и потрясающих идей. Все это составляет единую семью, интеллигентную и веселую, тщеславную и находчивую, экзальтированную, чуткую и говорливую. И для меня большая честь принадлежать к ней.
Конечно, наряду с сильными и интересными личностями, внушающими восхищение или ненависть, в издательском мире попадаются и плоские типы, наподобие менеджеров, которые утверждают, что им все равно чем торговать, книгами или колой, в конце концов, все дело в профессиональном маркетинге, ну и немного в содержании, которое они по-английски называют content. Но даже эти парни подвержены влиянию продукции, с которой имеют дело изо дня в день, и они в конце концов начинают видеть разницу между книгой и банкой колы.
Нигде больше не встретишь такого количества умных, ловких, коварных и харизматичных людей. Каждый из них все про всех знает, и после сакраментальной фразы: «Слышали последнюю сплетню?» — любая тайна книжной отрасли — секрет Полишинеля.
Слышали последнюю сплетню? Марианна Дофин связалась с директором по маркетингу издательства «Гарамон» и беременна от него. Издательство «Борани» разорилось, и его уже в этом году собирается купить парфюмерный концерн.
Слышали последнюю сплетню? Редакторы издательства «Опаль» теперь сами пишут книги, и этот Роберт Миллер на самом деле француз. Ха-ха-ха!
Все вокруг меня закружилось. Тогда в баре «Джимми» было, ко всему прочему, сильно накурено, к трем часам утра в этом заведении дышать было нечем от алкоголя и табачного дыма.
— Но зачем мне английское имя? — неуверенно возразил я. — Это только усложняет дело.
— Ну что ты, Энди? — разочарованно протянул Адам. — Именно в этом и состоит наша шутка. Когда парижанин пишет о Париже — кому это надо! Нет-нет, нам нужен настоящий английский автор, отвечающий всем клише: специфический юмор, необычное хобби — симпатичный парень с маленькой собачкой. Я уже вижу его перед собой. — Он кивнул. — Роберт Миллер, да, по-моему, замечательно!
— Хорошая идея, — отвечал я, восхищаясь находчивостью Адама, и набрал полную горсть соленого миндаля. — Clever.[11]
Адам стряхнул пепел со своей сигариллы и с комфортом откинулся на спинку кресла.
— It's not clever — it's brillant![12] — воскликнул он, совсем как его любимый киногерой король Ролло, вечно чем-нибудь занятый на протяжении десятиминутного мультфильма.
Оставался роман. Я написал его, и мне это стоило меньшего труда, чем я предполагал. Мой друг подготовил документы и даже позаботился о фотографии. Отныне Роберт Миллер имел внешность старшего брата Адама, за всю жизнь прочитавшего от силы пять книг. Этого добродушного зубного врача из Девоншира лишь мимоходом уведомили, что он стал автором романа. «How very funny»[13] — вот все, что он сказал на это, если верить Адаму.
Найдет ли он столь же забавной предстоящую поездку в Париж, беседу с журналистами о своем шедевре и чтения? У меня были все основания сомневаться в этом. Имел ли он вообще какое-нибудь представление о городе, к которому питал слабость, согласно биографической справке? Быть может, он вообще никогда не покидал пределов своего сонного графства. Сможет ли он выступать перед публикой, читать вслух? Что, если у него дефекты речи или же он ни за что не пойдет на такое из принципа? Только сейчас мне пришло в голову, что я ничего не знаю о брате Адама. Кроме того, что он «Весы — асцендент в Весах» и являет собой, согласно Адаму, настоящее чудо уравновешенности. Он стоматолог в полном смысле этого слова, что бы под этим ни подразумевалось. До сих пор меня не интересовало даже его имя. Хотя оно-то как раз было мне известно: Роберт Миллер.
— О черт! — рассмеялся я и проклял про себя тот вечер, когда возник весь этот сумасбродный план. — «It's not clever — it's brillant!» — передразнил я Адама. Да, это была блестящая шнапс-идея, какие иногда возникали у моего друга. Но сейчас все угрожало выйти из-под контроля и причинить мне кучу неприятностей. — Что же делать, что делать?.. — бормотал я, уставившись в монитор, как загипнотизированный.
Там включилась заставка и один за другим сменялись виды карибского побережья. Что бы я только ни отдал сейчас за возможность уехать куда-нибудь далеко, лежать в таком же белом шезлонге под пальмами с бокалом мохито в руке и часами смотреть в чистое синее небо.
В дверь робко постучали.
— Ну что еще? — грубо спросил я, принимая вертикальное положение в кресле.
В кабинет осторожно вошла мадемуазель Мирабо. В руках у нее была большая стопка бумаги с текстом, и она смотрела на меня, как на людоеда, который питается маленькими светловолосыми девочками.
— Простите, месье Шабане, не хотела вам мешать.
О боже! Я должен был взять себя в руки.
— Нет-нет… вы мне не помешали… входите же! — Я изобразил улыбку. — Что на этот раз?
Она подошла ближе и положила бумагу на стол.
— Это тот перевод с итальянского, который вы давали мне на редактуру на прошлой неделе. Я закончила.
— Отлично-отлично. Посмотрю позже. — Я отодвинул стопку в сторону.
— Это очень хороший перевод. Работы было немного. — Мадемуазель Мирабо заложила руки за спину и стояла посреди комнаты как вкопанная.
— Бывает и так, вам повезло, — ответил я. — Это радует.
— Я попыталась написать и тексты для суперобложки, они лежат сверху.
— Прекрасно, мадемуазель Мирабо, прекрасно! Большое спасибо.
Ее нежное лицо в форме сердечка залилось розовой краской.
— Месье Шабане, мне жаль, что у вас неприятности, — неожиданно сказала она.
Действительно, очень милая девушка.
Я прокашлялся:
— Пустяки!
Она должна была понять, что у меня все под контролем.
— Похоже, все не так просто с этим Миллером. Но вы его, конечно, уговорите… — Мадемуазель Мирабо ободряюще улыбнулась и вышла за дверь.
— Еще бы! — воскликнул я, на какую-то счастливую секунду забывая, что моя проблема состояла не в Роберте Миллере, а в том, что на самом деле его не существовало.
Все было как всегда. Стоило мне развернуть свой багет с ветчиной и с упоением вонзить в него зубы, как раздался звонок. Я схватил трубку, запихивая непрожеванный кусок за щеку.
