Борис Виан - Пена дней
— Похоже, что обещанных мною двадцати пяти тысяч тебе хватит ненадолго, — сказал он.
Шик покраснел, потупил глаза, но руку все-таки протянул. Схватив деньги, он бросился в магазин. Колен нетерпеливо ждал. Увидев совершенно счастливого Шика, он снова покачал головой, на этот раз понимающе, и губы его сами собой сложились в легкую улыбку.
— Бедный Шик, ты совсем спятил! Сколько ты за него заплатил?
— Какая разница! Пойдем быстрее, мы опаздываем! — радостно ответил тот.
Они ускорили шаг. Шик буквально парил от счастья.
У дома Хлои стояла праздничная белая машина с разряженным шофером. Прохожие останавливались, чтобы полюбоваться. Салон автомобиля, отделанный белым мехом, выглядел уютно. Внутри играла музыка.
Небо было голубым, облака — легкими и прозрачными. Погода стояла не слишком холодная, зима сходила на нет.
Когда они вошли в лифт, пол внезапно вздулся и легким пружинящим движением выбросил их на нужном этаже. Створки распахнулись, они позвонили в дверь, и им сразу открыли. Хлоя уже ждала.
Кроме нейлонового лифчика, атласных трусиков и чулок, на ней было два слоя муслина и огромная тюлевая фата, которая ниспадала с плеч, оставляя голову неприкрытой.
Ализа и Исида были одеты так же, только платья у них были другого оттенка. Их тяжелые ароматные локоны блестели на солнце и волной падали на плечи. Все три девицы были так хороши, что трудно было понять, которая невеста. Но Колен не ошибся. Он не стал целовать Хлою, чтобы не нарушить царившую вокруг нее муслиновую гармонию, и, светясь от счастья, устремился к ее подругам. Ализа и Исида радостно с ним поцеловались.
Всю комнату наполняли цветы, которые накануне выбрал Колен. Постель была разобрана, и на подушке лежал лепесток красной розы. Запах цветов словно соперничал с нежным девичьим ароматом, и Колен наслаждался, как пчелка на весеннем лугу. В волосах у Ализы красовалась сиреневая орхидея, в волосах у Исиды — пурпурная роза, а в волосах у Хлои — белая камелия. В руках она держала букет лилий, а на ее запястье рядом с массивным браслетом из голубого золота был еще один браслет — из блестящих, словно только что сорванных, листьев плюща. На пальце у Хлои переливалось обручальное кольцо, с квадратными и продолговатыми алмазами. Эти алмазы составляли имя «Колен» на языке Морзе. В углу комнаты из-под огромного букета виднелась лысина киномеханика, отчаянно вращавшего ручку камеры.
Ему позировали Хлоя и Колен, а потом Шик, Ализа и Исида, после чего все они вслед за невестой направились к лифту. Под тяжестью фаты трос натянулся так сильно, что им даже не пришлось нажимать на кнопку, и на первом этаже вся компания стремительно выскочила из кабины.
Парадный шофер открыл дверцу машины. Колен и девицы расположились на заднем сиденье, Шик уселся спереди, и они тронулись. Прохожие оборачивались и восторженно махали им вслед, в полной уверенности, что им посчастливилось наблюдать президентский выезд, и потом они еще долго думали о всяких приятных ослепительно-золотистых вещах.
Церковь была неподалеку. Машина описала правильную серцоиду и остановилась у ее ступеней.
На паперти между двух резных колонн Пюрэ, Брюхотряс и Кряхобор встречали жениха и невесту. За их спинами на фоне белого шелка, которым был задрапирован портал, четырнадцать сирот исполняли балетные па. Они были в длинных белых рубашечках, коротких красных штанишках и белых башмачках. На девочках вместо штанишек были надеты крошечные плиссированные юбочки, и в волосах у них сверкали красные перья. Пюрэ бил в барабан, Брюхотряс дул в дудку, а Кряхобор изо всех сил тряс маракасами. Они хором исполнили припев, после чего Кряхобор попытался отбить чечетку, а затем, схватив контрабас, исполнил сногсшибательный хорал на подобающую случаю музыку.
Семьдесят три музыканта уже играли на хорах, и колокола гремели на полную мощность.
Внезапно раздался резкий, диссонирующий аккорд. Это дирижер, увлекшись, подошел к самому краю хоров и рухнул вниз. На его место заступил вице-дирижер, и оркестр снова заиграл слаженно, причем в тот миг, когда дирижер шлепнулся о каменные плиты, музыканты специально взяли другой аккорд, чтобы заглушить грохот падающего тела, отчего церковь содрогнулась до основания.
Колен и Хлоя, как зачарованные, смотрели на Пюрэ, Брюхотряса и Кряхобора, а за дверьми храма ассистенты Кряхобора с трепетом ожидали выноса алебарды.
Пюрэ, жонглируя палочками, словно циркач, отбил последнюю дробь, Брюхотряс извлек из своей дудки такое сверхпронзительное мяуканье, что добрая половина святош, собравшихся на ступеньках, чтобы поглазеть на невесту, впала в неподдельный религиозный экстаз, а Кряхобор, рванув со всей силы последний аккорд, напрочь лишил свой контрабас всех положенных ему четырех струн. И тут сироты, семеня друг за дружкой, спустились по ступенькам и выстроились около машины — девочки справа, а мальчики слева.
Первой вышла Хлоя. Она была ослепительна и великолепна в своем белом платье. За ней появились Ализа и Исида. В последнюю минуту прибыл Николя и присоединился к праздничной процессии. Колен взял под руку Хлою, Николя — Исиду, Шик — Ализу, и все они двинулись вверх по ступеням, причем замыкали шествие братья Демарэ, справа — Кориолан, а слева — Пегаз. Сироты попарно выстроились вдоль лестницы. Пюрэ, Брюхотряс и Кряхобор убрали свои инструменты и принялись водить хоровод в ожидании жениха и невесты.
На паперти, выполнив сложную перестановку, компания приготовилась войти в церковь: Колен встал рядом с Ализой, Николя взял под руку Хлою, а Шику досталась Исида. Братья Демарэ по-прежнему завершали процессию, однако на этот раз Пегаз шел справа, а Кориолан слева. Пюрэ и его приспешники перестали кружиться и встали во главе процесса. Исполняя старинный григорианский хорал, все они двинулись в церковь. Младшие кряхоборы раскалывали о головы входящих шары из тонкого стекла со святой водой и каждому закалывали в волосы палочки курящегося ладана, который на головах у мужчин горел желтым пламенем, а на головах у женщин — фиолетовым.
Прямо у входа в церковь стояли вагонетки. Колен и Ализа сели в первую из них и покатили по темному коридору, в котором горько пахло религией. Грохот вагонетки по громкости не уступал музыке. Доехав до конца коридора, вагонетка вышибла дверцу, повернула под прямым углом и резко остановилась возле появившегося в зеленом сиянии Святого. Святой корчил такие рожи, что Ализа в ужасе прижалась к Колену. По лицам била свисавшая отовсюду паутина, отчего в памяти начинали вяло шевелиться обрывки молитв. Вторым видением была Богоматерь, а третьим — Сам Господь Бог, только вид у него почему-то был крайне недовольный и один глаз подбит. Колен наконец вспомнил всю молитву целиком и прошептал ее на ухо Ализе.
Оглушительно задребезжав, вагонетка въехала под своды бокового нефа и остановилась. Колен вышел и стал поджидать Хлою, которая прикатила следом, а Ализа отправилась на отведенное ей место.
Они взглянули на неф. Народу там было полным-полно. Они увидели всех своих знакомых, которые тем временем слушали музыку и восхищались великолепием обстановки.
Церемония началась. Первыми показались Кряхобор и Брюхотряс в торжественном облачении. Несмотря на пышность риз, они радовались, как дети. За ними вышел Пюрэ, державший под руку Еписка. Все встали, и Еписк уселся в огромное бархатное кресло. Ножки стульев с мелодичным скрипом проехали по каменным плитам.
Музыка внезапно смолкла. Пюрэ встал на колени перед алтарем, трижды хлопнулся лбом об пол, а Брюхотряс направился к Колену и Хлое, чтобы проводить их на положенные им места, в то время как Кряхобор расставлял сирот по обеим сторонам алтаря. В храме теперь установилась полнейшая тишина, и все присутствующие затаили дыхание.
Огромные люстры устремляли пучки света на многочисленные позолоченные предметы, которые, в свою очередь, заливали все вокруг своим отраженным сиянием. Желтые и фиолетовые полосы делали неф похожим на брюшко гигантской лежащей осы, если смотреть изнутри.
Где-то в вышине послышалось неясное пение. По храму поползли облака. От них пахло кориандром и горными травами. В церкви было тепло. Особая атмосфера погружала собравшихся в созерцание благолепия и создавала полную иллюзию отчуждения от внешнего мира.
Перед алтарем, преклонив колена на специальные обитые белым бархатом скамеечки, Колен и Хлоя, взявшись за руки, ждали начала венчания. Стоявший перед ними Пюрэ спешно рылся в огромной книге, поскольку никак не мог вспомнить свой текст. Время от времени он устремлял взгляд на Хлою. Ему нравилось ее платье. Наконец он нашел нужную страницу, гордо выпрямился, подал знак дирижеру, и оркестр заиграл увертюру.
Пюрэ набрал в легкие воздуха и затянул молитву, ему приглушенно вторили одиннадцать рожков, игравших в унисон. Еписк тихо дремал, опершись на посох. Он знал, что, когда понадобится, его разбудят.
