Борис Виан - Пена дней

Увертюра, как и весь церемониал, была выдержана в духе классических блюзов. Колен попросил, чтобы в момент обручения была исполнена «Хлоя» в аранжировке Дюка Эллингтона.

Прямо перед Коленом на стене висел пригвожденный к черному кресту Иисус Христос. Вид у него был радостный, судя по всему, он был счастлив, что попал на такую церемонию, и взирал на происходящее с неподдельным интересом. Колен держал за руку Хлою и рассеянно улыбался Христу. Он чувствовал себя немного уставшим. Церемония обошлась ему очень дорого, в пять тысяч трублон, и он был доволен, что все удалось на славу.

Вокруг алтаря было множество цветов. Колену нравилась музыка, которую исполнял оркестр. Он посмотрел на Пюрэ и узнал мелодию «Хлои». Тогда он закрыл глаза, немного наклонился и произнес: «Да».

Хлоя тоже сказала «Да», и Пюрэ крепко пожал им руки. Оркестр заиграл с новой силой, и Еписк встал, чтобы произнести Насупственное Слово. Кряхобор протиснулся меж плотных рядов гостей и пребольно ударил своей тростью по пальцам Шика, который читал свою книгу, вместо того чтобы слушать.

Еписк удалился. В резнице все поздравляли Колена и Хлою, жали им руки и отчаянно ругались, что, согласно легенде, приносит счастье. Их пытались просвещать по поводу первой брачной ночи, какой-то уличный торговец даже предложил набор порнографических открыток для расширения кругозора, и они неожиданно почувствовали себя ужасно усталыми. Музыка продолжала играть, и гости самозабвенно отплясывали в церкви, где им подносили очищающее душу мороженое и святую воду, а также сандвичи с треской. Пюрэ переоделся в свой будничный костюм с огромной дырой на заду, однако теперь, имея в кармане пять тысяч трублон, он рассчитывал приодеться. К тому же он, как водится, сильно обсчитал оркестр, а дирижеру вообще не заплатил, поскольку тот окончил свое бренное существование еще до начала увертюры. Брюхотряс и Кряхобор раздевали сирот, чтобы убрать их костюмчики на место, причем Кряхобор, являя образец самопожертвования, занимался исключительно девочками. Ассистенты Кряхобора уже разошлись. На улице ждал грузовик малявщиков, которые собирали желтую и фиолетовую краску обратно в свои отвратительные банки.

Стоявшие рядом с новобрачными Ализа, Шик, Николя и Исида тоже принимали поздравления, которые раздавали братья Демарэ. Кориолан изо всех сил льнул к Исиде, поэтому Пегаз щипал его за задницу и обзывал извращенцем.

Наконец осталось человек двенадцать. Это были близкие друзья Колена и Хлои, приглашенные на праздничный банкет. Все они вышли из церкви и бросили прощальный взгляд на усеянный цветами алтарь. На паперти холодный ветер ударил им прямо в лицо. Хлоя закашлялась и быстро спустилась по ступенькам. Она нырнула в теплую машину и, съежившись на подушках, ждала Колена.

Оставшиеся на ступеньках наблюдали, как музыканты, которым никто никогда не платил обещанный гонорар, прямо из оркестровой ямы садятся в свои долговые ямы на колесиках. Музыканты теснились там, как сельди в бочки, и, назло врагу, дули в свои инструменты, причем самый отвратительный звук выходил у скрипачей.

Спальня у Колена была квадратная, с высоким потолком. Свет в нее проникал сквозь стеклянную полосу, высотой полметра, которая тянулась вдоль всей стены на расстоянии сто двадцать сантиметров от пола. Пол был устлан густым рыжим ковром, а стены обиты натуральной кожей.

Кровать стояла не на ковре, а на специальном возвышении, где-то посередине между полом и потолком. Добраться до нее можно было по приставной лесенке из стоеросового дуба, отделанной красно-белой медью. Под кроватью располагался будуар. Там стояли книги, удобные кресла и фотографии далай-ламы.

Колен еще спал, а Хлоя уже проснулась и смотрела на него. Ее волосы растрепались, отчего она казалась еще моложе. На кровати оставалась единственная простыня, все прочие предметы разлетелись по разным углам их теплой уютной спальни, которая нагревалась при помощи брандспойтов. Хлоя села на кровати, уткнувшись подбородком в колени, протерла глаза, потянулась и снова повалилась на подушку.

Колен лежал на животе, обняв свою подушку руками, и пускал слюни, как великовозрастный младенец. Хлоя расхохоталась, встала на колени и принялась его трясти. Колен проснулся, приподнялся на запястьях, сел, поцеловал Хлою и только после этого открыл глаза. Хлоя отнюдь не сопротивлялась его поцелую, а напротив, с удовольствием провела его губы по избранным местам. Ее янтарная кожа была ароматной, как марципан.

Серая мышка с черными усами забралась к ним по приставной лесенке и дала понять, что Николя уже ждет. Они вспомнили о предстоящем путешествии и спрыгнули вниз. Воспользовавшись их замешательством, мышка неспешно полакомилась шоколадными конфетами с сапотовой начинкой из большой коробки, стоявшей в изголовье кровати.

Они быстро умылись, надели одинаковые костюмы и устремились на кухню. Николя пригласил их на завтрак в свои владения. Мышка пошла было за ними, но в коридоре она задержалась. Ей показалось, что оба солнца светили недостаточно ярко, и она вознамерилась провести с ними по этому поводу воспитательную беседу.

— Ну что, — спросил Николя, — как спалось?

У него были круги под глазами и подозрительно заспанный вид.

— Прекрасно, — ответила Хлоя и свалилась на стул, потому что у нее не было сил держаться на ногах.

— А ты как? — спросил Колен, незаметно для самого себя сползая на пол.

— Я проводил Исиду домой, — ответил Николя, — и она меня, как водится, напоила.

— А как же ее родители?

— Их дома не оказалось. Зато наличествовали две кузины, и они стали требовать, чтобы я остался.

— Взрослые? — коварно поинтересовался Колен.

— Не знаю, — ответил Николя. — На ощупь одной лет шестнадцать, а другая на пару лет постарше.

— Так ты провел эту ночь с ними? — спросил Колен.

— Ну… — протянул Николя. — Девицы были слегка поддатые, мне пришлось уложить их в постель… У Исиды, в общем-то, большая постель… Там еще оставалось место. Я решил вас не будить и остался спать у нее.

— Так ты там просто спал? — удивилась Хлоя. — У тебя такой измученный вид, наверно, у Исиды ужасно жесткая кровать…

Николя как-то странно закашлялся и поспешил к своим приборам.

— Попробуйте, — сказал он, чтобы переменить тему.

Николя подал им абрикосы, начиненные финиками и черносливом и залитые густой ароматной карамелью.

— А ты машину-то сможешь вести? — спросил Колен.

— Я попытаюсь, — сказал Николя.

— Как вкусно! — воскликнула Хлоя. — Попробуй, Николя.

— Я лучше выпью что-нибудь для бодрости, — ответил Николя.

И на глазах у Хлои и Колена он сготовил себе отвратительное зелье. Он смешал белое вино, ложку уксуса, пять яичных желтков, двух устриц, сто грамм рубленого мяса со сметаной и щепотку гипосульфита натрия. Все это он проглотил со скоростью пущенного на полную мощность циклотрона.

Наблюдая, как корчится Николя, Колен давился от смеха.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Уже лучше, — ответил тот.

И действительно, синие круги под глазами моментально исчезли, как будто Николя протер веки бензином, щеки порозовели.

Он фыркнул, сжал кулаки и радостно заржал.

— Николя, у тебя живот не болит? — забеспокоилась Хлоя.

— Нисколько! — воскликнул Николя. — Я бодр, как никогда. Сейчас подам вам завтрак и поедем.

Огромный белый автомобиль осторожно ехал по раздолбанной дороге. Сидя на заднем сиденье, Колен и Хлоя с некоторым беспокойством смотрели в окно. Небо было низким, и какие-то красные птицы летали над телеграфными столбами, едва не задевая за провода. Их резкие крики отражались в свинцовой синеве замерзших луж.

— Почему мы поехали по такой дороге? — спросила Хлоя у Колена.

— Это самый короткий путь, — ответил Колен. — К тому же обычная дорога пришла в негодность. Все ездили только по ней, потому что там всегда хорошая погода, и вконец заездили. Не волнуйся. Николя прекрасно водит.

— И еще этот свет, — сказала Хлоя.

Ее сердце билось сильно-сильно, как жемчужина в тесной раковине. Колен обнял ее и легонько ущипнул за шею, как маленького котенка.

— Да, прижми меня к себе, — сказала Хлоя, втягивая голову в плечи, потому что ей было щекотно. — Мне страшно.

— Хочешь, поднимем желтые стекла? — предложил Колен.

— Да, давай. Лучше разноцветные.

Колен стал нажимать на цветные кнопки, и на месте обычных стекол возникли новые: зеленые, синие, желтые и красные. Казалось, что они едут сквозь радугу, и на телеграфных столбах среди белого меха теперь танцевали пестрые фигурки. Хлоя повеселела.

По обеим сторонам дороги рос бледный мох. Время от времени мелькали голые скорченные деревья. Ветра не было совсем, и под колеса автомобиля ложилась гладью липкая грязь. Николя с трудом управлял машиной, и ему стоило немалых усилий вести ее по этому раскисшему шоссе.