Фатерлянд - Мураками Рю
Но попробовать рамена ему было не суждено — кафешка в «Хоукс Тауне», где он продавался, была закрыта. Курода не ходил в торговый центр с самого начала оккупации Фукуоки, но слышал, что некоторые владельцы магазинов, в основном торговавшие одеждой, обувью и медицинскими товарами, стали сотрудничать с корейцами, другие позакрывали свои заведения, а что касается закусочных и ресторанов, то они и вовсе не подавали признаков жизни. Корейцы готовили себе сами, а японцы… да кто ж из японцев пойдет обедать в ресторан, который находится под прицелом ЭКК.
Прошлой ночью, когда уже было довольно поздно, байкеры из «Клана скорости» устроили покатушки вокруг лагеря. Размахивая флагами Корпуса Корё, они кричали на ломаном корейском, что хотят записаться в Корпус. Часовым пришлось сделать несколько предупредительных выстрелов, но большого шума от этого не произошло. Все понимали: только идиоты могли предпринять подобные действия.
Курода мотнул головой, пытаясь избавиться от мыслей о рамене, и направился в сторону лифта. Ладно, можно поесть и в столовой. У лифта собралось несколько человек — больной с капельницей, члены его семьи, медсестра и… доктор Сераги. Курода сделал было шаг назад, но Сераги уже заметил его.
— Эй, Курода! Идешь обедать? — воскликнул старик.
Курода подчинился неизбежному и вошел в кабину лифта.
Сераги Кацухико, крупный специалист в области аутоиммунных заболеваний, был почетным консультантом центра. В этом году ему должно было исполниться восемьдесят три года. Сераги не являлся членом Медицинской ассоциации и не входил в состав профессоров Университета Кюсю. Этот факт сделал его весьма популярным среди молодых врачей, а также стажеров и пациентов — за последние годы в связи с реформой здравоохранения влияние Медицинской ассоциации и Университета Кюсю стало ослабевать. И был еще один момент — всем больницам общего профиля, как государственным, так и частным, требовалась хотя бы одна известная в медицинских кругах фигура, чтобы с ее помощью привлечь на работу лучших специалистов. Отчасти это объясняло, почему Сераги продолжал работать в своем более чем преклонном возрасте.
— Как поживают супруга и дети? — спросил Сераги в лифте.
— Кажется, все в порядке, — кивнул Курода.
Жена Куроды работала медсестрой и была близкой подругой дочери Сераги, а та была офтальмологом. Три-четыре раза в год Сераги и Курода собирались семьями, чтобы пообедать в китайском ресторане в Тендзине. Поначалу старик не присоединялся к их походам, но после того как его жена скончалась три года назад, Курода с супругой послали ему приглашение, и тот с легкостью его принял. Оказалось, что Сераги вовсе не подавлен одиночеством, за столом он ел и говорил больше всех и вел себя так, словно застолье устроено исключительно в его честь.
Сераги Кацухико был ярым сторонником реформы здравоохранения, и, когда государственная и частная медицина были объединены в так называемую двойную систему, он стал добиваться должности инспектора медицинских учреждений, каковую в конце концов и получил. На самом деле Сераги был превосходным врачом, и Курода безмерно уважал его как специалиста, но общаться с ним продолжительное время было утомительно. Старик был среднего роста и выглядел довольно мягким человеком, если бы не тревожный блеск в его глазах. В медицинском центре не было никого, кто мог бы спорить с Сераги, — даже сам генеральный директор предпочитал не связываться.
Курода проследовал за стариком в столовую, подумав с сожалением, что не сможет пообедать в тишине. Все-таки кафе в торговом центре — идеальное место, когда хочешь избежать нежелательного общения.
Столовая была разделена на две части — одна для персонала, другая для посетителей, но меню было общим для всех. Стоило Сераги войти, сотрудники центра поднялись со своих мест в знак приветствия. Сераги улыбнулся в ответ и кивнул, предлагая всем сесть. Курода выбрал себе стандартный набор «А», а Сераги — рис с тофу и лапшу удон с яйцом. Нагрузив поднос, он направился к пустующему столику у стены.
Столы и стулья были сделаны из необработанного и довольно ароматного дерева; скатерти — хлопчатобумажные, в белую и желтую клетку. Еще четыре года назад здесь стояли самые простые столы и металлические складные стулья, но после реформы здравоохранения бюджет на дополнительные расходы увеличился, и это позволило обновить интерьер.
Набор «А» включал в себя салат с тунцом, курицу на гриле, тушеные овощи, овощной суп и рис.
— Это что, меню для гипертоников? — спросил Сераги.
Курода кивнул. Тунец был в собственном соку, на курице (белое мясо) не было кожи, а в тушеных овощах преобладали сладкий картофель и яблоко с лимоном. Японское общество старело, и основное внимание уделялось комплексному медицинскому обслуживанию, направленному на пропаганду здорового образа жизни. Правильная диета играла в этом не последнюю роль. При столовой центра работали три диетолога, которые создали несколько наборов блюд: для людей с повышенным давлением, для сердечников и диабетиков. Однако Курода сомневался, что молодые врачи изо дня в день будут питаться безвкусным обезжиренным тофу. Каждый из них время от времени срывался на жирный рамен.
Сераги набил в рот тофу и воззрился на экран одного из телевизоров, размещенных по углам обеденного зала. Диктор рассказывал, что из портов Северной Кореи вышла целая армада военных кораблей и гражданских судов. «Каждая точка, — говорил он, указывая на снимок с американского спутника, — представляет собой отдельный корабль». Судя по выражению лица диктора, скоро должен был наступить конец света. Не сводя глаз с экрана, Сераги порылся в карманах своего халата и достал небольшую пластиковую коробочку. Палочками для еды он зачерпнул оттуда какую-то зеленоватую массу и добавил себе в лапшу.
— Это из Саги, — объяснил он Куроде. — Делается из свежего юдзу и зеленого перца чили. Не желаешь?
Курода покачал головой — паста из юдзу и чили не очень хорошо сочеталась с тунцом и жареной курицей.
Без всяких эмоций они смотрели новостной выпуск, поглощая обед. Диктор сказал, что первая партия кораблей вышла из крупных портов Наджин, Чхонджин, Кимчхэк и Вонсан. Некоторое время спустя с якоря снялись корабли в Танчхоне, Ранаме, Кёнсонге, Ривоне, Синпо, Рэсоне и Синхуне. Флот выглядел внушительно — он состоял из четырех сотен кораблей, которым потребовалось определенное время, чтобы выстроиться в походный строй. Там были старые фрегаты класса «Сохо» и «Раджин», корветы класса «Саривон» и «Трал», патрульные корабли класса «Тэчон», ракетные катера, и на каждом из них находилось определенное количество солдат. Мобилизованными оказались также транспортные суда и большие рыболовецкие траулеры. Утром одиннадцатого числа они должны достичь границ исключительной экономической зоны Японии, а к полудню — границ японских территориальных вод.
Диктор закончил, в столовой стояла тишина. В Фукуоке, вероятно, не осталось ни одного человека, который не испытывал бы страх перед неизбежной бедой. Курода даже стал принимать снотворное, чтобы поспать, — стоило ему подумать о том, что может случиться с его двумя дочками и больной матерью, сон тут же испарялся. Это была действительно серьезная проблема, не из тех, что решаются сами собой. Спокойствие, с которым все встретили новость, было скорее ступором. Никто не рассчитывал, что корейцы постесняются арестовывать и расстреливать медицинских работников, в конце концов, Омуро Кикуо тоже был медицинским работником.
После прибытия дополнительных сил корейцы, скорее всего, будут вести себя куда менее сдержанно. Но что тут поделаешь? Бежать? А куда? — ведь правительственную блокаду никто не отменял. Так что оставалось лишь одно: продолжать работать. Пациенты не могли ждать. И пациентов неожиданно прибавилось. Этот инцидент в парке Охори… А вчера в центр доставили корейского солдата с тяжелой проникающей раной в живот. Солдата привезли военврач и офицер-кореец, который хорошо говорил по-японски. Они не стали входить в здание и попросили вызвать кого-нибудь из старшего персонала к стойке приема. Руководство решило послать Куроду. Поскольку он общался с бойцами ЭКК каждый день, когда приходил на работу, то не особенно волновался. Корейцы — врач и офицер — были исключительно вежливы. Они спросили, можно ли разместить в центре их раненого, поскольку в лагере невозможно провести операцию. Курода немедленно связался с реанимацией, солдата положили на носилки и увезли. Утром Курода пообщался с хирургом, который сказал, что состояние солдата улучшается, но ранение почек сделало его инвалидом на всю оставшуюся жизнь.
