Юрий Зверев - Размышления о жизни и счастье

Вторая моя сестра Катя тоже вскоре замуж вышла. Должно быть, это было театральное знакомство, её муж приходился братом знаменитому Михаилу Фокину, балетмейстеру. Правда, брак этот вскоре распался. Вторично она вышла за француза — Армана Францевича Азибера и во Францию уехала. Он в Первую мировую на Марне без вести пропал. Теперь их сын Рене в Париже живёт.

С детства Павел необыкновенным упорством отличался. По утрам регулярно зарядку с гантелями делал, с юности от матраса отказался. Спал он на доске, застланной простынёй. Так он развивал волю и выносливость. Он рос серьёзным мальчиком, сосредоточенным на каких-то своих мыслях, приходскую школу окончил с отличием. У меня сохранился его снимок — на полу сидит опрятно одетый подросток с бантом на шее. В руках у него кепи и гимнастическая палка.

Нас, сестёр, он очень любил, но это была сдержанная любовь без сентиментальностей и ласковых слов.

Павел был старше меня и потому о его детстве я знаю то немногое, что слышала от сестёр. Самостоятельность и независимость проявились в нём очень рано. Учиться в малярно-живописные мастерские он пошёл вполне осознанно. Понимал, что это ему в дальнейшем пригодиться. Профессия его странным словом называлась — "уборщик". Но работать приходилось не только по уборке, то есть украшению помещений, но и крыши ремонтировать, люки помойных ям смолить, кухни красить. Но были и сложные работы: реставрация "помпейских" потолков, промывка голубя под куполом Исаакиевского собора. К тому же он ходил в вечерние классы Общества поощрения художеств. Он с детства привык время зря не растрачивать.

— Я слышал, что Павел Николаевич и по Италии путешествовал?

— Да, но это уже много позже было, кажется, в 1912 году. Участники объединения "Ослиный хвост" устроили в Москве выставку, на которой брат представил картину "Головы". Она резко выделялась среди других работ, и её купил за двести рублей Жевержеев. Но перед поездкой в Италию, Павел совершил плавание по Волге. Он купил лодку и около месяца, плыл, делая зарисовки. А когда вернулся, выправил иностранный паспорт и поехал в Италию. Денег было так мало, что в Сикстинскую капеллу не попал, не нашёл двух лир для платы за билет. Потом очень жалел об этом. После этого путешествия он принялся изучать искусство Италии и вскоре знал его в совершенстве.

В том же году он и во Франции побывал, в Лионе даже работал, рисунки для витражей выполнял. Так что на Лувр у него уже были деньги. Из поездки вернулся очень довольным.

— А как Павел Николаевич относился к религии? — однажды спросил я.

— Насколько я помню, резко отрицательно. Однажды он был у одной из своих учениц и увидел в углу две иконы: "Зачем вы держите в доме эту сволочь?" — не слишком вежливо спросил он.

— Это мамины иконы. Я не могу их убрать, хотя на этом и сын настаивает, — ответила женщина.

Паня не любил говорить на эту тему. Думаю, что вместе в революционными идеями он принял и атеизм. Мы с сестрой Машей не одобряли его позицию, но спорить с ним не смели. Впрочем, жил брат по-христиански. Он был безукоризненно честен, во всём старался помочь ученикам. Людей он наделял теми же нравственными качествами, какими обладал сам, не допуская и мысли, что может быть иначе.

— Но мне кажется, атеистическое мировоззрение сказалось и на его творчестве.

— Это верно. В его ранних работах он человека изображал иначе, духовнее, что-ли. Ведь в молодости он даже иконы писал, а потом картины на библейские темы: "Адам и Ева", "Пасха", "Бегство в Египет", "Поклонение волхвов". Посмотрите, сколько нежности в его "Святом семействе". Это позже картина стала называться "Крестьянская семья". Название изменила его жена Екатерина Александровна в 1938 году, когда Павел был уже убеждённым атеистом. Но в девятьсот одиннадцатом году он сам с паломническим паспортом через Константинополь в Иерусалим добирался. Мы ведь закон божий изучали, в церковно-приходских школах учились. Наверное, и в Павле религиозное начало с детства сидело, но модные тогда революционные идеи у многих сознание перевернули. Может быть, поэтому в его работах страшные монстры появились. И все на одно лицо. Я его живопись вообще понимать перестала.

— Но ведь Павел Николаевич и реалистические работы писал, ваш портрет, например.

— А вы знаете, как это получилось?

— Как же?

— Я в то время петь начала, голос открылся. Павел музыку очень любил, и тоже петь попробовал. Стало получаться, мы с ним русские романсы начали учить. Ему нравились и оперные теноровые партии, и Паша решил, что у него тенор. Я посоветовала ему показаться профессору Россету, который преподавал пение. Неожиданно профессор обнаружил, что природным голосом брата является бас. Но Павел с этим не согласился и продолжал разучивать арию Алёши Поповича из оперы Гречанинова "Добрыня Никитич". Он попросил позаниматься постановкой его голоса меня, пообещав за это написать мой портрет. Я согласилась, но при этом поставила условие, "чтобы никаких "измов", иначе не буду позировать. Куда ж ему было деваться.

— Портрет на славу получился. Все, кто в дом приходят, от него оторваться не могут. Я видел, как Даниил Александрович им любовался.

— Гранин давно Филоновым заинтересовался. Он, когда приходит, не только на портрет смотрит. Подолгу и другие работы рассматривает, теорию аналитического искусства внимательно прочитал. Однако думаю, что реалистическая живопись всегда человека привлекать будет.

— Конечно, но искусство постоянно развивается. Павел Николаевич фанатично свою теорию защищал. Ученики ему верили. Они видели, как он предан делу и как скудно живёт. У него же заказов почти не было. Кажется, ваш муж ему в этом пытался помочь?

— И не он один. Мой муж Николай Николаевич Глебов в то время директором Антирелигиозного музея работал. Он однажды заказ в Клубе моряков пробил. В этом клубе брат когда-то портреты Эрнста Тельмана, Сталина, Ворошилова писал, но в то время Филонову заказов не давали. Поэтому его на Петю, сына Екатерины Николаевны оформили. Вы маятник Фуко в Исаакиевском соборе видели?

— Конечно. На нём до последнего времени вращение земли экскурсантам демонстрировали.

— Да, да. Так вот музей заказал под этим маятником нарисовать огромную карту Северного полушария со всеми городами, реками и горами. Под действием вращения земли маятник, качаясь, приближается к мередиану, на котором находится Ленинград. Наглядно и людям интересно.

Работал Павел Николаевич вместе с Петей. Тяжело им этот заказ дался — они его три месяца по ночам писали. Под утро от усталости тут же и засыпали. Брат и без того худой был, но тогда он вообще в щепку превратился. И заработали-то они немного, но Павлу Николаевичу выбирать не приходилось. Он тяжко переживал, что не только не может больную жену достойно обеспечить, но сам вынужден у неё деньги на хлеб занимать. Ей ведь, как бывшей революционерке-народоволке, небольшое пособие платили. Однако на полученные за эту работу деньги Екатерина Александровна заставила Павла купить костюм. К сожалению, этот костюм мы видели на нём только в гробу.

— Евдокия Николаевна, расскажите подробнее, если можно, о жене брата Екатерине Александровне.

— Это удивительная женщина была, мы все её глубоко уважали. Её девичья фамилия Тетельман. Серебряковой она стала по мужу. До революции преподавала английский язык, ещё студенткой вступила в партию "Народная воля". Она жила в Англии, вместе с мужем занималась пропагандой марксистских идей среди рабочих. Там у них сын Петя родился. После возвращения работала в Одессе, потом организовывала помощь заключённым Шлиссельбургской крепости.

— Она, кажется, старше Павла Николаевича была?

— На двадцать лет.

— А почему же он её "дочкой" звал?

— Об этом у неё в дневнике написано. Однажды он сказал ей: "У меня столько нежности к вам, как к доченьке своей". С тех пор так и повелось.

— А как они познакомились?

— Когда Павел комнату в Доме литераторов на Карповке получил, они соседями оказались. В этом доме ещё до революции писатели жили, а после стали видных народовольцев селить. Там Вера Засулич жила, Лопатин, там же жила и семья Серебряковых: Эспер Александрович с Екатериной Александровной и сыном Петей. Когда Павел там поселился, Петя к нему очень потянулся, стал у него брать уроки живописи. А через два года Эспер Александрович умер, и Екатерина Александровна попросила брата сделать его посмертный портрет. От денег за работу отказался. Вместо этого попросил разрешение брать у неё уроки английского. Ведь Екатерина Александровна много лет жила в Англии. Позже Павел Николаевич, как мог, помогал вдове пережить горе. Их отношения незаметно переросли в дружбу. Постепенно возникла и любовь.