Аласдер Грей - ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

— Александр неплохое имя. Можно сократить до Алекс. Или Сэнди.

— Его имя Александр.

— Что ты вяжешь?

— Одежду. Детям нужна одежда, ты не замечал? Нельзя же вечно жить за счет Ритчи-Смоллета.

— Если Сладден прав насчет календарей, — задумчиво пробормотал Ланарк, — мы здесь пробудем долго. Придется мне поискать себе работу.

— Вижу, ты снова собрался оставить меня в одиночестве. Зачем ты звонил в колокол? Может, все же был пьян?

— Я звонил, оттого что был счастлив. Почему ты на меня наскакиваешь?

— Чтобы защитить себя.

— Прости, что накричал на тебя, Рима. Я был поражен и рассердился. Рад, что я опять с тобой.

— Да, тебя вполне устраивает жизнь в коробке, ты ведь можешь сбежать в башню или на заседание комитета — куда тебе вздумается. А я когда получу хоть немного свободы?

— Когда только захочешь.

— А ты останешься здесь и присмотришь за Алексом?

— Конечно. Так будет по-честному.

Рима вздохнула, улыбнулась и скатала вязанье. Она быстро поцеловала Ланарка в лоб, потом подошла к комоду и стала смотреться в зеркало.

— Ты уже уходишь?

— Да. Ланарк. Мне очень нужно развеяться.

Рима накрасила себе губы помадой.

Ланарк спросил:

— Кто тебе это дал?

— Фрэнки. Мы пойдем потанцуем. И пусть нас закадрят двое молоденьких-премолоденьких мальчиков. Ты ведь не против.

— Нет, если дело ограничится танцами.

— Мы собираемся с ними пококетничать. Пусть полезут на стенку от желания. Женщинам средних лет иногда требуется, чтобы кто-нибудь из-за них полез на стенку.

— Ты не женщина средних лет.

— В любом случае уже не девочка. Когда проснется Алекс, поменяй ему подгузник — в верхнем ящике комода есть чистый. Грязный положи в пластиковый мешок под кроватью. Если заплачет, подогрей на кухне немного молока — но смотри, чтобы не было слишком горячим. Попробуй пальцем.

— Разве ты не кормишь его грудью?

— Кормлю, но он должен научиться пить как все нормальные люди. Впрочем, я, наверное, вернусь раньше, чем он проснется. Как я выгляжу?

Она встала в позу, прижав ладони к бедрам.

— Молоденькая, свеженькая. И очень красивая.

Нежно поцеловав Ланарка, Рима ушла. Скучая по ней, он лег обратно в постель и заснул.

Разбуженный криком Александра, Ланарк поменял ему подгузник и отнес ребенка в кухню. За столом сидели и закусывали Джек и Фрэнки. Фрэнки сказала:

— Привет, человек-порох. Как Рима?

Ланарк удивленно уставился на нее и залился краской. Он пробормотал:

— Пошла прогуляться. Ребенку нужно молоко.

— Я приготовлю ему бутылочку.

Ланарк стал мерить шагами кухню, бормоча какую-то бессмыслицу Александру, потому что почувствовал в груди странную пугающую боль и не хотел общаться с взрослыми. Фрэнки протянула ему теплую бутылочку с соской, завернутой в белую салфетку. Выдавив из себя несколько слов благодарности, Ланарк вернулся в свой отсек. Он сел на кровать и поднес соску к губам Александра, но тот отвернулся и заверещал:

— НененененеМамамамам!

— Она скоро вернется, Сэнди.

— НененененененененененеМамамамамамамамамам!

Александр не умолкал, и Ланарк стал ходить с ним по комнате. Ему казалось, что он несет карлика, который молотит его по голове палкой, отнять палку невозможно, выпустить карлика из рук — тоже. В соседних отсеках начали стучать в стенки, наконец вошел мужчина и сказал:

— Слушай, Джимми, кое-кто здесь не прочь заснуть.

— Ничего не могу сделать, и зовут меня не Джимми.

Посетитель был высокого роста, лысый, щеки у него заросли седой щетиной, из верхних зубов сохранился всего один, почерневший, на плечи был наброшен грязный серый плащ. Немного поизучав Ланарка, он вытянул из кармана коричневую бутылку.

— От молока толку ноль. Дай ему глоток вот этого — уснет как миленький.

— Нет.

— Тогда сам хлебни.

— Нет.

Посетитель со вздохом сел на стул и предложил:

— Поведай мне о своих печалях.

— У меня нет печалей! — рявкнул Ланарк, изнывающий и неспособный думать.

— Мамамамамамамамамам! — орал Александр.

— Если дело в женщине, — продолжал посетитель, — тут я могу дать совет, ведь я однажды был женат. Что вытворяла моя жена — о том лучше помолчать при малютке. Знаешь, женщины не такие, как мы. Они на семьдесят пять процентов состоят из воды. Можешь почитать об этом у Павлова.

Александр прихватил деснами соску и начал сосать. Ланарк облегченно вздохнул. Чуть помедлив, он отозвался:

— Мужчины тоже большей частью состоят из воды.

— Да, но только на семьдесят процентов. Лишние пять процентов — это и есть разница. Понятия и чувства у них такие же, как у нас, но еще у них бывают приливы, а потому частицы человеческой сущности у них внутри, то собьет в кучу, то разнесет в разные стороны. Ими управляет лунное притяжение: можешь почитать у Ньютона. Как же им следовать правилам приличия, если их направляет луна?

Ланарк уложил Александра в коляску, рядом поместил бутылочку и принялся осторожно качать коляску за ручку. Посетитель продолжал:

— Когда я женился, я был простак простаком: Ньютона не читал, Павлова тоже, вот и прогнал сучку за порог — ты уж прости за выражение, я о жене. А теперь думаю, лучше бы я взамен того глотку себе перерезал. Сделай-ка мне одолжение, приятель. Устрой себе передых. Глотни спиртного.

Ланарк взглянул на протянутую ему коричневую бутылку, взял ее и сделал изрядный глоток. Вкус оказался чудовищным. Возвращая бутылку, Ланарк попытался сказать спасибо, но на глазах у него выступили слезы, и он мог только хватать ртом воздух и гримасничать. По внутренностям постепенно распространялась волна теплого оцепенения. Он слышал голос посетителя:

— Женщин нужно любить, но не брать в голову, то есть не задумываться об их поступках. Поступают как поступают, и никто ничего не может с этим поделать. Мы поступаем так, как велят обстоятельства.

— Что нам назначено, — вставил Ланарк, проникшийся чувством глубокого понимания, — то нас не минует.

— Сто лет пройдет, — продолжал гость, — а все будет по-прежнему.

Ланарк услышал, как Александр спросил печально:

— Когда она пидет?

— Скоро, сынок. Совсем скоро.

— Когда это скоро?

— Не сейчас, но близко к тому.

— Мне она сейчас нужна.

— Значит, ты уж слишком хочешь, чтобы она пришла. А ты постарайся хотеть прилично.

— Что такое «пилично»?

— Молча. Молчать всегда прилично. Когда я лучше это пойму, я перестану разговаривать. На мили вокруг меня не будет слышно. Я стану излучать молчание, как темная звезда, сияющая в промежутках между звуками и разговором.

— Ты не учитываешь политику, — агрессивно возразил гость. — Политика строится на шуме. Не знаю, как под чем другим, а под этим подпишутся все партии.

Александр вскрикнул:

— Они меня кусают!

— Кто тебя кусает? — Ланарк, шатнувшись, склонился над коляской.

— Мои зубы.

Ланарк сунул палец в крохотный рот и нащупал краешек кости, прорезавшийся через десну. Он произнес неуверенно:

— Быстро же мы старимся в этом мире.

— Запомни одну важную вещь, — говорил гость, — ты высосал бутылку до самого донышка. Я не жалуюсь. Я знаю, где достать другую, но за нее нужно выложить пару долларов. По доллару с носа. Идет?

— Простите, У меня нет денег.

— Что здесь происходит? — В отсек с сердитым видом вошла Рима.

— У Сэнди режутся зубки, — отозвался Ланарк.

— Уже ухожу, хозяйка, — заверил гость и ушел.

Рима переменила Александру подгузник, угрюмо бросив:

— Тебе ничего нельзя доверить.

— Но я его покормил. Я присматривал за ним.

— Ха!

Ланарк следил за ней, лежа в кровати. Он уже протрезвел, и в груди снова закололо, но все же он чувствовал благодарность и облегчение. Помолчав, он спросил:

— Тебе понравились танцы?

— Танцы?

— Ты говорила, что пойдешь танцевать вместе с Фрэнки.

— Да? Может быть. Но с Фрэнки я не встретилась и отправилась искать жилье вместе с этим, как бишь его… С жирным воякой. Макпейком.

— Макпейком?

— Он тусовался вместе с нами в старой «Элите». Нынче на месте «Элиты» шоссе. Большой забетонированный ров, больше ничего. Они в самом деле решили поставить здесь все с ног на голову.

— Нашлись подходящие квартиры?

— Таких сотни, все красивые и с мебелью. Но у нас нет денег, так что я зря потратила время. Ты это собирался сказать?

— Нет, конечно, нет.

Она устроила Александра в коляске и приняла унылую позу, с опущенной головой и скрещенными под грудью руками. Ощутив укол нежности и желания, Ланарк шагнул к ней, простирая ладони и шепча:

— Рима улыбнулась, вскочила и затанцевала ему навстречу с простертыми руками, норовя его ущипнуть.